- Я отдал распоряжение, чтобы сюда никто не входил! - Отец моргнул и, нахмурившись, уставился сквозь Фейт, словно она была неисправным телескопом. Наконец его глаза окончательно приобрели свой каменно-серый цвет. - Я… не был болен. Ты ошиблась. - Он словно заглянул ей вовнутрь. - Ты кому-нибудь говорила, что я болен?
- Нет, - ответила Фейт, покачав головой.
- Кто-то еще входил сюда?
- Не думаю… - Фейт умолкла.
Взгляд ее отца за что-то зацепился, и, посмотрев в том же направлении, она увидела свежую вязанку хвороста у камина и полное ведро с углем. Фейт забыла, что большинство каминов растапливают в пять утра. Кто-то из слуг явно входил сюда, увидел спящего преподобного и снова ушел, оставив принадлежности для растопки камина.
Преподобный встревоженно окинул взглядом разбросанные бумаги.
- Когда ты в первый раз вошла, эти бумаги уже были разбросаны?
Фейт кивнула, и преподобный начал собирать их в кучу, складывая на письменный стол. На нескольких страницах были зарисовки, сделанные чернилами, и отец стал рассматривать их.
- Что это значит? - пробормотал он себе под нос. - Я заслуживаю ответ, я пожертвовал всем ради него! Разве можно что-то понять из этой чепухи?
Фейт поспешила к нему на помощь. Наброски были странными и непонятными. Существо, похожее на крысу, поставило передние лапы на что-то овальное. Зверь, напоминающий дракона, поднял голову. Получеловеческое лицо с покатым лбом смотрело враждебно и изумленно. Она больше ничего не успела рассмотреть - преподобный выхватил рисунки из ее рук.
- Не трогай! - резко сказал он.
- Я просто пытаюсь помочь! - Отчаяние Фейт взяло верх над благоразумием. - Я просто хотела помочь! Папа, пожалуйста, скажи мне, что случилось! Я обещаю, что никому не выдам тебя!
Несколько секунд отец изумленно смотрел на нее, потом нетерпеливо произнес:
- Все в порядке, Фейт. Подай мне чай и оставь меня поработать.
От нее снова отмахнулись, по-прежнему больно ранив. Почему-то у нее никак не вырабатывался иммунитет.
Фейт позавтракала в детской. Ей принесли слабый остывший чай и недоваренные яйца в мешочек. Не в своей тарелке от недосыпа, она поздно спохватилась, что Говард держит вилку и нож не так, как надо. Спустившись вниз, Фейт отважилась подойти к дверям столовой. Завтрак почти закончился - отец с матерью и дядей пили чай. Преподобный выказывал все признаки самообладания, уверенно переворачивая страницы газеты.
- А вот и ты, Фейт! - Заметив дочь, Миртл поманила ее к себе. - Сегодня ты поедешь со мной в город. Надо купить тебе новые детские перчатки, ведь свои ты потеряла… хотя я не понимаю, как можно быть такой рассеянной!
Фейт, покраснев, пробурчала извинение.
- Собирайся поскорее. - Миртл бросила на мужа обеспокоенный взгляд. - Дорогой… если ты сегодня на раскопках увидишь доктора Джеклерса, ты ведь все уладишь?
- Доктора Джеклерса? - Преподобный воззрился на жену с таким видом, словно она неразумный червяк под микроскопом. - Что улажу?
Сердце Фейт упало, и она пожалела о том, что не призналась отцу сегодня утром. Но уже слишком поздно, разоблачения не миновать. Ее ужасная дерзость вот-вот откроется.
- Гонорар за лечение этого мальчика, который вчера угодил в капкан… - Миртл осеклась.
- Что? - Преподобный встал, бросив грозный взгляд в сторону сада.
- Ты… велел, чтобы мы послали за доктором. - Миртл с сомнением нахмурилась, и ее глаза скользнули к дочери.
Фейт с трудом сглотнула, наткнувшись на взгляд отца. Выражение его лица было трудно разобрать. Там угадывались ненастье и предвестие бури. Она видела, как он безмолвно принимает решение, но не могла понять, какое именно. Потом он снова медленно сел на стул и разгладил смятую газету.
- Когда я посылал за доктором, - холодно продолжил Эразмус, - я предполагал, что расходы понесет семья мальчика. Не стоит позволять нарушителям обчищать наши карманы, но… поскольку я увижу доктора Джеклерса, я расплачусь с ним. Разумеется, я также поговорю с магистратом и позабочусь о том, чтобы закон был соблюден.
Фейт слушала его с облегчением, пребывая в то же время в шоке. Каким-то чудом буря пронеслась, никого не задев. Отец подтвердил ее слова. Теперь Фейт чувствовала, что они не просто разделяют тайну - они сообщники. Она не вполне понимала, как это случилось и когда.
- В какой капкан он угодил? - запоздало спросил преподобный.
- Среди деревьев, совсем рядом с башней, - ответил дядюшка Майлз. - Эразмус, я надеюсь, ты передвинешь этот капкан. Он прямо на краю крутого спуска, ведущего в лощину. Тот, кто наступит на него, может упасть и свернуть шею. И… это не совсем законно.
Преподобный кивнул с важным видом, но Фейт не была уверена, услышал ли он совет дядюшки Майлза. На самом деле она сомневалась, что он услышал хоть что-нибудь, прозвучавшее после слова "башня".
Один из джентльменов, с которыми они познакомились у Ламбентов, любезно предложил экипаж и кучера в распоряжение Миртл на это утро, "чтобы она могла посмотреть город". Когда прибывшее средство передвижения оказалось двухместной коляской, на лице Миртл отобразились удивление наполовину с возмущением, но они быстро сменились улыбкой. Миртл села рядом с кучером, а Фейт досталось заднее сиденье спиной к дороге, доступное всем ветрам. Пока коляска везла женскую половину семейства Сандерли вдоль низкой прибрежной линии в город, Фейт, наблюдая за разворачивавшейся под ногами дорогой, все пыталась понять отцовское поведение. Дул сильный ветер, превращая небо в лоскутное одеяло из серых облаков и голубых клочков, и Фейт пришлось придерживать шляпку. Капли воды падали на щеки девочки и блестели на ресницах.
Маленький портовый город при свете солнца являл собой более приятное зрелище, чем в день приезда Сандерли. Дома были выкрашены в белый, ярко-синий и охряно-желтые цвета. Солнечные лучи блестели на вывесках трактиров и на колоколе, установленном на крошечной центральной площади неправильной формы. В воздухе был разлит запах моря. Миртл попросила кучера подождать на площади и изящно спустилась на землю в сопровождении Фейт. Сегодня накидка, платье и шляпка Миртл были голубыми, эффектно оттеняя цвет ее глаз.
Над витриной одного из самых симпатичных зданий висела вывеска с изображениями изящных шляпок и перчаток. Внутри было тесновато, но очень опрятно. Штук пять модных шляпок были водружены на подставки из ивовых прутьев. На мраморном прилавке гордо возлежали самые разные перчатки: и длинные с пуговками на запястье, и короткие, очень практичные - для дневного ношения. Продавщица, невысокая женщина с выдающимся носом, была преисполнена важности. Она наблюдала, как Миртл перебирает детские перчатки, потом ушла в заднюю часть магазина в поисках пары для Фейт. Вернувшись, она стала еще более высокомерной.
- Приношу свои извинения, мадам, но в настоящее время у нас нет в наличии перчаток подходящего размера для вашей дочери.
- Как это? - Брови Миртл поднялись. - Что за нелепость? Моя дочь даже не примерила ни одной пары!
- Мадам, приношу извинения, - учтиво ответила продавщица, - но я ничем не могу вам помочь.
Когда Сандерли вышли на улицу, до Фейт донеслись оживленные перешептывания из магазина.
- Как странно. - Миртл не могла поверить своим ушам. - Удивительно… О, Фейт, смотри, это же те две леди, с которыми мы вчера познакомились!
И правда, по другой стороне улицы решительно шла черноволосая мисс Хантер в обществе шатенки постарше. Миртл направила в их сторону одну из лучших улыбок и присела в книксене. Взгляд мисс Хантер упал на них, а потом соскользнул, как вода с гуся. Она как ни в чем не бывало повернулась к своей спутнице, что-то обсуждая, и леди продолжили путь, не выказав ни малейшего признака, что узнали Миртл и Фейт.
- Они нас не заметили, - произнесла Миртл дрогнувшим голосом, взгляд у нее был как у испуганного ребенка.
Фейт показалось, что у нее в животе заворочался камень. Беспокойства больше не было, оно сменилось гнетущим ощущением неизбежного. К ним отнеслись пренебрежительно. Пренебрежение - это для тех, кто не достоин внимания. Вчера их приняли в общество Вейна. Но что-то изменилось, ибо сегодня мисс Хантер считала себя вправе игнорировать их.
- Мама… поедем домой? - Фейт посматривала на прохожих, то и дело замечая брошенные украдкой взгляды, и среди них не было ни одного дружелюбного.
- Нет! - Миртл закуталась в накидку. - После этого кошмарного путешествия вдоль берега я намерена увидеть все лучшее, что может предложить этот городишко.
Лавки модисток неожиданно закрывались при их приближении. Продавщица в кондитерской говорила только по-французски и не понимала Миртл, что не мешало ей прекрасно изъясняться с остальными. В маленькой аптеке было так много клиентов, что Сандерли так и не дождались, пока их обслужат.
- Пожалуйста, поедем домой, - тихо взмолилась Фейт, интуитивно чувствуя непрекращающийся град насмешливых взглядов.
- Фейт, ну что ты вечно ноешь? - прошипела Миртл с раскрасневшимся лицом.
В этот момент Фейт почти ненавидела свою мать, и дело было вовсе не в отказе Миртл прекратить пытку унижением - дело было в вопиющей несправедливости ее упрека. Фейт никогда не позволяла себе жаловаться или что-то требовать. С горечью она осознала, что ей каждый день приходится молча переносить обиды. Обвинение в том, что она ноет, было настолько несправедливым, что у нее закружилась голова.
По мере того как они продолжали путь, глаза Миртл стали проясняться.
- Мы отправимся в церковь, - объявила она. - Я говорила мистеру Клэю, что мы, возможно, зайдем, чтобы арендовать скамью.