— Может, вы сумеете найти для нас места возле эстрады?
— Конечно, конечно. — Он выразительно закивал. — Все, что пожелаете, лейтенант!
Он усадил нас на превосходные места у приподнятого помоста, принял заказ на коктейли, после чего исчез. Я снова посмотрел на Шерри Рэнд и с удовольствием подумал об ожидающих нас нескольких приятных часах. Конечно, многое зависело от того, как скоро я сумею увезти ее из клуба «Экстраваганца» к себе домой…
— Все отлично, — одобрила она, — отсюда нам все будет прекрасно видно.
— У меня уже есть объект для созерцания, — произнес я совершенно искренне.
Она была все той же знойной брюнеткой с небрежной прической, которую встретил в «Клубе счастья Аркрайта», но, возможно, теперь я разглядел в ней что-то большее. Загар ей был удивительно к лицу, запах ее духов был, несомненно, первобытным, объединяя тропический закат, опавшие листь гибискуса и языческие любовные песнопения.
Невысокий официант принес коктейли в то время, когда оркестр из пяти человек играл Гершвина так, как будто музыкантам было безразлично, слушают ли их. Мы заказали ужин, еда была никуда не годной, но кто ходит есть в бурлеск-шоу? На эстраде появился странный тип, на мой взгляд напоминавший зомби, но, к счастью, его акробатический номер продолжался не более пяти минут и закончился вполне благополучно. Его сменили стриптизерки.
Шерри Рэнд, казалось, позабыла обо всем, наблюдая за тем, как работает платиновая блондинка, выполняя бесчисленные прыжки и повороты. Она все еще была заинтересована, когда ту сменила сначала излишне полная рыжеволоса красотка, а затем похожая на доску брюнетка, программы которых практически мало отличались одна от другой. Их сменил комик с шуточками типа «Кто была та леди, с которой я видел вас вчера?», адресованными неизвестно кому.
Я заказал новые напитки, официант принес их как раз вовремя, за секунду до того, как весь зад неожиданно погрузился в темноту. А через пять секунд единственный прожектор выхватил из темноты Разящую наповал Долорес, стоящую на том самом месте, где пятью секундами раньше находился бездарный комик. И это была потрясающая метаморфоза!
Она стояла совершенно неподвижно, в грациозной позе, подняв руки над головой. Длинное и широкое черное одеяние покрывало ее полностью от шеи до щиколоток. Когда возмущенный ропот мужской половины посетителей перерос в оглушительный рев, огни в зале загорелись поярче и одеяние Долорес внезапно сделалось совершенно прозрачным, демонстрируя потрясающее тело, прикрытое тем же усыпанным фальшивыми бриллиантами минимумом, что и на рекламе у входа.
Полагаю, что само представление ничем особенным не отличалось от всех других, но чувственные телодвижения преобразовались в чисто эротические, когда их демонстрировали сквозь прозрачный черный нейлон. Через какое-то время она все же сбросила накидку, темп музыки ускорился, теперь это была смесь хулы с египетским танцем живота, и никто бы не поверил, что так много можно выразить в танце.
Собравшиеся продолжали неистово аплодировать, когда она на мгновение замерла, лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, потом она неторопливо двинулась к нашему столику. Остановилась она, только когда ее бедра почти коснулись края стола, а лицо расплылось в улыбке.
— Хэлло, студенты! — бросила она достаточно громко, чтобы большинство собравшихся восторженно вскрикнули. И тут до меня дошло, что, попросив Луи устроить нас за столиком возле сцены, я совершил непоправимую ошибку.
Долорес слегка раздвинула ноги и сплела пальцы рук на затылке. В то врем как оркестр заиграл болеро, она медленно наклонилась вперед, так что в конце концов верхняя половина ее туловища оказалась в каком-то футе от нашего стола.