От такой мысли в голове начинается революция. Апатию как взрывом смело: мозг закипел. Столько всего в нем, что не знаю, за что хвататься. Старые, полузабытые планы, до которых руки не доходили; мысли по поводу всего произошедшего; рыхлые, еще чуждые для меня чужие знания, жестоко выдранные из неведомого банка данных и еще более жестоко переписанные в мою многострадальную информационную матрицу.
Господи! Время идет, а я валяюсь на лежанке! Еще и отупел в этом параличе! Давно я тут бревно изображаю?! Судя по паутине, не меньше ста лет! Хотя кто знает, местных членистоногих… может все двести…
– Эй! Тук! Дай хлебнуть… что там у тебя…
Голос хриплый, совсем не мой, и кажется таким пропитым, что обладателю наливать уже не рекомендуется.
Тук, вскочив с чурбачка, спиной врезался в опорный шест отчего шатер заходил ходуном. Попугай, естественно, сорвался с поперечины, начал носиться кругами истошно крича. Поддакивая ему, горбун охнул, затем невнятно выругался и ошеломленно спросил:
– Сэр страж?! Вы?!
– Не знаю, – честно ответил я.
– О! Вы очнулись! Я же говорил! А то тут не верили некоторые! Ой простите – в кружке пусто уже, как и во фляжке. Но для такого дела сейчас крикну Арисата, чтобы погреб дозволил открыть – наберу кувшин. Много себе позволяет этот Арисат – чтобы винца сэру стражу налить, приходится дозволения у него выпрашивать!
– Тише. Не тараторь. Вода хотя бы есть?
– Конечно есть – чай не в пустыне живем. Вон – ведро целое.
– Воды дай. Только сперва сесть помоги.
Сесть удалось. Даже более того: при желании смог бы сделать это и самостоятельно. Тело слушается, но кажется каким-то задубевшим, будто механизм несмазанный: в суставах сковывающее напряжение; "деревянность" в мышцах; головокружение подкатывает.
Вода очень холодная – не похоже, что из реки набирали. Хотя может зима уже наступила, а я не знаю. Но надеюсь нет – уж лучше думать, что колодец, наконец, почистили.
Зеленому надоело носиться по шатру. Приземлившись на плечо, он внимательно покосился на кружку, разочарованно вздохнул и поприветствовал:
– Ну здравствуй.
– И тебе здоровья.
– Ты выглядишь как из могилы вырытый. Вина хочешь?
– Ох не искушай. Тук: долго я здесь провалялся?
– А мне откуда знать?! Я что – считал?! Но немало…
– Неделя уже прошла? Две? Три?
– Да больше: уж осень наступила, а вы все без памяти.
– Понятно… Как все закончилось? После того как я отключился?
– А хорошо все закончилось. Я уж тогда думал, что все – конец пришел сэру стражу. Нечистый меч к горлу вашему приставил, а вы без сознания лежали, на спине. И вдруг раз: и на ноги вскочили. А потом два: и Альрик стоит уже без головы. Ну а потом три, и вы оба падаете. Только он совсем упал, а вы нет – дышали еле-еле.
– А зрители что?
– Какие такие зрители?
– Люди Альрика.
– Да там по разному получилось. Некоторые недовольны были, некоторые помалкивали, но в основном только обрадовались люди. А когда Альру отвязали, так она мигом порядок навела. Епископ приехал и начали разбираться: что это за гнусность с вами там сделали. Всякое думали. И плохое, конечно, тоже. Виновного быстро нашли: ведьму, что Альрику притащили откуда-то с севера. Карга та еще… Пока вы честно дрались околдовала она вас.
– Ведьма? Я хочу на нее посмотреть. И поговорить.
– А чего там смотреть?! А уж говорить и вовсе смешно – косточки от нее остались обгорелые.
– Не понял?
– Чего непонятного? Сожгли мы ее.
– Как сожгли?
– Ну как всех сжигают: к столбу привязали, и дровами обложили. Она же ведьма.
– Мило…
– Потом еще Скрипа сожгли, когда поймали. Он в лес ушел с частью шайки Альрика, гадости разные замышлял, наверное. Да только ребята Рыжей его выследили и Дирбза привели. А тот долго не разбирался: кто сопротивлялся, тех порубили на месте, а остальных на дрова усадили. Епископ тогда говорил, что Скрип колдун. Да никто и не спорил: какая разница, кто он – все равно жечь таких надо.
– Я, похоже, много пропустил…
– А то! Ой! Чего это я болтаю с вами! Надо сказать народу, что радость у нас! Очнулись! И Трею надо пнуть, чтобы не бульоном пичкала, а что-нибудь серьезное организовала. Жевать-то сумеете?
– Наверное…
Горбун выскочил из шатра, а я остался. Так и сидел, бездумно глядя на стену, собирая в одну кучу разбегающиеся мысли.
Но недолго я пребывал в одиночестве – полог колыхнулся, в шатер вошел…
Коротышка! Убийца! Тот самый душитель! А я сейчас беспомощен, будто котенок новорожденный: оружия нет; тело с трудом слушается.
Коротышка, покосившись исподлобья, сально ухмыльнулся и гнусавым голосом произнес:
– Стало быть выздоровели? Это дело хорошее, ведь я десяток медяков поставил на то, что выкарабкаетесь. В выигрыше, получается, остался.
В голове созрел отчаянный план: откинуться назад, перевернуть лежанку на себя и орать при этом во все горло. Вокруг полно людей – помощь придет быстро и, возможно, душитель не успеет меня достать.
Тот, не обращая более на меня внимания, поднял остывшую жаровню, насвистывая под нос примитивную мелодию вышел из шатра, оставив меня в несколько ошарашенном состоянии.
Я ждал всякое: что он накинет удавку и завершит начатое; достанет кинжал и прирежет; прикончит меня каким-нибудь другим, возможно изощренно-жестоким способом. То, что душитель просто уйдет, я не ожидал.
А жаровня-то ему для чего?! Плохие ассоциации в голову лезут… Пытать меня собрался, что ли?… Может, пока я бревном валялся, здесь переворот произошел, и власть поменялась?!
Вряд ли… Скорее всего я не очнулся, а в бреду валяюсь… мерещится всякое. Возможно и того хуже: с ума сошел – мозг не выдержал обрушившейся лавины информации. Хотя, если не ошибаюсь, псих никогда не признает себя психом. Но в каждом правиле есть исключения, а я уже в стольких правилах им являюсь, что одним больше – разница незаметна.
Опять качнулся полог, но на этот раз не убийца: Дирбз явился. Не успел он рот открыть, как я прошипел:
– Только что сюда заходил убийца!
Рефлекторно ухватившись за рукоять меча, сержант нервно уточнил:
– Какой убийца?
– Тот! Душитель! Который меня в сарае чуть не удавил!
Дирбз, поскучнев, убрал руку с меча, облегченно произнес:
– Ах он… Так это просто Амед – он уголь в жаровне пошел менять. Ночи сейчас холодные, вас знобило. Заботится о вас.
Чувствуя, что еще немного и свихнусь окончательно, максимально спокойно уточнил:
– Почему этот душитель ходит по замку? Он ведь должен в колодках сидеть! И пытать его должны были!
– Зачем пытать?! – изумился Дирбз.
Нда… или я сошел с ума, или мир… Скорее все же первое…
– Дирбз! Мы ведь должны были узнать откуда он пришел!
– Ах… вот вы о чем! Так узнали ведь – в тот же день, когда вас околдовали, хески все рассказали. Сами рассказали – без пыток. И это хорошо – ведь пытать хеска бесполезно: скорее язык проглотит, чем слово вымолвит.
Так… спокойно Дан… спокойно – сержант и так поглядывает озадаченно.
– Дирбз: я ничего не знаю ни про каких хесков! Я не знаю ничего с того момента, как потерял сознание после смерти Альрика. Быстро, в двух словах, объясняй: почему убийца на свободе. Или даже убийцы – насколько я понял из твоих слов, их несколько.
– Трое их, хесков. Амеда мы схватили, а Касида и Марука банда Альрика поймала. Был еще четвертый, но в бою том убили его. Касиду и Маруку тоже досталось – места живого на них не было. Межгорцев они втроем больше дюжины прикончили и покалечили многих, но те их толпой задавили и повязали Вы их должны были видеть – на крестах рядом с крестом Альры.
– Видел. И?
– Когда после поединка мы поднялись и начали с межгорцами разбираться – кто прав, а кто виноват, тогда и узнали, что это хески. Касид и Марук сразу сказали, что их круг послали карающие, приказав найти в Межгорье стража Дана и убить его. Но страж Дан спас их души, а это для хеска свято. Жизнь стража они оценили в душу Касида и, получается, остались вам должны душу Марука. Ждали вашего решения, когда очнетесь.
– Какого решения?
– Вы можете забрать жизнь Марука. Или оставить их круг служить вам, пока они еще раз не спасут вашу жизнь.
– И вы им поверили?!
– Сэр страж, это ведь хески! – Дирбз выпучил глаза.
Похоже я только что сморозил несусветную глупость, но…
– Они ведь слово давали карающим, что убьют меня, но нарушили…
– Никакого нарушения нет. При договоре хески всегда указывают, что договор нерушим пока не будет выполнен, или дело не будет касаться спасения души. Вы спасли их души, а это важнее договора. Все честно.
– И что же мне с ними делать…
– Как что? Это же хески! Пригодятся всегда! Даже если спасут вашу жизнь и останутся в расчете, не жалейте ничего – оставляйте на службе. Они останутся, потому что сами признают, что душа важнее жизни. Только платить тогда придется, но это того стоит. Мало их, и без работы они никогда не останутся. Пусть лучше вам служат.
– Ладно… пока замяли тему… потом разберусь. Теперь в двух словах: как без меня дела шли?