- Все изменилось. - Она сказала, потому что молчать рядом с ним было невыносимо. Не сейчас, когда Райдо ждет ответа.
- Изменилось. Я перестал подыхать. Или ты думаешь, что я сразу стану… другим?
- Не сразу.
- Но стану?
Ийлэ кивнула: уже становится. Он сам не замечает, как меняется, и не заметит, просто в какой-то момент окончательно поймет, что свободен и от разрыв-цветка, и от Ийлэ. Тогда Райдо уйдет, а ей будет больно. Ей уже больно, но она готова эту боль терпеть.
- Глупости.
Райдо стащил ее с кресла и обнял.
Тепло. Уютно в его руках. Тянет закрыть глаза и довериться, рассказать все-все и про страхи, и про сны и позволить ему справиться со всеми бедами. Он сумеет. Он сильный.
- Я ведь давал слово, что буду о тебе заботиться… и буду… и если ты собралась сбежать, то я не позволю, слышишь? - Он говорил шепотом, но шепот этот казался громким. - Не позволю… я хорошо след беру и найду тебя. Даже в лесу найду.
- Я не сбегу.
- Не надо, Ийлэ… не уходи. Мне будет плохо без тебя.
- Почему?
- Потому что было плохо, когда ты не приходила…
- Ты мог позвать. Через Ната.
- Мог бы, наверное. Но это уже не то… я тоже гордый. Только гордость и глупость часто синонимы. Видишь, какие умные вещи я теперь говорю?
- Вижу.
- Ты мне нужна. И раньше была. И сейчас нужна. И потом тоже. Я знаю.
- Ты…
- Нет, Ийлэ, я ведь не ребенок… мягко говоря… я думал, что умру, но выжил. И, проклятье, ты мне говорить будешь, что я не знаю, чего мне для счастья надо?
- И что?
- Ты. И малышка… и Нат вот с его женой. Мне своя стая не положена, я младший. И жилы не дадут, потому что… не важно, просто не дадут. А без жилы нет дома. То есть не должно бы быть, но вот он, существует… и семья тоже…
Он говорил, рассказывая об этой своей ненормальной семье, где найдется место для каждого, а Ийлэ слушала. Согревалась. И слушая, провалилась в сон.
На сей раз вода была горячей.
Она лилась с неба прочными струями, которые опутывали Ийлэ, словно сеть.
Сеть и есть.
И тот, кто прятался в дожде, смеялся. На сей раз он подобрался совсем близко. Ийлэ чувствовала на себе его дыхание и рванулась в отчаянной попытке разорвать водяные нити.
- Ийлэ… - сказал тот, кто прятался…
…в дожде.
Райдо.
- Тише, девочка моя… тише…
Нет его, крадущегося, безымянного, но опасного. А есть Райдо…
Есть. Существует. Он настоящий, он пахнет для разнообразия не собой, но свежим кофе и еще мятой. Обнимает. Ийлэ и сама жмется к нему, спасаясь от кошмара.
Только сон.
Сон там, по другую сторону яви.
А здесь Райдо в белой своей рубашке с накрахмаленным воротничком, в домашней куртке и тапочках вязаных…
- Сон плохой, - призналась Ийлэ, отпуская куртку, в которую вцепилась. - Просто сон… плохой.
- И давно?
Она кивнула, добавив:
- После грозы… я за тебя испугалась.
- А я за тебя.
Он разжал руки, позволяя отстраниться.
- Не уходи, пожалуйста. Я буду тебя защищать.
- От снов?
- И от снов в том числе.
Хорошо, если так.
А весна разгоралась. День за днем все ярче. Она перерисовывала мир наново красками первоцветов, белых, лиловых и синих, желтыми россыпями гусиного лука, который пробрался в сад. Молодой зеленью, что проклевывалась, спеша использовать заемную силу.
Землей.
Небом, тоже менявшимся неуловимо, но вместе с тем - явно.
И яблоневый цвет наливался белизной.
Вот только кошмары не уходили.
ГЛАВА 14
Письмо доставили на дом, и посыльный, паренек в огромной куртке, явно отцовской, большой, несмотря на то что надета она была на два свитера, озирался вокруг с немалым любопытством.
- Отвечать будете? - поинтересовался он, вспомнив о служебном долге.
Райдо покачал головой: если и будет, то письмецо сам на станцию свезет, а то мало ли… в последнее время было тревожно. Он не мог сказать точно, что именно было источником этого беспокойства.
Ночные кошмары Ийлэ?
Или ее дневная настороженность, точно внезапное выздоровление Райдо спутало какие-то собственные ее планы.
Либо же то кажущееся спокойствие, которое царило вокруг. Об усадьбе, равно как и о хозяине ее, все словно бы забыли. Мирра, и та заглядывать перестала. И это было неправильно.
- Что в городе слышно? - Райдо бросил парню монетку, которую тот поймал на лету и, довольный донельзя, сунул в карман.
- Да… все то же… лавку бакалейщика обнесли! А еще на дорогах шалят. Говорят, что к нам караван шел, так не дошел. В лесу нашли, и всех мертвыми! - Он говорил, радуясь, что есть кто-то, для кого нынешняя новость и вправду является новостью. - Разбойники, стал быть. И шериф выезжал на них, только никого не взяли. Да у шерифа людей немного… а потом вот попритихли… дороги развезло, кому ездить?
Паренек, вспомнив о том, что не просто так он здесь, но представителем почтовой службы, конторы весьма серьезной, приосанился и заговорил неторопливо, старательно отмеряя слова:
- А еще двух девок зарезали…
Райдо насторожился:
- Кто?
- Так… клиенты… оно ж бывает-то. - Паренек поправил кепку, которая тоже была велика и норовила съехать на затылок. - Девки-то того… ну… из этих, которые… - Несмотря на всю наносную серьезность, он густо покраснел. - Шериф заарестовал одного, который приезжий… он к Нельке приставал, ругался, что она его обнесла. А потом отпустил, потому как доказательствов прямых нету. Хотя все наши говорили, что нельзя отпускать, вешать надо… но приезжий не дурак какой, быстренько слился из городу-то… только и видели.
Паренек вздохнул, сожалея, что этакое злодеяние осталось безнаказанным из-за слабости шерифа. Только Райдо подозревал, что тот самый приезжий к убийству проститутки отношения не имеет. И что шериф о том знал… хорошо, хоть не повесил постороннего человека. Верно, осталась еще совесть.
- Еще что говорят?
Райдо кинул вторую монетку, и паренек задумался, пытаясь представить, какие из слухов, что гуляли по городу, будут интересны.
- Еще… град был… сильный… и буря. У трех домов крыши посрывало, а еще тополь старый рухнул и прямиком на часовню. Пробил все. Говорят, - он понизил голос и отступил, просто на всякий случай, - что это все альва…
- Крышу посрывала?
- Нет, бурю устроила… что злится… а альвы на грозу силу имеют. Вот и сколдовала, чтоб людям, значит, жизнь попортить.
- И кто говорит?
- Да… бабы… ерунда, правда? - Паренек уставился светлыми глазами с такой надеждой, что Райдо четко осознал: слухи эти гуляют давно и корни пустили прочные.
Им не то чтобы верят… нет, находятся и те, которые верят, но таких мало.
Пока.
- Ерунда. - Райдо улыбнулся широко, демонстрируя клыки. - Полная ерунда. Бабьи сказки.
- Вот! И я так говорю…
Паренек, донельзя собой довольный, вскарабкался на спину пегой кобылы весьма меланхоличного нрава. И, выбравшись на большак, обернулся-таки, не удержался.
Вот только пса не было.
А дом… дом стоял себе, как и прежде. Обыкновенный… белый только… а поговаривали, что непростой дом, что в нем клад спрятан неимоверный и что стережет его прежний хозяин.
Проклятый.
Дом-то он на человечьих костях построил…
Точно ерунда… костей Гашек ни одной не увидел, да и пес выглядел спокойным. А разве ж можно спокойным быть, когда в этаком страшном месте обретаешься? Вот то-то и оно.
Выходит, не такое место и страшное.
Жаль, альву увидать не вышло…
Конверт Райдо вскрыл в кабинете, глянул на кривоватые закорючки и придвинул зеркало поближе.
Райдо, дорогой мой друг, пишу тебе, надеясь, что ты, скотина упрямая, еще жив и бодр. Давненько я не получал от тебя весточек, и обстоятельство сие ввергает меня в пучину печали.
Впрочем, подозреваю, что, ежели бы ты вдруг вознамерился вернуться к жиле первородной, меня бы о том известили. А потому полагаю, что дела твои, о коих моя драгоценная супруга велит интересоваться приличий ради, ежели не хороши, то сносны. Мои же, коль тебе интересно хоть сколько, и вовсе замечательны, поелику я вовсе остепенился, а в самом скором времени обзаведусь и наследником.
Райдо, хрыч ты старый, я ж надеюсь, что ты почтишь меня присутствием? Или как там еще принято? Соизволишь оторвать свою великовельможную задницу да заглянуть в наши края?
Обещают, что ранней осенью родит.
И мальчишка будет по каким-то там их приметам. Мне-то все едино, что малец, что девка. Странно так. Я - и папаша…
Какой из меня папаша?
Приезжай. Порадуешься за меня. Или посочувствуешь. У тебя это, помнится, здорово выходило.
А теперь, собственно, о деле, выражаясь изящным языком, какового от меня супружница требует, а отказать ей не могу, поелику она от отказа в волнение приходит, что в ее положении чревато.
Никогда не спорь с беременной женщиной!
А лучше вообще держись подальше, не то все одно виноватым будешь.
О чем это я? Голова пухнет, спасу нет. О деле, стало быть… дело же такое. Дошли до меня слухи, что будто бы папаша Брана, о котором ты небось уже и запамятовать успел, возжелал премного с райгрэ примириться. И от желания этого строчит послания, одно другого длиньше, клянется в вечной любви и поклоны бьет, о прощении умоляя.