- Э-э… - растерянно протянул я, глядя на двух толстобрюхих и толстомордых надзирателей, втаскивающих: один - медный таз с исходящей паром водой, а другой - табурет и белоснежное полотенце.
- Умыться вам, перед завтраком, - радушно улыбаясь, сообщил шагающий первым, ставя на пол табурет.
Захлопнув рот, я удивлённо хмыкнул, дивясь эдакому тюремному обслуживанию. Но, разумеется, отказываться не стал. И умылся, и руки сполоснул. Чистым полотенцем вытерся.
Надзиратели тут же всё уволокли и притащили небольшой лакированный столик. Поставили его у двери на пол. Бархатную подушечку рядом уложили, да меня на неё усадили. На столик накрахмаленную скатерть застели. А мне на ворот льняную салфетку притулили. Помогли рукава рубахи закатать.
Я уже в полной прострации пребывал от всего этого. А уж когда один тюремщик притащил здоровенный поднос с фарфоровыми тарелками-тарелочками, разномастными мельхиоровыми ножами, вилками и ложками, и начал стол сервировать, а второй подал мне на подносе серебрёную чарочку со словами: - Не изволите ли аперитивчику отведать, для аппетиту?.. - просто в ступор впал. И даже не задумываясь, чарочку взял и в себя её опрокинул. Хорошо так пошло… Что я совсем безропотно позволил сунуть себе в руки нож и вилку.
Помогавший мне тюремщик довольно кивнул и выскочил из камеры. Куда-то посеменил, переваливаясь. А второй остался со мной, стоя сбоку, сложив мясистые лапы на пузе и с отческой улыбкой взирая на меня. Так прошло минуты две или три…
- Ну а еда-то где? - опомнившись, нетерпеливо обратился я к оставшемуся со мной надзирателю.
- Сейчас-сейчас! Уже бегу, уже несу! - тотчас радостно отозвался из коридора другой, словно только этого и дожидавшийся. И торжественно внёс в камеру огромное блюдо, накрытое крышкой.
Приблизился. Поставил принесённую посудину на столик передо мной. И чуть-чуть крышку приподнял… Позволив мне втянуть в себя дивный аромат чего-то вкусненького и расплыться в довольной улыбке… И хоп! Как какой-то фокусник, неуловимым движением руки, резко крышку с блюда снял!
А я ошарашено разинул рот, уставившись на то что находилось там, на полированном до блеска стальном блюде. На простую деревянную кружку с водой, изрядно погрызенную кем-то, и на сиротливо лежащую крохотную горбушку чёрного хлеба, усохшую до состояния окаменелости. Хорошо хоть не плесневелую… У меня аж живот от такого издевательства свело!
- Вот вы в-волки… - запинаясь, выдохнул я, обращаясь к довольно заржавшим надзирателям, глядящим на мою ошеломленную рожу.
- Но-но, не балуй! - бросив глумиться, пригрозил мне самый толстый, едва я, сжав нож и вилку, начал подниматься с подушки со зверским выражением лица. - А то мигом болт в печень схлопочешь.
Получить железный штырь в брюхо мне не очень хотелось, но спасло от смерти толстомордых надзирателей только новое действующее лицо. В камеру знакомый усатый десятник заглянул. И с досадой бросил: - Дэн, Карой, опять вы со своими розыгрышами? Доиграетесь ведь - прирежет вас кто-нибудь! - После чего обратился ко мне: - Собирайся, на суд тебя вызывают.
- Чего мне собирать-то? - буркнул я, справившись с обуявшей меня яростью и смерив двух толстобрюхих любителей жестоких розыгрышей не предвещающим ничего хорошего взглядом.
- Ну, к примеру, кандалы, - без тени усмешки выдал десятник, вытаскивая означенный предмет из-за спины. После чего велел надзирателям: - Цепь с его ноги снимите.
- Ага, щас! - торопливо закивал один из них и двинулся было ко мне. Но вовремя остановился, видя как я сощурился, да нож с вилкой поудобнее перехватил.
- Брось! - строго велел другой, с невероятной для такого толстяка скоростью выскочив из камеры и тут же вернувшись со взведённым арбалетом в руках. Он у них, похоже, рядом с моей камерой лежал - уже настороженный. Видать частенько во время розыгрышей происходят эксцессы…
- Бес с вами! - выругался я, сочтя произошедшее недостойной кровавых разборок причиной. И так невесть какое обвинение грозит, а за двойное убийство так точно засудят.
Перехватив нож и вилку обратным хватом, я медленно наклонился, вроде как собираясь положить их на стол. А потом, когда тюремщик с арбалетом чуть расслабился, - раз-з! И вогнал их в столик, пробив стальное блюдо-поднос и пригвоздив его вместе со скатертью к лакированной столешнице!
- Ну всё я, собрался, - уведомил я десятника, разгибаясь и с удовольствием глядя на ошарашенных толстомордых.
Так вот мы и расстались с начавшими переругиваться между собой надзирателями. Ручные кандалы, соединенные тонкой длиннозвенной цепочкой на меня нацепили и повели на суд. Прямо так, не дав обуться и накинуть куртку. А на улице отнюдь не лето… Неслабо так продрог, пока до Управы добрались.
Но всё это ничто, по сравнению с тем, что ожидало меня в зале суда… В абсолютно пустом зале. Где римхольский десятник и пара его подчинённых усадили меня на скамью и ушли.
Недоумённо повертев головой по сторонам, я растерянно пожал плечами. Что тут творится - не пойму. Но в этот момент за судейской трибуной распахнулась маленькая дверка, и через неё вошла несравненная ди Мэнс. С охапкой каких-то бумаг под мышкой, в судейской мантии и шапочке! Прошла, не обращая на меня внимания, к трибуне, и уселась на место судьи!
- Это даже не смешно, - подобрав отвисшую челюсть, хмуро заявил я девушке начавшей с сосредоточенным видом раскладывать принесенные бумаги. - Это ж не суд получается, а фарс!
- А что не так? - подняв взгляд и изобразив удивление поинтересовалась Кейтлин, не переставая при этом шебуршаться бумагами. И пожав плечами, равнодушно молвила: - Всё совершенно законно. Закрытое заседание с минимумом присутствующих лиц, так как рассматривается дело затрагивающее честь девушки благородного сословия.
- Ну… допустим… - медленно кивнул я. Закрытые слушанья имеют место быть в судебной практике. В некоторых случаях. В таких, например, когда рассматривается дело об измене родине, ну или в оговоренном ди Мэнс. Однако это не отменяет главного… Потому я прямо так и заявил: - Но судьёй-то быть вы не имеете права!
- Ну почему же? Имею полное право, - равнодушным голосом возразила Кейтлин. И преспокойно так пояснила: - Как владетель данного города, я являюсь здесь высшим судьёй.
- Но… - опешил я. И растерянно произнёс: - Но Римхолл принадлежит какому-то лорду…
- Принадлежал, - поправила меня Кейтлин. И, задумчиво повертев в руках судейский молоточек, произнесла: - Что ж, пожалуй, начнём уже заседание…
Бросив злобный взгляд на поганого беса, что катался по полу дрыгая ногами в припадке обуявшего его безумного смеха, я стиснул зубы. Будет мне всё по закону… Как же - жди! Но много сильней меня уязвило совсем иное. То, что немалое моё состояние аж в две с лишним тысячи золотых - это абсолютно ничто. Никогда не стать мне ровней с аристократкой, способной позволить себе из одной только прихоти купить не какую-нибудь драгоценную безделушку, а, вдуматься только, - целый Город!
- Значит, начнём, - утвердительно кивнула обворожительная демоница, не дождавшись от меня никакого ответа. И хлопнув молоточком по трибуне, грозно произнесла: - Подсудимый, встаньте! - А когда я, криво усмехнувшись, выполнил требуемое, ди Мэнс, сурово сдвинув подведённые бровки, вопросила: - Что вы можете сказать в своё оправдание, прежде чем вам будет вынесен смертный приговор?
- Э-э-э… - растерянно проблеял я, малость офонарев с эдакой формулировки.
- Значит, нечего сказать в свою защиту? - удовлетворенно произнесла Кейтлин. И бросила: - Я так и думала!
- А в чём меня, собственно, вообще обвиняют? - опамятовал я.
- В лишении благородной особы девичьей чести против её воли, - как-то буднично объявила мне чудовищное обвинение леди.
- Но… - окончательно растерялся я. - Это ж кто меня насильником объявил?.. У меня ж всего одна невинная девушка была…
А скалящийся бес за меня мысленно закончил: "Да и та давно мертва!"
- Я говорю о себе! - злым голоском уведомила меня Кейтлин, совсем запутав.
- Но я ж ничего такого с вами не совершал! - вытаращил я глаза.
"А я тебе говорил, говорил! - восторжествовал рогатый. - Пользуйся моментом - всё равно отвечать по максимуму придётся!"
"Да заткнись ты!" - с досадой бросил я ему. И повторился, растерянно обращаясь к Кейтлин: - Я же на самом деле ничего такого с вами не совершал…
- Да? - ядовито вымолвила леди. И едва не заскрипев зубами, выдала: - А абсолютно все в Империи уверены в том, что ты со мной переспал! И я, как бы мне этого ни хотелось, поделать с этим ничего не могу! - После чего злобно прорычала: - Таким образом и получается, что я лишена невинности против своей воли!
- Но… - растерялся я.
- И никаких но! - сурово произнесла Кейтлин. И бухнула молоточком по трибуне: - Виновен!
- Да уж… - крякнул я.
- Или, может, ты считаешь, что я осудила тебя несправедливо, не по делу, а руководствуясь исключительно личными мотивами? - прищурилась эта стерва.
- Да я не считаю - я уверен в этом! - вырвалось у меня.
- Вот как… - раздвинула губы в злой улыбке девушка. И указала на две примерно равные стопки замусоленных бумаг: - Знаешь, что это?
- Да нет, откуда ж мне это знать? - удивился я.
- Это обращения к новому владетелю, о свершении дела на благо города, с подписями его жителей.
- Понятно, - кивнул я, так и не поняв, к чему клонит ди Мэнс. Есть такой старый и весьма полезный обычай, по которому новый владелец городка или крупного села, по ходатайству местных жителей совершает что-нибудь полезное. Площадь или улицу камнем мостит, парк разбивает или обустраивает, ну или ещё что-нибудь в том же стиле. Но ко мне-то это каким боком?..