Николай отказал. И не утвердил прошение об отставке прежнего правительства (уже разбежавшегося). Для силового подавления мятежа он назначил Н. И. Иванова - некогда бравого и боевого генерала. Только вот... ему было 65 лет, и он уже без назначений проживал при Ставке в качестве приятного царского собеседника. Для решительных действий он совершенно не подходил - наоборот, даже раньше, в 1905 г., был известен умением усмирять бунты уговорами и "вразумлением". Впрочем, Николай так и хотел - миром бы все как-нибудь уладить, и все. В непосредственное подчинение Иванову давались Георгиевский батальон, пулеметная команда. И, чтобы не очень ослаблять боевые порядки, по 4 полка с Северного, Западного и Юго-Западного фронтов. С ближайшего к Петрограду, Северного, полки могли прибыть в столицу к 1 марта. Но... Иванов со старческой обстоятельностью и неторопливостью решил сосредоточивать все свои силы "на подступах" к Петрограду. Да и тут все решения и планирование отложил до следующего дня - не работать же старику по ночам. А Николай, вместо того чтобы сосредоточить в Ставке все нити управления, решил назавтра ехать в Царское Село. Из-за простого человеческого чувства - он ведь тревожился за жену и детей.
А 28.02 обстановка снова изменилась коренным образом. То, что Временный комитет Думы принял на себя власть, повлекло новые последствия. Одно дело беснующаяся толпа солдат и черни, другое - Дума, вполне легитимный орган власти. Оппозиционный - но и все общество было в той или иной мере оппозиционно самодержавию и придворной верхушке, причин и поводов для недовольства накопилось изрядно. А тут вдруг оказалось, что правительства нет, Хабалов похоронил себя в Адмиралтействе (о чем и знали-то немногие), и Дума осталась единственной властью. К ней пошел народ, приветствуя победившую революцию - и интеллигенция, и рабочие, - их Совдеп пока что опасливо держался тут же, под крылышком Думы. Мало того, к ней пошли войска - уже не вчерашние толпы погромщиков, а настоящие полки. С офицерами, с музыкой. Те, что вчера просидели в казармах и даже готовы были противостоять бунту. Командование само забыло о них, бросив на произвол судьбы, - и кто мог теперь им дать разъяснения, какие-то указания, как не Дума? И кто, как не Дума, мог теперь защитить их от вчерашних инцидентов? Да и сами офицеры - разве русские дворяне не воспитывались на традициях интеллигенции? Поддержать Думу они оказались морально готовы. А для тыловых приспособленцев, которых в столице тоже хватало, подобный ход был вполне естественным - побыстрее зарекомендовать себя перед новой властью. Первыми пришли преображенцы - не бунтовавшие, а простоявшие вчерашний день на Дворцовой площади. За ними потянулись другие. С артиллерией, с броневиками. Дошло до того, что моряков Гвардейского экипажа привел к Таврическому дворцу великий князь Кирилл Владимирович. Он тоже был сторонником демократических преобразований. И когда произошло единение всех разнородных сил, революция, которую никто, собственно, не делал, которая "сама получилась", - действительно победила.
Весть о ее победе волной прокатилась по другим городам России. Кто мог противостоять этой волне? Правительство, разбежавшееся и частично арестованное? Местные власти? Так они не имели на то никаких указаний. Царь? Он находился в дороге, оторвавшись ото всяких рычагов управления. Ген. Алексеев из Ставки? Это не входило в его компетенцию, и в тылу никто не стал бы его слушать...
В Москве, где не было никаких бунтов и волнений, народ стал группироваться вокруг городской Думы, и туда же, как в столице, перетекли военные части - с оркестрами и командирами во главе. Впрочем, не везде революция выглядела празднично.