– Ведьма сказала, что нужно провести ритуал. Древний ритуал, рожденный во времена, когда люди поклонялись темным богам, ветру, воде, идолам поганым, рунам тайным. Язычники, с которыми дрались наши предки после исхода – они знали то, что знать нельзя никому. Ведь всякий понимает, чем грозят их ритуалы, но только барон ни о чем уже не думал, кроме как о спасении ребенка. Мальчик был совсем плох: лицо заострилось, на череп стало походить; иссох весь; дышал все слабее и слабее. Его согревали две толстухи молодые, а жизнь в нем поддерживали бульоном куриным и вдували в рот муку с пудрой из виноградного сахара. Но ничем все это не помогало – жизнь из наследника вытекала капля за каплей. Я не знаю, что именно делали при том нечистом ритуале. Говорят, барон своими руками вырвал сердце из некрещеного младенца на проклятом алтаре. Может и так. Я не знаю. Не верю, что барон на такое способен был, но темный алтарь здесь и вправду есть. Эти холмы, что с севера окружают озеро, и эта долина – они древние очень: когда-то давно здесь жили язычники. Наши предки сумели их победить после долгой войны. Забрали себе эту хорошую землю, разрушили темный храм, но не смогли разрушить капище. Говорят, оно появилось еще до язычников – когда бог создавая мир, отвлекался, демоны добавляли разную мерзость, от себя уже. Людям такое не построить: уж очень там все огромное. Странное и страшное место: в грозу туда молнии все время бьют; а иногда, там появляются непонятные вещи и даже неведомые звери. На холме оно: круги из огромных камней, которые и сотней лошадей не вывернуть из земли. И алтари там есть: в центре большой, по окружностям маленькие. Бароны много раз пытались разрушить капище, но сил хватило лишь на несколько не самых огромных глыб – так и лежат они с тех пор на склоне. Но сила проклятого места от этого не уменьшилась – ее хватило для ритуала. И сын барона не умер.
– Он стал перерожденным? – заворожено произнес Тук.
– Да, – коротко ответила Альра. – Узнай об этом люди – убили бы сразу, не посмотрев, что это наследник барона… Но… Барон смог это скрыть: тайну знал лишь он и лекарь. Ну и жена его знала, вот только в подвале умирала она, в колодках – ей спину изорвали кнутом, и не давали воды. Барон умом тронулся, и ни с кем не разговаривал тогда, а лекаря из покоев мальчика не выпускали, и никому кроме него хода туда не было. Да и выходил он лишь под присмотром барона – тот следил, чтобы он ничего не разболтал. Мы считали, что мальчик по-прежнему сильно болен, и вот-вот умрет. Жалели барона, думали, что он обезумел от горя. А он и впрямь обезумел: глаза воспалились, покраснели, постарел сразу, ни с кем не хотел разговаривать и следы от слез вечно на щеках. Я думаю, он понимал, что произошло с сыном, и в нем, несмотря на безумие, боролись чувства отца, и чувства истинно верующего человека – хозяина своей земли. Он был хороший человек. Я думаю, вера в нем бы победила, дай ей время. Но времени не осталось. Хотя для перерожденных ранения головы опасны, но не для этого – наследник был необычным перерожденным. Очень сильным. Он быстро поднялся на ноги. Я не знаю, что происходило тогда в его покоях. Никто не знает. Знаю лишь, что в тот вечер, когда началось самое страшное, меня спасли Шобо и Ниф. В Межгорье любят держать при замках камнелюдов – у вас их называют горцами. Это не так: горцы обычные люди, а это не люди и не звери – камнелюды. Говорят, они здесь еще с тех времен, когда даже язычников не было. Их трудно приручить, но Шобо и Ниф попали к людям детенышами – барон купил их у предгорцев. Они любят детей – по-своему, но любят. Со мной и Альриком часто игрались, когда мы маленькими были. Их не надо бояться – они хоть и сильные, но добродушные и ленивые. А если зло и делают, то от послушания – приказание выполняя. Они очень послушны, если прирученные. Хотя иногда в спячку впадают, тогда уж приказывать бессмысленно. В Мальроке их держали вместо охранных псов – это очень престижно. Я никогда не слышала, как воют камнелюды, но в тот вечер услышала. Ниф и Шобо забились в угол и выли, глядя на донжон. Двери донжона были закрыты, и возле них не было охраны. И еще из него доносился непонятный шум. Я начала искать отца, чтобы рассказать о странном поведении камнелюдов. Но он нашел меня сам. Он был очень взволнован, и с ним были несколько воинов из дружины – в доспехах и с оружием. Он приказал мне уходить в деревню – там нам барон пожаловал два дома с арендаторами. С ним еще было несколько служанок и детей – он велел их забрать с собой. Еще сказал, чтобы я передала священнику, что он срочно нужен в замке. Велел передать ему дословно: "Плохо, что вас не позвали сразу". Я спросила: "Что происходит?", но он ничего не ответил. Сказал что-то про то, что надо тут кое-что срочно сделать. Ничего из его слов я не поняла – так и ушла. Больше я никогда не видела своего отца. Но его не видели и среди перерожденных. Я думаю, что он погиб, сражаясь с ними. Там, в донжоне, их, наверное, уже несколько появилось – зараза начала расползаться. Мертвым его тоже не видела… Говорят, трупы, которые были ни на что не годные, темные бросили в реку – их унесло в озеро.
– Это хорошо, что твой отец не опоганится, – утешил Дирбз. – Раз перерожденные выбросили его тело, значит он дрался как настоящий воин, и пал от многих ран. Они не берут сильно изрубленные тела, ты же знаешь.
– Да, знаю, – чуть ли не плача согласилась девушка.
Понимая, что Альру надо побыстрее отвлечь от тягостных воспоминаний, я поспешил перевести ее мысли на продолжение:
– Ты добралась до деревни? Рассказала священнику о просьбе отца?
– Да. Добралась. И рассказала. Священник, узнав о словах отца, побледнел и ушел сразу. Его я тоже больше никогда не видела. Мы провели ночь в деревне, не понимая, что происходит. Мне, конечно, не спалось, и я видела, как в замке загорелась угловая башня – она пылала до самого утра. Никто почему-то не тушил пожал. А перед рассветом пришел Альрик. С ним были Шобо и Ниф – на их шеях болтались обрывки цепей. От страха камнелюды разорвали железо, а стеной их не удержать. Альрик сказал, что они помогли ему выбраться из замка. Он сказал, что Мальрок пал – его захватили перерожденные, вышедшие из донжона. Тех, кто сопротивлялся, они убивали; остальных загоняли в конюшню. Он говорил, что они громко смеялись при этом. Ему удалось спрятаться под лестницей. Там его и нашли камнелюды – у них хороший нюх. Шобо и Ниф продолжали бояться и вели себя странно – увидев меня, потащили за собой, в сторону холма. Я вырывалась, но они опять хватали меня за руки и скулили при этом жалобно. Я подумала, что они не зря себя так странно ведут – предчувствиям этих верных сторожей следует верить. Сказала слугам и арендаторам, что надо уходить. Но никто не хотел меня слушать. Я начала кричать, угрожать им кинжалом, с которым никогда не расставалась. Меня поддержал Альрик, и мы сумели часть людей заставить пойти с нами. Едва отошли от деревни, как увидели, что со стороны замка скачут всадники. Их лошади двигались как-то странно, и камнелюды начали скулить еще сильнее. Мы решили спрятаться в саду, и правильно сделали: когда всадники ворвались в деревню, там раздались крики, и было видно, что кого-то бьют мечами. И смех доносился. Очень плохой смех. Не в радость такой. Когда всадники ушли из деревни, Альрик рискнул вернуться туда, но тут же прибежал обратно. Он был бледный и очень испуганный. Он сказал, что в деревне не осталось живых – всадники убили всех.
– Бежать надо было в холмы всем сразу. Эх… крестьяне лапотные, – вздохнул Арисат.
– Никто такого не ожидал, – заступилась за межгорцев Альра. – Мальрок самый сильный замок в долине, ему ничто не страшно. Говорят, когда пало побережье, демы его несколько месяцев в осаде держали: обстреливали из катапульт; насыпи делали; таран к башне подтащили. Да только ничего у них не вышло, и пришлось им осаду снимать. Да и нелегко в ту пору спасаться в холмах: лето только началось – ни грибов, ни ягод, ни оружия охотничьего. Мы там несколько дней скрывались, ели траву разную, корешки лопухов и ловушками птиц мелких ловили. Было так страшно, что даже костры не разводили – приходилось все есть сырым. Иногда к нам приходили другие спасшиеся, иногда мы сами их находили, когда спускались вниз, для разведки. Нет, в долину не выходили, но с краю виноградников наблюдали за перерожденными. Сперва мы надеялись, что они уйдут, затем помощь ждали. Еще мы заметили, что камнелюды очень нервничают когда приближаются перерожденные, и теперь не боялись перепутать тварей с обычным человеком. Поэтому нас становилось все больше и больше – мы не разбегались, как остальные, поодиночке: наоборот собирали людей вокруг себя. Однажды нашли раненного человека. Он был чужой, с другого берега озера пришел, на струге, с товарами, и умер вскоре, но успел рассказать плохое. Он говорил, что они не знали про падение Мальрока. Пришли мирно, к причалу, без оружия, и едва высадились, как на них напали. Его в драке столкнули в воду, потому и прожил дольше других – в суматохе сумел отплыть, а потом сил хватило добраться до леса.
– Получается, перерожденные захватили Мальрок и долину, но дальше не пошли? И никто не догадался предупредить дальние баронства? – уточнил Дирбз.