От воспоминаний о полученном некогда удовольствии сладко заныл низ живота. О, как бы я хотела вновь ощутить на себе тяжесть его тела!
- Я ошибся, Илария, - продолжил Норберг, так и не дождавшись моего ответа. - Поверил человеку, который прежде меня не предавал. Разве мог я подумать… Но все когда-нибудь происходит в первый раз! Я обещаю тебе, что с твоей головы не упадет ни волоска. Клянусь! Иначе от стаи Гортензии не останется и воспоминания.
- Ты далеко, - напомнила я. - И если вдруг…
- Я ближе, чем ты думаешь, - не дал мне договорить Норберг.
Его губы на мгновение прижались к моим. И ткань сновидения начала стремительно таять, возвращая меня в суровую реальность.
- Лари моя.
Сначала я подумала, что нырнула из одного сна в другой. Так иногда бывает, когда снится затянувшийся кошмар. Ты изо всех сил пытаешься пробудиться, открыть глаза - но лишь глубже погружаешься в пучины страха.
Однако на сей раз сон был приятен. Я слышала голос матери, чуяла ее запах. И до невозможности не хотела открывать глаза, опасаясь, что наваждение растает.
- Лари.
Кто-то невесомо провел по моей голове.
- Мама, - чуть слышно всхлипнула я.
Слепо ткнулась носом в ладонь. Такую мягкую и родную. Словно голодный котенок, выпрашивающий еду у сурового хозяина.
- Лари моя, как я скучала по тебе.
В этот момент я осознала, что не сплю. Сердце сжалось, как будто его на миг стиснула когтистая лапа хищника. Я вспомнила, как в панике металась по пустым комнатам некогда родного дома, силясь уловить знакомый запах. Как облазила на брюхе палисадник, разрыв все клумбы с розами. Как подслушивала, подсматривала, вынюхивала…
И отстранилась. Откинулась на подушки, обвела все вокруг быстрым внимательным взглядом.
Я находилась в какой-то комнате. Точнее сказать - в тесной каморке, в которую вместились лишь узкая кровать и пара стульев, один из которых занимала моя мать. Шторы были задернуты, поэтому оказалось невозможным определить, сколько времени я проспала после разговора с Гортензией. Под потолком плавала одинокая магическая искра. Впрочем, ее света вполне хватало для того, чтобы увидеть смущенную улыбку на лице матери.
- Наверное, ты злишься на меня? - с непривычной робостью спросила она, тем самым невольно напомнив недавний сон.
- А как ты думаешь? - вопросом на вопрос ответила ей. - Я искала тебя. Все эти годы считала, что ты погибла. Угодила в руки охотников за нечистью. И винила себя в том, что меня не было рядом…
- Вот именно, Илария, тебя не было рядом, - перебила меня мать. - Тебя не было так долго…
- Ты в любой момент могла послать мне зов, - перебила я ее. - Мысленный призыв вернуться. И я бы пришла. Обязательно пришла бы, ты же знаешь.
Мать опустила глаза и промолчала.
- А знаешь, сколько таких зовов отправляла я? - Гнев охватывал меня все сильнее. - Десятки, сотни, тысячи! Каждый день, каждую свободную минуту я пыталась докричаться до тебя! И все - тщетно!
Последнюю фразу я выплюнула в лицо матери. Задыхаясь от возмущения, попыталась вскочить на ноги, но тут же была вынуждена отказаться от этой идеи. Перед глазами опасно потемнело, меня повело в сторону.
- Осторожнее, девочка моя!
Мать ловко подхватила меня под локоть. Помогла опуститься обратно на кровать и надавила на плечи, заставляя лечь.
- Осторожнее, - повторила она уже тише. - Айрон просканировал тебя. А он… В общем, ты потеряла много энергии.
- Много энергии? - с недоумением повторила я, прислушиваясь к своим ощущениям.
И впрямь, после короткой вспышки бешенства я чувствовала себя как после долгой изнуряющей погони. Сердце заходилось в бешеном ритме, колени противно тряслись, на лбу выступила обильная испарина.
- Но я не ощущала никакой боли, - проговорила растерянно.
- И не должна была. - Мать слабо улыбнулась. - Айрон - не садист. Он мог бы, конечно, превратить процесс сканирование в настоящую пытку. И иногда действительно так поступает. Но он осторожный человек. И не будет искать неприятностей на пустом месте. Кто знает, чем завершится это противостояние.
Я нахмурилась. Мать говорила очень обтекаемо, но я не сомневалась в том, что она намекает на мою связь с Норбергом.
А самое удивительное, я впервые слышала в ее голосе гордость. И это неожиданно причинило сильную боль. Надо же, как это, однако, обидно. Ведь она гордится не мной. А приятно удивлена тем, какого мужчину я якобы умудрилась подцепить.
- Почему ты так поступила со мной? - Я резко дернула головой, не позволив матери в очередной раз погладить меня по волосам. - Почему? Неужели ты не понимала, как сильно я страдала все эти годы?
Она тяжело вздохнула. Устало сгорбилась на стуле, опустила между коленей руки.
Пауза длилась бесконечно долго. Я искусала все губы в кровь, сдерживая себя от крика. Так хотелось заорать в полный голос, лишь бы прекратить эту пытку молчанием! Но я держалась. Из последних сил удерживала себя, понимая, что мать ждет именно этого. Того, что я сдамся. Первой заговорю и тем самым пусть косвенно, но признаю ее власть надо мной.
- У тебя есть все причины меня ненавидеть, - наконец глухо проговорила она, рассматривая что-то на полу и упорно не глядя мне в глаза. - Я понимаю… Я все понимаю. Но пойми и ты. Тогда я не могла поступить иначе. Лари моя…
- Не называй меня так! - хрипло прорычала я.
Теперь детское ласковое прозвище царапало слух, вызывало болезненные спазмы в животе. Как будто кто-то провел ногтем по стеклу.
- Я получила дозволение вернуться в стаю, - продолжила объяснять мать, словно не услышав моего выкрика. - Видишь ли… Я - двоюродная племянница Гортензии. Пусть дальняя, но родственница. В юности меня выгнали из стаи.
- Я помню, - поморщившись, перебила ее, испугавшись, что в противном случае вновь услышу печальную историю моей матери.
В детстве она не раз рассказывала мне, чем ей пришлось пожертвовать во имя любви к обычному человеку. Стая не простила этой связи и предложила ей убираться на все четыре стороны. А вскоре ушел и мой отец, должно быть, подумал, что слишком поспешил, связав себя семейной жизнью со всеми вытекающими из этого последствиями.
- Тебя выгнали потому, что ты сглупила и забеременела от сына мельника, - добавила я.
- Не совсем, - чуть слышно обронила мать, по-прежнему не поднимая на меня глаз. Сбивчиво залепетала: - Твой отец… На самом деле… он оборотень. Просто… Нет, он не был женат, но помолвка… Этот запланированный брак был выгоден всей стае в целом. Потому Гортензия так сильно рассердилась, когда узнала про нас. Особенно когда я отказалась прерывать беременность. Я так надеялась, что он последует за мной. Что мы начнем новую жизнь вне стаи. И он вначале вроде согласился. Однако когда я родила - ушел. Вернулся в стаю. Я не могу его судить. Точнее, сейчас не могу. Его невеста была не чета мне. Из богатой семьи. А мы, лишившись поддержки стаи, перебивались с хлеба на воду. Конечно, достаточно скоро он начал скучать по прежней беззаботной и сытой жизни.
Мать замолчала. Подняла руку и тыльной стороной ладони утерла слезы.
Было ли мне ее жалко? Да, безусловно. Но еще жальче мне было себя. Точнее, ту перепуганную молодую кошку, весь мир которой в одночасье рухнул. Поэтому я лишь крепче стиснула кулаки.
- Тогда мне казалось, что мое сердце навсегда разбито, - сухо продолжила мать. - Что я больше никогда не сумею никого полюбить. Первое время он помогал мне. Присылал деньги. Достаточно денег, чтобы мы с тобой ни в чем не нуждались. Но я ничего не брала. Я бы не взяла от него и черствой корочки хлеба. Эти подачки унижали и оскорбляли. А потом я покинула Гроштер. Мне было невыносимо думать, что я дышу одним воздухом с предателем, который наслаждается жизнью в объятиях другой, пока я нянчу его ребенка.
Последовала еще одна невыносимо долгая пауза из числа тех, после которых на хвосте появляются новые седые шерстинки.
Я смотрела не на мать, а на свои сжатые кулаки с побелевшими от напряжения костяшками. Боюсь, если бы я взглянула на нее - не сумела бы сдержать слез.
Значит, вот как оно все было в действительности. Я не полукровка. Я рождена оборотнем - от оборотня. Права была Гортензия. Законы наследования силы совершенно иные, чем мне представлялось. И разочарование матери невозможно объяснить моим происхождением.
- Знаешь, я ведь тоже скучала по стае, - негромко призналась мать. - Очень скучала. Когда ты живешь в стае, постоянно чувствуешь ее незримую поддержку. Ты не просто часть целого. Ты и есть это самое целое. Конечно, грызня внутри случается… За лучший кусок на охоте, за лучшего самца… Да мало ли за что еще? Но ты осознаешь, что все это - несущественно. Что стоит только какому-то чужаку даже не обидеть тебя - просто косо взглянуть, - как на твою защиту встанут все от мала до велика.
- Поэтому ты с такой превеликой радостью помчалась обратно, когда Гортензия разрешила тебе вернуться, - с горечью сказала я. - Так торопилась, что совершенно забыла обо мне.
- Не забыла. - Мать тяжело вздохнула. - Поверь, я всегда помнила и буду помнить о тебе. Каждую минуту, каждый миг моего существования я думала, где ты и что с тобой. Но я знала, что у тебя все в порядке. Случись что-то плохое - я бы обязательно это почувствовала.
- Почему ты не взяла меня в стаю? - повторила я вопрос, который мучил меня сильнее всего. - Почему не позвала, когда поняла, что можешь вернуться?
- Таково было условие, - почти не разжимая губ, призналась мать. - Видишь ли… Твой отец… Твой отец женился. Завел своих детей. И Гортензия опасалась, что твое присутствие в стае накалит обстановку. Новая жена твоего отца была готова мириться со мной. Но не с тобой.