- Знаешь, я долгое время считала себя сумасшедшей, но, конечно, никому об этом не говорила. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, со мной случилось нечто странное. Я плохо чувствовала себя весь тот день: живот болел, голова раскалывалась, - и вечером я провалилась в сон, как в темную яму. Проснулась от жуткого взрыва: буммм! и мелкие стеклышки запрыгали по подоконнику. Я испугалась и закричала во весь голос: мне показалось, что снова началась война. Прибежали родители. Они слышали, как разбилось стекло, но не слышали никакого взрыва, как будто взрыв прозвучал только у меня в голове. Через разбитое окно в комнату врывался холодный воздух. Папа завернул меня в одеяло и увел в другую комнату. Вот так. Да, а на утро мы обнаружили, что в серванте разбились два хрустальных бокала, а дверца серванта осталась цела. Через две недели я нашла то, чем запустили в наше окно. Это был хрустальный шар. Он закатился в дальний пыльный угол между кроватью и шкафом, потому-то мама и не нашла его, когда собирала осколки…
Аделаида подошла к книжному шкафу, взяла осколки шара, осторожно, баюкая их в руках, поднесла к Паше и показала ему.
- Если бы ты видел, каким красивым он был раньше! Его пересекала трещина, широкая и длинная, напоминающая каньон в горах - по ней он и раскололся. На поверхности шара были щербинки. Мне казалось, если я буду долго-долго в него смотреть, я что-нибудь увижу.
Я ничего не сказала о шаре родителям и сестре, завернула его в старую тряпку и запихнула в самый дальний угол шкафа. Они так никогда и не увидели его.
- И что, ты что-нибудь в нем разглядела?
- Да, разглядела. Первое, что я увидела в шаре - это кухня и женщина в бирюзовом платье… Знаешь, я ведь очень боялась того, что мои видения - от психического нездоровья. Я ведь знала, что я не родная дочь, и думала, что, может быть, таким образом не просто мечтаю о своей настоящей маме, а делаю ее более реальной.
- Может быть, в этом и есть доля истины? - Паша старался спросить поаккуратнее.
- Но как тогда ты сумел увидеть то же самое? Давай проверим, давай напишем на листках бумаги то, что сможем вспомнить о кухарке, а потом сравним!
- Ну, давай.
Описания оказались почти одинаковыми. Паше стало жутковато. Они проделали то же самое с кухней и с городом и снова сошлись в приметах.
Пашу трясла нервная дрожь.
- Давай, рассказывай все подробно, - велел он Аделаиде.
И она рассказала про Бирюзу, про бал, про Алмазника, смерть старого короля и Выселки - деревню на болотах.
За окном уже темнело, а они все не могли наговориться. Точку в разговорах поставил звонок в дверь. Аделаида пошла открывать и впустила в квартиру Вадима. Паша дружил с ним еще с детства. Они жили в соседних домах, сидели в школе за одной партой, и были при этом совершенно разными людьми.
- Это к тебе, - сказала Аделаида. - Ты, Вадичка, заходи.
- Тебя тетя Ира сдала, - заявил Вадим, плюхаясь на диван. - Аделаида Степановна, вы представляете, мы собирались на дискотеку, а он вместо этого ушел к бабушке. Это нормально в шестнадцать лет?
- Нет, Вадичка, это абсолютно ненормально, - смеясь, сказала Аделаида.
- А может, не пойдем? - Паша выглядел несчастным.
- Нет, пойдем.
Паша не любил дискотек. Он жутко стеснялся девушек и чувствовал себя рядом с ними толстым и неуклюжим. И танцевать совсем не умел.
Он несколько раз ходил с Вадимом на дискотеки, несколько раз ухитрялся найти отговорки, но сегодня чувствовал, что друг не отстанет. Видимо, в отчаянии он и сказал:
- Слушай, Вадь, у нас тут серьезный разговор.
- А что случилось?
И Паша, несмотря на протесты Аделаиды, начал объяснять.
Глава 3 Речной столб
На следующий день, в воскресенье, Паше послышались какие-то странные звуки. Они шли из-за входной двери: будто кто-то скребся, прося впустить. Паша открыл и увидел черного пса, приблудившегося к Аде, - он сидел на коврике и смотрел снизу вверх, стуча тяжелым хвостом по щербатой плитке подъезда.
- Тебе чего? - улыбнувшись, Паша нагнулся к собаке.
В ответ пес тихонько взял его зубами за штанину и потянул, зовя человека за собой.
- Ты куда?
Пес в ответ жалобно тявкнул.
- Ты хочешь, чтобы я пошел за тобой? Ну ладно, веди… Что там у тебя стряслось?
Паша и сам не знал, зачем пошел. Он шел за собакой почти три часа - ему было интересно, куда так целенаправленно тянет его пес.
И вот Паша стоял на загородном шоссе. Впереди него был густой еловый лес, по обеим сторонам дороги расстилались поля, справа вдалеке виднелась деревня - Дмитрово-Черкассы. Пес звал вперед - идти по шоссе. Здесь было чертовски красиво. Темные домики далекой деревни подчеркивали яркую зелень молодой травы. Густые облака время от времени расходились, приоткрывая кусочек нежно-синего высокого неба. Шоссе щеголяло свежими заплатками и новенькой, с иголочки, разделительной полосой. И только сосны и ели, качая тяжелыми лапами с темной, зимней еще хвоей, напоминали о том, что за ними скрывается кладбище. Дорога была тупиковой и никуда кроме кладбища не вела.
Подумав немного, Паша сел на скамейку, врытую возле остановки маршруток, достал телефон и набрал номер Вадима:
- Алло, Вадь… Слушай, не мог бы ты зайти за Адой и приехать ко мне… Я? Я в Дмитрово-Черкассах… Что делаю? Скажи Аде, что ее чертов пес целый день таскает меня за собой по городу, а теперь привел на кладбище. Я устал, как собака. Хотя собака, по всей видимости, совсем не устала. В общем, берите такси и приезжайте. Пусть Ада сама разбирается, чего этот гад от меня хочет.
Паша пошел за псом только после того, как приехали Аделаида и Вадим.
Новое кладбище пес миновал и направился к старому, где теперь хоронили только ветеранов войн на аллее Славы. Здесь, на аллее, было людно. Десантники в тельняшках и беретах молча выпивали, стоя над свежей могилой; пожилая женщина выпалывала траву возле памятника, на котором был изображен мужчина в орденах и медалях; группа чиновников оживленно обсуждала что-то - они размахивали руками и указывали то на одну, то на другую старую аллею.
Чем дальше шли за псом Аделаида и Павел с Вадимом, тем меньше людей им попадалось. Хоронить здесь перестали больше двадцати лет назад, и многие могилы были неухожены. Оградки покосились, холмики размыло, некоторые памятники повалились, деревья и кусты разрослись так, что скрывали могилы.
Пес привел их к заброшенному захоронению на боковой аллее. Оградки здесь уже не было, от скамейки осталась одна чугунная ножка. Надгробье на треть было засыпано хвоей от четырех сильно разросшихся елей. Пес решительно нырнул в узкий проход между надгробным камнем и еловыми ветвями. За ним - Аделаида, следом - Паша и Вадим.
Обнаружилось, что секция кладбищенского забора, скрытая разлапистыми ветками, сильно покалечена. Ход вел в лес, который здесь, у самой ограды, был особенно густым. Метров через пятнадцать ели почтительно раздвинулись, образуя круг. В центре круга находился большой черный камень в форме усеченного конуса. Камень выглядел так, будто его поверхность сточили многовековые дожди. Линии были мягкими, волнистыми - восхитительно неровными. Валун окружало кольцо из небольших и таких же черных камней.
- Смотрите, - в восхищении прошептала Аделаида.
Паша отступил на пару шагов назад и увидел: на фоне темной еловой хвои колебалось нечто. Будто вырезанный из реки кусок, который поместили в цилиндр, ограниченный каменным кругом. Именно река - не просто вода. Зеленовато-жемчужная, она переливалась, будто текла куда-то, была покрыта рябью от сильного ветра и будила воспоминания о холодных летних днях, когда солнце безуспешно пытается пробиться сквозь облака. Выше, у еловых верхушек, Речной Столб растворялся в воздухе, и там уже невозможно было рассмотреть его легкую границу.
- Что это? - спросил Аделаиду Вадим.
- Не знаю, - ответила она. - Пес, что это?
Пес заволновался, он подбежал к Столбу, начал оборачиваться на людей то через левое, то через правое плечо, нервно перебирая лапами, - словно звал зайти в этот круг.
- Алтарь? - предположил Паша. - Для жертв?
- Нет, в моих видениях не было никаких жертв.
- Ну, для молитв, для обрядов…
- Я не помню никаких обрядов, они там, по-моему, вообще никому не молятся.
- Тогда что?
- Портал? - предположил Вадим. - Проход между мирами? Ведь проход должен быть, иначе как Аделаида попала сюда, как сюда попал пес?
Пес радостно гавкнул и, зубами схватив Вадима за край куртки, потянул к Речному столбу.
- Похоже, я прав!
- Это же просто собака. Как будто она могла понять, что ты сказал.
- Ну пошли, посмотрим, - Вадим в эту минуту больше всего был похож на таксу, которой не терпится нырнуть в лисий ход.
- Стой! Ты с ума сошел. Куда ты собираешься лезть? Кто тебе сказал, что эта штука не опасна?
- Я себе не прощу, если не посмотрю на это собственными глазами.
- Дурак! - крикнул Паша, но было поздно.
Вадим уже стоял у самого Столба, держа Пса за ошейник.
- Ты как хочешь, а я… - с вызовом сказал он, шагнул вперед, и в мгновение ока стал речной рябью.
Отчаяние. Отчаяние, и больше ничего. Паша обернулся на тетушку. Аделаида молча смотрела на него.
Конечно, он пошел к столбу. Перед самым кругом Паша, бог знает для чего, посмотрел наверх, туда, где жемчужно-голубой столб целовал жемчужно-серое небо. Там летели серые голуби. Два, а может быть, три. Паша шагнул к камню.