Денис, по колено в зарослях крапивы, добрёл до другого угла и обнаружил, что у Вариного дома нет задней стены. Будто его собирал из конструктора слишком уж рассеянный малыш, детали и кубики падали из его ручонок и пропадали навсегда. Их поглощал песок, и малыш, предчувствуя нагоняй от мамы, бросил в песочнице недостроенный дом на ночь, надеясь свалить всё на ночных зверушек, таких, с рыжей шерстью на спине, с перепонками между пальцев и смехом, который часто, в самые густые ночные часы, принимают за писк ночных мышей или пение какой-то бессонной пичуги.
И вот теперь Денис смотрел, как из большой бреши, словно из опрокинутого ведёрка, проливается нечто чёрное. Не отвратительно-чёрное и не завораживающе-чёрное… никакое. Пустое. Это как бездонный, раззявленный рот птенца. Птенец этот вырастет и проглотит весь мир, но пока это всего лишь птенец, он разевает клюв на огромный, пока ещё огромный, земной шар, и всё, что туда проваливается, исчезает без следа. Денис стоял опасно близко. Не критично, но всё же опасно.
Он не испугался. Лишь почему-то почувствовал на себе вселенскую досаду.
- Ну что, ты всё ещё не веришь?
Мужчина запрокинул голову и увидел в окне своей комнаты маленького человечка. Видно, он стоял там на стуле, иначе ни за что не достал бы до окна. Локтями опирался о подоконник, подбородок устроил на руках. Он смотрел на Дениса сверху вниз, как человек, разглядывающий прилипшую к ноге пушинку.
На носу малыша были очки, соломенные волосы торчали во все стороны из-под смешной пиратской треуголки. Мальчишка будто только что вернулся с утренника в детском саду, и всё бы ничего, только Денис вдруг подумал: из волшебного мира явился не малыш, а он сам. Явился из мира теленовостей с другого конца земли, бегущих по рельсам электрических машин и людей смешных нравов. Теперь его уводят за руку, и он, сопливый малец, ничего не в состоянии поделать, чтобы сохранить созданную для себя вселенную.
- Как я и говорил, со временем ты поймёшь, - сказал маленький пират. - Нигде нет спасения. ТЕНЬ здесь, потому что всё это - тоже часть ДРУГОЙ СТОРОНЫ.
Можно было бы подумать, что это просто сон, что Дениса разморило на родном крыльце, и он свернулся калачиком там, где раньше висел жёлтый гамак. Но реальность беспощадна. Она сразу даёт тебе понять, что бесполезно даже озираться в поисках укрытия. Ты с отчаянной ясностью понимаешь, что насланными Морфеем галлюцинациями здесь даже не пахнет. И тогда в тебе кто-то переворачивает песочные часы, и лёгкие сжимаются, трепещут от недостатка воздуха.
- Сколько прошло времени? - спросил он голосом человека, который проспал всё на свете.
- Я предупреждал, что в твоей иллюзии могут пройти годы, - мальчик оттопырил нижнюю губу и прибавил: - Смотри-ка, каким вымахал.
Слова, которые произнёс мальчик, были словно отпирающее заклятие. Денис будто наяву услышал, как к ногам его свалился тяжёлый замок, выпуская из ржавой клетки (способной удержать только самых бесплотных созданий) стаю прожитых лет со всем их весьма эфемерным жизненным опытом.
- А у вас? - жадно спросил он. - Сколько времени прошло у вас?
Пожатие плечами.
- Полчаса. Может, даже меньше. ТЕНЬ вымахала ещё на несколько дюймов в высоту. Доминико предложил оставить маяк и нарисовать корабль. Возможно, так мы могли бы выиграть ещё некоторое время. В конце концов, есть же другие земли. Множество других земель. Всё бы ничего, но мой карандаш остался у тебя.
Денис опустил руку в карман брюк и нащупал огрызок карандаша. Это был не тот карандаш, который имел ввиду мальчик. Этим мужчина записывал расписание поездов, а до этого ставил отметки на геологических картах. Кто такой Доминико, Денис так и не вспомнил, зато понял, что малыш в отчаянии. Ноги его, наверное, дрожали, как у загнанного гиенами к обрыву оленёнка.
- Доминико мой самый верный спутник, - продолжал мальчик, - и он верит в меня, но я на такое не способен. Целый корабль! У меня, может, и хватит знаний - я же, в конце концов, был капитаном, - но не фантазии или времени. Тем более, в такой момент.
Максим (Вот! Вот, как его зовут!) смотрел вперёд, в пустоту, и то, на что он смотрел, было скрыто от взгляда Дениса. Денис только видел наполовину скрывшееся за домами солнце, у горизонта чернела уходящая туча, брели по небу стада облаков, набирал высоту самолёт - гул его можно было различить на фоне обыкновенного городского шума, если прислушаться.
- Просить тебя мне помогать было бы неправильно, - продолжил малыш. - Хотя у тебя бы отлично получилось, с такой великолепной фантазией. Ты здесь вырос, стал большим дядей… почти уже состарился. Ты, наверное, теперь великий творец? Художник или писатель. Хотя, о чём это я: я тебя творцом не придумывал. Я придумал тебя для того, чтобы родители не сильно горевали.
Денис опустился на корточки, а потом сел прямо в крапиву, не обращая внимания на жжение в кистях.
- Ничего не получилось, - сказал он. Внутри словно раскрылись какие-то ворота, воспоминания текли через них, не встречая сопротивления. - Я сбежал. Мама умерла в одиночестве, а отец… кто бы знал, где он сейчас?
Максим печально смотрел на него сверху вниз.
- Я хотел, чтобы было как лучше, но сами в себе мы можем желать всё что угодно. Я думал, может, что-то хорошее случится с нашими родителями или со мной, если я буду думать о хорошем. Не я, так кто-то другой… Я ошибался. Не расстраивайся. Скоро не останется ничего. И нас тоже.
- Ты по-прежнему не знаешь, что там, на ДРУГОЙ СТОРОНЕ?
- Ничего. О чём здесь рассуждать? Это просто одно большое ничто. Червоточина в яблоке. Да только тот червяк вымахал до таких размеров, что готов сожрать весь плод.
Из окна соседского дома выглянула и тут же спряталась женщина в широкополой шляпе и чёрном платье. "Денис, это же моя мама! Она не сделает тебе ничего плохого", - вдруг вспомнились Денису слова Варры (Вари?!) там, на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Он подумал, что Варра, возможно, могла бы рассказать им больше. Предполагается, что пустота не содержит ничего, но это означает - совсем ничего, но эти образы - женщина, коляска - они должны были откуда-то появиться.
- Ты боишься неизвестности, - сказал Денис Максиму. - Твоя ДРУГАЯ СТОРОНА - вот тоже неизвестность. Ты же ничего про неё не знаешь. Ни что она такое, ни откуда произошла… Вот я… я даже не знаю доподлинно, кто я такой.
Максим приподнял брови.
- Я же говорил, и совсем недавно. Это я тебя придумал.
- От этого мне легче не станет, - повысил голос Денис. - Знаешь, что я понял за всё это время? Не за полчаса, прошедших у тебя, а за десятилетия, минувшие у меня. Ты же не видел как я жил, а я между тем научился принимать самостоятельные решения. Свои собственные, идущие вопреки всему. Вряд ли они были правильными… скорее любой разумный человек пришёл бы в ужас, расскажи я историю своей жизни. Но я о них не жалею. Это моё, это всё - моё! Тебе хватит играть в маленького мальчика и пора бы уже стать мужчиной.
Максим посмотрел на свои ладони. Снизу казалось, что число пальцев на его руках непрерывно множится. Весь мир стал шатким, как будто какой-то злодей подпилил у него ножку. Сидя радом с непрерывно разрастающейся ТЬМОЙ, Денис больше не мог быть ни в чём уверен. Была уверенность только в собственной злости на брата, которого он сейчас с удовольствием бы отшлёпал.
- Что толку? Я никогда не стану по-настоящему взрослым. Я - пустота. Призрак былого. Наверное, моё предназначение - погибнуть вместе с последним клочком ДРУГОЙ СТОРОНЫ.
Денис почувствовал, как ноги вознесли его на неожиданную высоту - успелось уже забыться, что ростом он теперь повыше, чем среднестатистический мальчик десяти лет. Правда, высоту всё равно недостаточную, чтобы вытащить маленького нигилиста из окна. С досады он топнул ногой:
- Тогда я покажу тебе, что значит быть взрослым. Я пойду посмотрю, кто там пугает моего маленького братика. Загляну в этот тёмный шкаф и, если понадобится, приведу тебя за ручку и покажу, что ничего страшного в нём нет.
Максим грустно спросил:
- А если есть? Если это на самом деле конец всего?
Денис скорчил упрямую гримасу.
- Тогда я, по крайней мере, узнаю об этом первым.
Он выбрался из зарослей. Ноги не держали его - они дрожали, конечности тряслись, не то от возмущения, не то от страха, хотя, страха не было. Денис чувствовал только бесконечную растерянность. Он всё никак не мог совладать со своим ростом, с длиной конечностей, которые болтались как верёвки с навязанными на концах узлами и неловко задевали друг за друга. Вся его жизнь - всего лишь несколько секунд между отступающей волной и набегающей на берег вновь. Рисунок, который оставила волна, следы птахи, подхватившей с земли мелкое ракообразное, все эти простые прекрасные вещи неминуемо исчезнут: какие маленькие они по сравнению с морем!
Придерживаясь за шаткий зелёный забор, такой обыденный на фоне того, что творилось вокруг, Денис вошёл в темноту.
И пропал навсегда.
Волна вновь лизнула берег.
Он не оглянулся в последний момент и не видел, как брат свешивается из окна, протягивая вслед руки. Очки сорвались с его носа, как две капли воды, и упали в крапиву.
- Ты не вернёшься, - шёпотом сказал Максим.
Забрался на подоконник с ногами, потом свесил их наружу.
- Я иду за тобой!
- Ты решил? - спросили сзади, из глубин комнаты. - Святая Мария-искупительница, что же мне тогда останется? Броситься головой в омут, как эти ненормальные?
- Он - это я… - Максим захлёбывался словами. Он смотрел на печального испанца, и глаза его были широко раскрыты. - Я старался придумать для родителей хорошего сына. Сам видишь, что получилось.