Глава 2 Палаточный лагерь
Он проснулся на закате следующего дня. Огромное красное солнце за окном было наполовину скрыто зубцами крепостной стены. Ветер танцевал нежный вальс с висящей на окне занавеской.
Спальня, облицованная розовым камнем, казалась в свете заходящего солнца красной, цвета теплой, только что пролитой крови.
Паша встал, разгибаясь осторожно - боялся, синяк будет болеть. Подошел к зеркалу. Оно было необычным, и отражало не так, как отражают все зеркала. Казалось, будто по стеклу стекает вода - тонкий и ровный слой воды. Но и в этом зеркале, и в любом другом, Паша выглядел ужасно: глаза блестели, на щеках горел лихорадочный румянец. Рваные края свитера топорщились шерстяными нитями, красно-синее пятно распластало на животе неприятные ложноножки. За дверью послышались шаги, и Паша попытался закутаться в остатки одежды.
Вошли Бирюза с подносом, полным еды, и Лазурит с синим каменным кубком в руках. Они принялись хлопотать, поили Пашку мерзким на вкус пойлом, вкусно кормили. Они принесли таз и прозрачный кувшин, чтобы он мог умыться, и свежую пижаму.
Спустилась ночь. Лазурит зажгла свечи. Разомлевший от еды Паша дремал в мягких креслах. Бирюза присела рядом на родонитовый табурет.
- Авантюрин вернулся, - сказала она.
- Ну и что? - оживился Паша.
- Ничего. Как и было предсказано. Ничего. На болотах никого. Изба пуста. Вещи на месте. Постель смятая. Все.
- И где ее теперь искать?
- А где ее теперь найдешь? Но не переживайте, малыши останутся со мной.
- А как же мы?
- Не знаю, мой дорогой. Если хотите, оставайтесь тоже. Работы на кухне хватит на всех. Сожалею, но это все, что могу вам предложить.
- Вот если бы понять, что случилось, - с досадой сказал Пашка. - А может быть, есть смысл сходить к той пещерке? Может быть, там что-то произошло?
- Сходить можно, - согласно кивнула Бирюза, - когда есть дело, всегда легче. Вы поспите сегодня, а завтра я попрошу Авантюрина, чтобы проводил.
С рассветом Бирюза постучала в спальню. Она повела Пашу через длинные крытые галереи в другую часть дворца. Там находилась комната, в которую поселили Вадима. По-обычному веселый, он сидел на постели и уплетал завтрак.
В комнате была Лазурит. В платье нежно-желтого цвета она полулежала на кушетке.
- Ты как? - осторожно спросил Паша приятеля.
- Нормально, - ответил тот, облизывая ложку.
- А это? - Пашка показал на плечо, забинтованное белой тканью.
- Ничего.
В дверях возник Авантюрин.
- Дамы, с Вашего позволения, - галантно поклонился он. - Я жду Вас, господа.
В легкой, открытой, запряженной парой лошадей повозке, управляемой Авантюрином, доехали до Кузнецово. Оттуда, оставив экипаж Солоду, пошли пешком. Они шли мимо березовых и липовых рощиц, зарослей осины и крестьянских полей, а в полдень увидели те ивы, что скрывали замечательный мост. Паша занервничал. Во рту пересохло, сердце застучало, сжался желудок. Зеленый плащ Авантюрина раздражающе равномерно - туда-сюда - двигался у него перед глазами. Потом вдруг тяжелые складки приподнялись в последний раз и опустились, замерли.
- Через мост не пойдем, - сказал Авантюрин. - Обойдем с другой стороны.
Продирались сквозь кусты, потом свернули к Каменке. Сначала угодили в густые заросли крапивы, затем зачавкала под ногами мокрая земля, потянулись к рукам тонкие зеленые бритвы осоки.
Вадим перепрыгнул через речушку легко, лишь немного придержался здоровой рукой за ствол ивы. Паша, как назло, поскользнулся и ступил в воду. Теперь при ходьбе кроссовка мокро вздыхала и хлюпала.
Поплутав в кустах еще немного, вошли под липы, росшие неширокой полосой и служившие границей двух пастбищ. Авантюрин полез на дерево. Спутникам велел лезть следом, шепотом ругал за медлительность Пашу и подтягивал однорукого Вадима. Добрались до верхних, тонких, сучьев, расселись как вороны, и с первого же взгляда Паша понял, что они с Вадимом в полной заднице. Вот он - орешник у пещерки. Вот за ним та смесь деревьев и кустов, в которой они нашли малышей, а за ней, на безлесом склоне холма - военные палатки. Пятьдесят - шестьдесят. Целый лагерь, прикрытый с одной стороны переходящим в густой лес болотцем, с двух других - сплошными зарослями кустов.
- Смотри, - Авантюрин сунул ему в руки подзорную трубу.
Он смотрел и чувствовал себя все хуже и хуже. Вооруженные мужчины в камуфляже. Почти все среднего возраста. Зеленые ящики под брезентом, походная кухня, дизель, крохотная стоянка для мокиков и велосипедов. Более объемную технику не пропустил Речной Столб - догадался Паша.
- И что всего хуже - с ними Алмазник, - отозвался Авантюрин, словно услышал, как Паша ругается.
- Ты видел, сколько у них всего? Дизель собрали. Плюс электрическое освещение, боеприпасы, - говорил Вадим поздним вечером в кузнецовском трактире, где Авантюрин планировал устроиться на ночлег.
Почти все столы были свободны. Сильнее, чем следовало бы, пахло хмелем - несмотря на то, что Солод успел убрать последствия пивного взрыва. Угол, теперь не загороженный бочками, выглядел сиротливо: ему пришлось выставить напоказ темные, подгнившие бревна и нечистые доски пола.
- Я думаю, мы с тобой долбанулись о какие-то железяки. Как будто столкнулись с солдатами в Речном Столбе. Мы туда, они оттуда.
- Видимо, ты прав, - рассеяно ответил Паша. Авантюрин молчал. Откинувшись на подлокотник деревянного кресла, он помешивал соломинкой свой давно остывший кофе.
- Ты вообще о чем думаешь?! - вдруг взорвался Вадим.
- Думаю, что же нам теперь делать, - ответил Пашка
- И?
- Еще раз рисковать с переходом нельзя.
- Почему?
- Потому что ты же видел: у него везде часовые. Они могут быть и по ту сторону Столба. Так?
- Так, - подтвердил Авантюрин. - Очень похоже на правду.
- А может быть, там и нет никого, - кипятился Вадим. - Может быть, мы сидим тут как дураки, а могли бы уже быть дома!..
- Я так не думаю, - Авантюрин наклонился вперед, и лицо его оказалось над самой лампой, так что даже покрылась мелким бисером пота. - Я думаю, что это серьезные люди. Во-первых, с ними Алмазник, а он всегда ставит на выигрышное число. Во-вторых, ты только что сам сказал: уж больно здорово все у них устроено. А в-третьих, если они не дураки, то должны контролировать перемещения как минимум Алмазника. Я бы, например, точно за ним присматривал.
- Ну что он или мы можем сделать такого, если окажемся по ту сторону? - уже без энтузиазма спросил Вадим.
- Вы можете дать информацию… А это самое ценное в любом из миров. Уж если они пришли сюда, то должны быть крайне заинтересованы в том, чтобы никто об этом не узнал. - Авантюрин принял исходное положение, вытащил из стакана и выбросил на пол соломинку и одним глотком выпил свой кофе.
Паша и Вадим уныло молчали.
На улице послышался приглушенный стук копыт, и Паша вздрогнул - слишком уж резко нарушил нежданный всадник тишину спящего села.
Авантюрин встал и широко распахнул дверь. Темный силуэт мелькнул у коновязи, потом у крыльца, и порыв майского ночного ветра внес в темный трактирный зал женоподобного юношу в фиолетовом бархатном костюме. Он двигался быстро, но мягко. Был худ, но округл в тех местах, где круглеют обычно девочки-подростки. Глаза были слишком большими, ресницы - слишком темными.
- Я от Обсидиана, - сказал юноша, подойдя к Авантюрину.
- Я понял, Иолит, - отозвался тот. - Что он?
- Он получил твое письмо. Вот ответ. - Авантюрин взял в руки черную каменную дощечку и начал читать, причем пальцы его правой руки скользили по буквам, чуть опережая движение глаз, и не знай Паша, что дворянин видит получше иной хищной птицы, он подумал бы, что слепой читает по Брайлю. Закончив чтение, Авантюрин обернулся к своим спутникам:
- Я еще до ужина отправил мальчика в ближайший замок - Изумрудную цитадель Обсидиана. Написал, что на подходе серьезный враг, объяснил, что к чему, насколько это возможно в письме. Здесь, - он слегка приподнял табличку в воздух, - Обсидиан пишет, что готовит замок к обороне и просит приехать для более подробного разговора.
- Спасибо, Иолит, - обернулся он к подростку. - Ты останешься с нами?
- Нет, - ответил тот, - Обсидиан просил вернуться. Он сказал, нюхом чует, что будет заварушка. - И Иолит с гордостью, которая обычно присуща отсутствию опыта, погладил эфес своей шпаги. - Меня там ждут, - добавил он и исчез в темном дверном проеме, словно подхваченный сквозняком.
Майская ночь. Про майскую ночь известно все - и какая она нежная, и как ветер колышет тонкий тюль на раскрытом окне… Только мало кто об этом думает, проживая обычную человеческую жизнь. Вот женщина сидит в кухне, за столом, над чаем, который подернулся уже серо-коричневой пленкой и заварился крепко, до тошноты. В открытое окно, минуя колышущийся тюль, влетают комарики. Один зачем-то сгибает свой длинный нос о бежевую обложку "Войны и мира", не понимая, что все в романе только слова, и не будет там никогда настоящей крови. Другой истошно пищит, запутавшись в черных, растрепанных волосах, которые густой вуалью закрывают женщине лицо. Она машинально давит комара, превращая его в темно-серый влажный комочек, и брезгливо стряхивает на пол. Она похожа на сумасшедшую в длинной белой ночной рубахе, с этими своими растрепанными черными волосами, в которые возрастом вплетены седые пряди.
Ей иногда кажется, что муж переживает меньше. Вот и сейчас он спит. А она не может спать. Она просто сидит и перемалывает свое горе. Только мельница в ее душе сломалась: зерна грохочут под жерновами, а мука никак не высыпается.