– Постарайся тем временем узнать, занята ли сегодня на работе Сильвия Ардент. Ладно? И раздобудь, если сможешь, ее домашний адрес и телефон.
– Сильвия Ардент? Гм. Это нужно для дела?
– А для чего же еще?
– Мало ли для чего? Но в любом случае за вами обед в шикарном ресторане.
– Ладно уж, угощу тебя гамбургером, – пообещал я. – С луком.
Верх в машине был опущен, теплый утренний ветерок обдувал лицо. Я ехал на съемочную площадку, находившуюся на холмах недалеко от Голливуда, в нескольких милях отсюда. Там снималась картина Гидеона Чейма "Паническое бегство" с Уорреном Барром в главной роли – грубоватая душещипательная история о любви и ненависти, ярости, похоти и насилии. Ну и, наверное, о лошадях.
Барр проработал с Чеймом лет десять, когда тот возглавлял студию "Премьер". Три года подряд он был актером номер один на роль ковбоев, да и сейчас не вышел из тройки лучших.
Нынешняя роль Барра у Чейма – первая с тех пор, как бывший киномагнат ушел в тень. Многие удивлялись, почему он согласился играть в этом дешевом вестерне, когда на студии "Премьер" или на другой не менее крупной киностудии мог запросить – и получить – куда более солидный гонорар. Может быть, ему обещали жирный кусок от прибыли, а может, он был верен Чейму больше, чем я предполагал.
Конечно, я мог ошибаться в отношении Барра. Ведь я не был с ним знаком. Не исключаю, что он – милейший человек, сладкий, как клубничный торт. Но он оказался не таким.
Глава 3
Уоррен Барр сидел на стуле с матерчатой спинкой, курил и читал газету.
Неподалеку рабочие сцены двигали камеры, устанавливали юпитеры, перешагивая через провода, сплошь устилавшие пол. Мужчина в бермудах и полосатой майке стоял возле крана с огромной кинокамерой, извергая потоки затейливой брани.
Декорации изображали давно знакомую пыльную улицу захолустного городка на Западе. По обеим ее сторонам тянулись деревянные строения: салуны, лавки, кузница, кабинет местного врача – "старого доброго дока", меблированные комнаты, заведение, совмещающее в себе трактир, игорный дом и бордель, где пропыленные парни пили все – от сивухи до шипучки, проигрывали пройдохам с черными усиками свои ранчо и золотые прииски, а девицы усердно занимались своим ремеслом. В фильме это выражалось в энергичных отплясываниях с клиентами.
– Здравствуйте, мистер Барр.
Он поднял голову, но, видно не признав во мне важную персону, перевел взгляд на суету съемочной площадки.
– Меня зовут Шелл Скотт. Если не возражаете, я хотел бы с вами поговорить.
– Возражаю. Проваливайте. – Барр снова уткнулся в газету, предоставив мне разглядывать его шевелюру.
А посмотреть было на что. Такую прическу лысые разглядели бы за полмили в туманный день. Густые, роскошные, сияющие здоровьем и слегка вьющиеся волосы – великолепие, которое не осталось бы незамеченным даже среди моря голов. Увы... это был всего лишь парик.
Я не видел еще его зубов, но не сомневался, что все они закованы в фарфоровые коронки. Я знал также, что подошвы его ковбойских сапог имеют толщину два дюйма, чтобы создать иллюзию шестифутового роста.
– Я просто хотел задать вам пару вопросов, мистер Барр.
– О чем? – отозвался он наконец.
– Об Уилфреде Джелликоу.
Эти простые слова вызвали странную реакцию Уоррена Барра. Руки его дернулись так, что даже газета надорвалась. Помолчав немного, он спросил:
– Об Уилли? А что с ним?
– Я знаю, в пятницу он здесь с вами беседовал.
Барр все еще смотрел в газету. Потом провел рукой по своему заросшему щетиной, как требовалось по роли, подбородку и сказал:
– Ну, беседовал. И что?
– Он ваш друг, мистер Барр?
– Не сказал бы. – Он немного помолчал. – А какое, черт возьми, вам до этого дело?
– Я частный сыщик. Бывшая жена Джелликоу уже несколько дней не может ему дозвониться.