Глава 15
Проснулся он от дикой головной боли. Язык во рту не ворочался. К гортани присох. Открыл глаза и скосил их в сторону крохотного волокового оконца. Темно. Сколько же он проспал? Уснул – еще светло было. Часов пять? Семь? Или больше?..
Прислушался к ране в боку. Ноет. Но гораздо меньше. Тугая повязка ребра внутрь вдавила. Леха от всей души постарался. Не пропали даром "горячие точки" для парня.
В углу дымно чадит плошка с плавающим в масле фитилем.
Или не плошка?
На стене – огромная косматая тень.
Конечно. Как без волхва обойтись?
Чадит своими травами и прочей дрянью. Губами шлепает. Священнодействует. Заклинания творит. Или как это у них называется?
Надо же, как споили! После суровых милицейских будней так не надирался, как Леха вчера угостил. Даже когда свои две большие звезды на три маленьких поменял, и то в гостиницу на своих двоих самостоятельно добрался, и что характерно – в здравом уме и твердой памяти. Или почти твердой…
Пивень, заслышав его возню и кряхтенье, повернул к нему свою лохматую голову.
– Оклемался, Слав? – улыбнулся он почти так же, как улыбались, входя к нему в госпитальную палату, военные врачи. – А и здоров же ты на сон, Слав. Без малого три дня и три ночи провалялся колодой.
– Ну да? – удивился он, вставая с лавки.
Голос скрипучий. Противный. Дерет, как ржавым гвоздем по железу. В ушах зазвенело.
– Алексей передал… Как проснется командир, так сразу влей в него наркозу. Да побольше. Слово мудреное. Не наше. А по-нашему, так чарку зелена вина покрепче. И боль как рукой снимет.
Не было отродясь у Стаса святой российской привычки клин клином вышибать, но сейчас этот зараза-клин засел где-то глубоко и насмерть. По доброй воле сам выходить явно не собирался.
Морщась, поднес чарку ко рту. В нос ударил острый мерзкий запах, да такой, что передернуло от пяток до макушки.
– Чашу пити, здраву быти! – улыбнулся Пивень. – Испей, Слав. Вино с травами заветными. Да старым словом забытым наговорены. Хворь как рукой снимет.
Добродушно, как древний, убеленный сединами деревенский дед опростоволосившегося внука, убеждал его волхв.
– Спаиваешь? – попробовал улыбнуться Стас. – Смотри. Привыкнет мой неокрепший организм к зеленому змию, и покачусь по наклонной. А кому за это ответ держать придется? Все на тебя свалю.
Затаил дыхание и одним махом выплеснул питье в рот. Как это ни странно – питье через горло проскочило легко. Нигде не зацепилось и, вопреки ожиданьям, назад не запросилось.
Нашарил под лавкой потрепанные кроссовки.
– Не суетись, Слав. В детинце все идет своим чередом. День-другой дело и без тебя обойдется, – придержал его Пивень. – Хмурый из кожи вон лезет. Сам покоя не знает и другим не дает. И как ты его среди многих умудрился разглядеть? От Серда о таком и не слышали прежде.
– От Серда о многих не слышали. А кого ни тронь рукой, то и золото, – неохотно ответил он.
И недовольно подумал: "Вот няньку Господь послал. Насиделся молчком, а теперь рта не закроет. А того понять не может, что еще слово выслушаю, и из ушей польется".
Но на волхва таки нашло озарение, он суетливо отступил в сторону и растерянно улыбнулся.
– А, ну да. Тогда конечно, – зачастил он, виновато разводя руками. – А я той порой еще поволхвую.
Стас вышел на крыльцо и шагнул в сторону, выбирая укромное местечко.
"Надо будет Хмурому намекнуть насчет туалета. Народу тьма тьмущая. Скоро ни в один угол не сунешься", – подумал он, вздыхая от наслаждения и по известной общечеловеческой привычке озираясь по сторонам.
Над головой ясное звездное небо. Тени дозорных на башнях.
Молодец, Хмурый. Следит за службой.
Где-то там Сумерки скрывают от глаз Сумеречную гору. А издалека и не понять – Сумерки это или небо к дождю хмурится.
Скрипнула половица. Пивню на месте не сидится. В кои-то веки его наука вдруг пригодилась. Пациента ждет. Чтобы еще какую-нибудь мерзость вроде лягушечьих сушеных хвостов на нем опробовать.
И снова тишина.
И только россыпь звезд над головой. Чужих. Незнакомых. И где-то та, наша? Затерялась крохотной пылинкой в бесконечной вечности. Попробуй отыскать. Да и стоит ли…
На пороге Пивень с чаркой. Не утерпел все-таки.
И опять без закуси.
Махнул и эту. Молодецки. С плеча. И даже не поморщился. И чарку стряхнул. Последние капли на порог.
Пивень заулыбался.
– И попробуй скажи после этого, что не Волчьего роду-племени. Последнюю каплю – чурам-пращурам. Предкам нашим, давно умершим. Пусть и они порадуются. Душеньку повеселят.
– Сказал бы раньше, так я бы и половины не пожалел.
Глаза снова начали слипаться. Добавил все-таки в питье что-то, чертов лекарь. Он сладко, со стуком зевнул и снова повалился на широкую лавку. Последнее, что запомнил, так это лохматая тень на стене от головы волхва и тонкие нити от его колдовских курений, чернота ночи в волоковом оконце и неуловимо легкое серебристое облачко перед ним.
И сон снова завладел им.
Целиком и полностью.
Без остатка заполнил все уголки его сознания, забрался в каждую клеточку тела.
Но на этот раз сон не был долгим.
Так ему показалось.
Ему вдруг привиделось, что пронзительные, зеленые, огромные до бесконечности, до безобразия глаза пристально и холодно разглядывают его, склонившись к самому лицу.
Годами выработанный рефлекс сработал за него. Он еще не успел открыть глаза, а рука уже стиснула рукоять ножа.
– Не стоит человек-волк, – остановил его мягкий и совсем не злой голос. – Не для того мы много дней искали тебя, идя твоим следом, чтобы утолить свою месть. Да и не сумеешь ты поразить меня своим оружием. То, что ты видишь перед собой – не более чем дух, душа… Вернее, проекция души, если тебе понятно, о чем я говорю. Ведь это так у вас называется? Да и сам ты до сих пор находишься в объятиях сна.
Мягкий звучный напевный голос трепетал в его сознании. Успокаивал и расслаблял его тело.
– Кто ты?
– Трудно ответить на этот вопрос.
– А ты уж постарайся, – с ноткой угрозы потребовал Стас. – Я пойму.
Тонкое благородное лицо. Такие лица можно встретить только на старых иконах. Длинные, серебристые… не седые, а именно серебристые волосы, закрывая уши, стелются по плечам.
– Мы те, кого вы в том мире, из которого ты пришел со своими друзьями, зовут эльфами. Светлыми эльфами. Когда-то давно, так давно, что время сохранило об этом только сказки и предания, мы жили рядом с вами. Но потом люди решили жить сами. И мы ушли.
– И какого черта вам понадобилось сейчас здесь, в этом мире? – не очень приветливо спросил он. – Вы и здесь не очень нужны.
– Твоя правда, человек-волк. Мы не нужны здесь. Так мы и не стремились сюда, – в мелодичном голосе появилась нескрываемая грусть. – Мой древний народ сейчас никому не нужен. А в том, что мы здесь, нашей вины нет.
– И, тем не менее, вы здесь!
– Да, мы здесь. Но повторяю: нашей вины в этом здесь. Ты был прав, когда говорил своим друзьям об умирающем мире. Так оно и есть. Позволь я займу немного твоего времени, чтобы рассеять все твои сомнения.
Стас кивнул головой.
– Валяй! Раз уж ты все равно здесь. Но не знаю, смогу ли я выслушать тебя до конца. Рана в боку может помешать нашей приватной беседе.
Что-то необыкновенно легкое и прохладное, как материнская, почти забытая рука из далекого детства, коснулась ноющего бока, и нудная, унылая, стучащая в виски боль затихла.
– Теперь твоя рана больше нам не помешает… тем более что я не ставлю тебе в вину смерть моих братьев.
– Не я первый начал, – хмуро, словно нехотя, ответил Стас, к удивлению своему все-таки испытывая невольное чувство вины. – И вот что, зови меня просто Стасом… или Славом. Как тебе удобнее. К чему весь этот официоз?
– Хорошо, Слав. Буду звать тебя так, как зовет тебя твой лекарь. Мое имя Рэдэльф.
– Рудольф. Рэд. Рудик. Я запомню, – усмехнулся Стас. – Валяй дальше. Только поторопись. Мои волчата аристократическим манерам не обучались, тонкого обхождения не понимают. А к призракам и прочей колдовской чертовщине относятся, мягко говоря, с предубеждением. Могут и в драку полезть.
– Я это помню, Слав. Постараюсь быть кратким.
– Уж постарайся…
– После того, как мы покинули миры, заселенные людьми, мы разрушили все древние дороги, чтобы навсегда скрыться в новом мире. Людям мало дивной красоты древних лесов, жемчужной чистоты рек и озер, звонкого пенья ручьев, гордого величия горных вершин…
– Мне это известно, Рэд, – нетерпеливо перебил собеседника Стас, который явно старался перебраться в область эпоса. – Читал. Знаю… Человек – царь природы, а поэтому с царственной небрежностью и с царственным же невежеством пытается переделать ее. Мы старый мир разрушим до основания, а уж затем, как водится, свой построим. Чтобы потом переделать. До основания! Что поделаешь, не умеет он обходиться гнездом на дереве… Переходи прямо к марксистско-ленинской сути, Рэд. Не зацикливайся на мелочах.
– Хорошо. Но просто уйти из мира людей оказалось невозможным. Древними путями, Забытыми дорогами вместе с нами проникло и то, что присуще человеческим душам.
– А ты как думал? – усмехнулся Стас. – С кем поведешься, от того и наберешься. Всегда было, есть и будет добро. Но кто бы его разглядел, если бы не было зла? Как увидеть белое, если не будет черного?
– Человеческая прямолинейность. Либо да, либо нет. И никогда посередине, – горькая усмешка появилась на губах эльфа. – Либо друг, либо враг.
– На том стоим…