- Что волнуешься? - Опал от негодования брызнул слюной, практически плюнул брату в лицо. - Ты, мальчишка, прилаживаешь наш единственный уцелевший - повторяю, единственный - символ королевской власти вместо ошейника бестолковому псу и еще смеешь смеяться! Дай сюда!
Опал протянул руку за печатью, и тут же в миллиметре от его пальцев щелкнули белые собачьи зубы. Карат заворчал - спокойно, но с угрозой.
- Я же говорил, - сказал Нефрит, положив на всякий случай руку на загривок пса, - с ним печать в большей безопасности, чем с нами. Это во-первых. А во-вторых, если бы тебя беспокоило наследование престола, ты был бы сейчас в Камнелоте, а не разъезжал бы по дорогам в нищенском фургоне, как последний из торговцев. Символ королевской власти это прежде всего - королевское достоинство.
Старший брат едва не задохнулся от возмущения, его лицо покрылось пятнами.
- Да если бы мы не уехали еще тогда, то сегодня оба гнили бы рядом с отцом!
- Я не осуждаю ни тебя, ни кого бы то ни было еще за то бегство. Но мы обязаны были вернуться раньше.
- Ну и возвращался бы! Никто тебя не задерживал.
- Но ты законный наследник… Впрочем, да, я сам себе противен…
- И вообще, интересно, где он болтался все это время? Может быть, уже появились законы, заверенные нашей печатью? Прирезать надо этого пса.
Нефрита разозлили эти слова.
- Хватит ныть! - крикнул он в лицо брату. - Иди и проверь, какие там принимаются законы!
- Еще не время.
- А когда будет время? Когда оно придет, твое время? Сколько ты будешь ждать? Чего ты ждешь?
- Не хочешь ждать - иди сам, скатертью дорога, - ледяным тоном ответил брат. - Но печать оставишь мне. И помни, у тебя пока нет права наследования. - В протянутую руку лег зеленый камень.
Через минуту из фургона вылетели шпага, кортик и боевой топор Нефрита да смена нижнего белья - все имущество младшего принца. Дети, наблюдавшие за ссорой с широко раскрытыми от испуга глазами, заплакали и повисли на дяде.
- Ничего, ничего, - успокаивал он детей, вытирая их слезы тыльной стороной ладони, - я скоро вернусь и заберу вас в чудесное место. Все вместе мы будем жить во дворце и каждый день есть что-нибудь очень вкусное. Изумруду мы подарим самого красивого коня…
- Настоящего?
- Конечно, настоящего. А Топаз получит много-много бальных платьев.
Десятилетние, не похожие друг на друга двойняшки смотрели на дядю во все глаза, слезы еще блестели на слипшихся ресницах, но грустить никто уже и не думал.
Нефрит поцеловал их, подобрал свои вещи и ушел, сопровождаемый черным красавцем-псом.
Не успели они отойти от фургона и десяти шагов, как принц заметил, что его пес сильно хромает.
- Что же это? Кто тебя так? - спросил Нефрит, ласково обнимая собаку за шею. - Ну ничего, ты потерпи. Скоро мы будем в замке, там лекари есть. Ты поправишься. Сможешь дойти?
Пес согласно гавкнул.
До Камнелота они не добрались ни в этот день, ни на следующий.
Через две недели после того, как братья расстались, в ворота Камнелота въехала телега, доверху заполненная небольшими бочонками. Телега одуряюще пахла медом. Сзади на ней были привязаны два улья с закрытыми летками. По бокам от телеги шагали мужчина и женщина средних лет. Оба они были одеты в простую одежду из некрашеного льна. Караул преградил им дорогу.
- Прошу меня простить, - выступил вперед начальник караула, - но по закону военного времени я вынужден вас задержать. Есть ли в Камнелоте люди, готовые поручиться за вас?
- Думаю, да, - ответил мужчина. - Королевская кухарка Бирюза может подтвердить, что мы те, за кого выдаем себя. Скажите ей, что в город пришли Латунь и Курочка.
Глава 9 Серые тени
Тогда, в марте, Латунь нес свою испуганную, притихшую дочку через лес и чувствовал, как она прижимается к нему каждой клеточкой своего тоненького тела. Золотко дрожала от страха, огорчения и от начинавшейся лихорадки. Попетляв по лесу, Латунь пришел к землянке Липы. Золотко обмякла и уснула у него на руках и, к его удивлению, не проснулась, когда он перекладывал ее на постель. Девочка раскраснелась и тяжело дышала.
Липа решительно отстранила отца, раздела девочку, велела постоянно менять холодный компресс на лбу. Поставила на плиту несколько горшочков, в каждом заварила отдельную травку. Скоро всю землянку заполнил бодрящий и одновременно успокаивающий аромат. Девочка задышала спокойнее и уснула глубоким и спокойным - не болезненным - сном.
Несколько дней Золотко пила целебные отвары Липы, много спала и почти не разговаривала с отцом. Впрочем, она и видела-то его редко. Латунь много времени проводил снаружи - ждал нападения милиции. Липа уверяла, что необходимости в этом нет, но он все равно почти каждый час, даже ночью, выходил в лес.
Золотко тоже беспокоилась. На вторую ночь она проснулась, задыхаясь от слез.
- Что случилась, лапушка? - Липа возникла перед ней со свечой в руках, в белой длинной ночной рубашке и с распущенными седыми волосами, чем напугала девочку еще больше.
- Ну, что случилось?
- Не забирайте меня… Пожалуйста, не забирайте меня… - кулачок размазывал по щеке слезы.
- Ну, ну, ну… Никто тебя не возьмет… Тебе приснился плохой сон….
- Я все боюсь, - стала объяснять Золотко дрожащим голосом, - что они придут опять.
- Сюда не придут, сюда не придут, - повторяла Липа, гладя ее по голове.
- Почему?
- Вот смотри, - знахарка протянула руку к одной из полок и взяла пучок засушенной травы. Золотко видела такую травку летом. Ее толстые стебельки с маленькими листками и желтыми цветами встречались иногда в высокой траве лугов.
- Отведи-трава, - Липа осторожно понюхала хрупкий стебелек. - Если повесить пучок у двери, дурной человек пройдет мимо.
Золотко уснула, и всю ночь ей снились желтовато-коричневые высохшие цветы.
Как только Золотко начала поправляться, Латунь собрался в дорогу. Он планировал уйти из землянки как можно скорее, хотя Липа и возражала, говоря, что девочка недостаточно еще окрепла.
Отец и дочь пустились в путь холодным мартовским утром. Дул резкий ветер, по темному небу бежали клокастые, похожие на дым облака, под ногами чавкал подтаявший снег.
Латунь решил отвести дочку к матери в Кузнецово. У Бронзы было небезопасно, за ней наверняка следили, но Латунь раздирали противоречивые чувства. Он боялся за дочь, тревожился за жену и чувствовал себя последним скотом из-за того, что произошло с семьей Курочки. Латунь успокаивал себя тем, что с матушкой Бронзой справиться будет не так-то просто. В конце концов, она происходила из королевского рода Златограда и была потомком древних богатырей, прославленных в легендах.
Они шли всего пару часов, когда хруст ветки заставил Латунь обернуться. Среди почерневших от весенней влаги стволов он заметил серый силуэт. Мужчина понял, что замечен, и бросился бежать через лес. Шпион. Вместо того чтобы выйти на поля, через которые лежала дорога в Кузнецово, Латунь поднял девочку на руки и углубился в чащу. Через несколько часов Латунь услышал злобный лай. По их следу пустили двух черных псов Кинессии - только таких собак использовали при поиске людей. Отец и дочь были уже очень слабы, Золотко начинала покашливать, это пугало Латунь. И конечно, пугали собаки. Кинессийские черные псы были созданиями особыми. Их невозможно было обмануть, запутав след или пройдя по ручью.
Латунь подхватил дочь на руки и затравлено оглянулся.
- Что это? - спросила девочка еле слышно. - Кто это лает?
- Это охотники, - ответил отец. - Королевская охота, - хотя прекрасно знал, что в этих лесах никто не охотится.
Идти было некуда. До деревень далеко, да и не заступились бы за них ни крестьяне, ни кузнецы. Удирать в лес бессмысленно - кинессы догонят. Латунь решил бежать, пока будет возможность, а потом принять бой. Такое решение отдавало безнадежностью. И тут он вспомнил о Жженом замке. Его обычно обходили. Считалось, что его обитатель - существо небезопасное. Но Латунь все же рискнул. По крайней мере, посчитал он, сумасшедшему колдуну не нужна его дочь так, как нужна людям, управляющим милицией.
Он прикинул примерное направление и побежал, понимая, что время не на его стороне. Лай приближался, но приближался не слишком быстро. Латунь успел отбежать довольно далеко, и даже успел увидеть над верхушками деревьев крышу Жженого замка. Но тут преследователи заметили беглецов и спустили собак с поводка. Два черных снаряда пронеслись через лес. Четверть секунды. Латунь буквально сбросил дочку с рук, крикнул, ни на что не надеясь, "помогите", и тут же огромной массы пес сшиб его с ног, прижал к земле и аккуратно взял зубами за горло. Латунь видел, как умный карий глаз косится назад - пес ждал, когда подойдет хозяин. Где-то в стороне плакала Золотко.
Погоня кончилась. Милиционеры подошли, не спеша пристегнули поводки к ошейникам, подняли Латунь на ноги, связали ему руки за спиной. К Золотку отнеслись даже нежно. Один из преследователей угостил ее конфетой, которую девочка к гордости отца тут же швырнула в грязь. Потом он взял Золотко на руки, она укусила его за ухо и оцарапала щеку ногтями. Милиционер едва не вышел из себя, однако сдержался. "Видимо, получил приказ," - подумал Латунь.
- Слушай, девочка, - сказал преследователь, поставив Золотко прямо перед собой, - или я несу тебя на руках, или ты всю дорогу будешь идти пешком, а у тебя за спиной пойдет злая черная собака.
Мужчина протянул к девочке руки, но она отпрянула, сказав такое, чего Латунь никак не мог бы ожидать от восьмилетнего ребенка:
- Твои руки пахнут помойкой, из которой ты кормишься. Я пойду сама.