Я откровенно недоумевал, зачем альты так ведут себя с уголовниками, а в особенности меня занимал вопрос, почему они вообще столь часто пересекаются? - "Насиловать их, что ли, пытаются местные, или обирать?" - Совершенно непонятно. Из рассказов выходило, что вышедший из драки с альтой живым пользовался в криминальном мире особым уважением. И то, что кто-то выходил живым, вообще не вписывалось в моё представление об этих странных созданиях. Ведь если их пытались обобрать или покуситься на их честь, альты убили бы не задумываясь, убили бы любого. А если бы кто-то из альт ещё и пострадал в бою, от того же подлого удара в спину, полетели бы уже головы членов криминальных гильдий. - "Должны быть убиты все члены семьи, включая детей и стариков", - вспомнился мне тезис Стаси. Тут я и без знания всех хитросплетений местных реалий социального дна иллюзий не строил: если уж ради одного альта, то бишь меня, готовили нападение на правящую семью, то уголовники для бешеных дам были на один зубок. Да что там говорить, если они уже вырезали семью второго человека в империи!?
От ситуации в местном уголовном мире мои мысли перетекли на альт вообще. На сердце заскреблись кошки, мне было очень неприятно осознавать, что я оскорбил Алисию. Это мучило меня едва ли не больше тоски по Виктории. - "Ну не была она виновата в таком раскладе! Это было общее решение альт, она лишь передала мне его результат. Обязательно, обязательно нужно извиниться перед этим чудесным созданием". - При мысли о блондинке мою душу пронзила острая нежность. Я лихорадочно метался мыслями между тремя известными мне альтами. - "И не подозревал, что они настолько глубоко запали ко мне в душу! Знаю Викторию неделю, а этих двоих - и вовсе по паре дней, но такое ощущение, что они были со мной рядом с самого рождения. Ну, Виктория - это особый разговор, в неё я влюблён, и полностью отдаю себе в этом отчёт, а остальные!? Словно в самом деле сёстры!"
А потом пришло чувство сексуального голода, сдобренное тоской по моей Виктории. В пору было лезть на стенку, благо она оказалась под боком. - "Почему так остро припекло? Ведь никогда, никогда раньше ничего подобного не было… до тех пор, пока не повстречал эту потрясающую альту. Выходит, всё связано, и неспроста у альт принято оставлять мужика на попечение сёстрам", - однако мне от подобных догадок легче не становилось. Так что заснул я уже под утро, и во время побудки проснулся не выспавшимся и злым, как дракон. Состояние собрата по заключению не укрылось от сокамерников, и от меня старались держаться подальше. Но окончательно моё хрупкое душевное равновесие пошатнуло отсутствие мечей и возможности заняться нормальной тренировкой. Я подошёл к двери, и что есть силы ударил в неё кулаком, затем ещё раз, и ещё. На настойчивый стук появился начальник смены надзирателей с погонами лейтенанта.
- Что долбишь? Не сошёлся с сокамерниками, твои проблемы, - хмуро бросил лейтенант, не посмотрев даже, кто стучится, но, увидев мой наряд и полные ярости глаза, несколько опешил. Похоже, он не был в курсе того, кого передали под его начало.
- Лейтенант, мне нужно где-нибудь потренироваться с мечом, - стараясь сохранять спокойствие, тихо проговорил я. Надзиратель опешил ещё больше.
- Как, как ты сказал…? - до него никак не мог дойти смысл моего требования.
- Я гвардеец его императорского величества, боевой офицер, - буквально прошипел я, начиная терять остатки терпения, - я с Академии каждый день, повторяю, КАЖДЫЙ день тренируюсь с мечами. Я тренируюсь под проливным дождём, по колено в снегу, в мороз и жару, даже в лазарете, мать вашу! Я давал присягу Императору, что буду готов в любой момент времени резать для него орков и прочую шушеру, как я смогу выполнять присягу, если не смогу поднять меч!? Поэтому я спрашиваю, где я могу провести свою тренировку с мечами!?
Надзиратель окончательно потерялся. Похоже, он не привык иметь дело с гвардейцами, в особенности с пограничниками. Когда с нами проводили задушевные беседы дознаватели после кровавых дуэлей, даже в самом убогом каземате было место, куда нас каждое утро отводили и давали в руки если и не мечи, то хотя бы болванки. Они тут что же, совсем мышей не ловят?
- Какая тренировка, какие мечи, вы же в камере Башни! - попытался вскочить на знакомого конька служивый.
- Лейтенант, ты когда-нибудь бывал в пограничном гарнизоне? - начиная звереть, уже рычал я. - Когда нас, гвардейцев, держат в камерах после смертельной дуэли, то даже там дают в руки мечи для тренировки. А у вас здесь столица, вы тут под оком Императора, и у вас так по-скотски относятся к гвардейцам!?
- Э-э-э… Офицер, у нас так не бывает. Вот выйдите на свободу, тогда, пожалуйста, тренируйтесь, сколько угодно!
- Как тебя зовут, лейтенант?
- Натаниэль эль Гамилар.
- Так вот, эль Гамилар, я, Вереск эль Дарго, лейтенант гвардии его императорского величества официально заявляю: если мне не будет предоставлена возможность для тренировки, я сочту это оскорблением своей чести и чести Императора, и буду вынужден вызвать на дуэль Вас, а также вашего непосредственного начальника и коменданта Башни. Затем я буду вызывать каждого нового надзирателя. Если мне не будет предоставлена возможность драться в стенах Башни, то я реализую своё право сразу, как только мне вернут мои клинки по выходе из Башни, - мой гнев перешёл стадию горячего и стал холодным, сдержанным. В таком состоянии я мог пребывать часами и днями, пока не получу возможности выплеснуть накопившееся. - А сейчас я хочу видеть твоего непосредственного начальника, лейтенант.
Окончательно потерявшийся надзиратель, сглотнув застрявший в горле ком, с радостью воспользовался представившейся возможностью ретироваться. Но уже через пять минут он вернулся обратно, пребывая в совершенно невменяемом состоянии. Он открыл дверь, и, даже не надев мне на руки браслетов, повёл куда-то по тюремному коридору.
Всё это время в камере стояла звенящая тишина. Заключённые были поражены разыгравшейся у них на глазах сценой до глубины души. Больше всего их потрясло, что даже не простой надзиратель, а всесильный начальник смены только что-то невнятно блеял под напором офицера.
- Я сначала подумал, он шутит, - растерянно начал один из подручных Штыря.
- Ты знаешь, Штырь, я бы предпочёл не сидеть с ним в одной камере, - сказал, начиная приходить в себя, Горелый, - ты видел, как он разъярился? Да он же совершенно бешенный, словно те альты!
Старший потряс головой, отгоняя наваждение. Такое потрясение он последний раз испытывал на разборе полётов в гильдии убийц, куда его любезно "пригласили" после одного нехорошего инцидента. Тогда региональный координатор вот так же рычал на своих подчинённых, и они вжимались в стены, а потом он пустил кровь и только тогда успокоился. - "Да эти пограничники - те же убийцы!" - Наконец дошло до него. - "Цепные псы Императора! Как хорошо, что сыскари работают не так, как эти… А то бы честному вору и убийце житья не было. Висели бы по фонарным столбам, на радость всякому мещанскому быдлу".
Кабинет начальника караула был обставлен по-походному скромно: стол, пара стульев, жёсткая койка у стены. Сам хозяин кабинета оказался мужиком с сединой в висках, с цепкими глазами, жилистым телосложением, великолепной выправкой - в общем, бывшим боевым офицером. Он только посмотрел мне в глаза и сразу всё понял. Не потребовалось ничего ему говорить, не потребовалось рычать и немедленно требовать удовлетворения на дуэли. Он даже не попытался предложить мне присесть, похоже, понимая, что садиться я не стану - не тот настрой.
- Не горячись, лейтенант, всех заключённых перепугаешь. У нас здесь не часто такие как ты оказываются, так что просто не привыкли, - только и сказал он.
Я коротко кивнул, принимая объяснения.
- Тренироваться будешь со своими мечами или болванками? Партнёр нужен? - деловито продолжал пожилой воин.
- От своих не откажусь, но если сложно - можно болванки. Если есть нормальный специалист, от партнёра тоже не откажусь.
- Твои мечи организовать не сложнее, чем болванки, уж можешь мне поверить. Дам тебе и партнёра, тоже в прошлом боевого офицера. Правда, он служил не на севере, а на юге, но и там проблем хватало, - осклабился бывший вояка. - Мой сослуживец, кстати.
Когда я уже выходил за дверь, сзади меня нагнал заметно повеселевший голос:
- Как закончишь тренировку, зайди ко мне, потолкуем, - я ничего не сказал, только повернулся, коротко кивнув.
Тюремный двор оказался мрачноват, но это для меня не имело никакого значения. Мечи мне вручал уже другой надзиратель, причём, делал он это с явным неудовольствием: сложно было привыкнуть к тому факту, что приходится выдавать оружие заключённому. Для них это, похоже, было в диковинку.
- Не кривись, офицер, - решил я поддержать вояку, - у тебя своя служба, у меня - своя.
Сказав это, я привычно водрузил ножны на спину, неспеша извлёк из них мечи. Несколько минут я просто наслаждался тяжестью оружия, переходя из стойки в стойку и крутя нехитрые комбинации, и лишь затем начал работать. Нужно было во что бы то ни стало закрепить новые приёмы, полученные во время тренировочных боёв с альтами.
Я настолько погрузился в работу, что не заметил подошедшего пожилого воина с роскошной рыжей гривой волос на голове, над которой старость оказалась невластной. Тот не спешил меня прерывать, откровенно любуясь танцем клинков. На лице бывшего вояки играла счастливая улыбка, перед его внутренним взором проходили воспоминания бурной молодости. Только отметив, что гвардеец наигрался, он извлёк свои клинки, и учебный бой завертелся.