А ведь здесь могут обретаться боги этих несчастных… Я боязливо огляделся: однажды в моей жизни уже случилась ссора с богами, ни к чему хорошему это не привело.
– Пойдем отсюда, – просительно прошептал я. – Я не хочу злить богов.
Гиеагр молча двинулся к лестнице, я потянулся следом.
– Кстати, – сказал я, – пока я здесь был, ко мне приходила Фаэнира…
Гиеагр вздрогнул, сбился с шага. Обернулся, как будто желая что-то сказать, но промолчал. В его глазах я увидел странную смесь тоски, злобы и… зависти.
– Если тебе интересно: ожогов на ее лице стало меньше. Но следов еще очень много. – Сказать это в некотором роде было все равно что добить лежачего, но я не смог сдержаться.
– Да, мне интересно! – заорал он, круто развернувшись ко мне и вцепившись стальными пальцами в мою тунику. – Мне интересно, почему даже мертвая она якшается с тобой, а меня не хочет знать, избегает, будто чумного, а если и появляется, то ненадолго, на миг, заставляя мое сердце обливаться кровавыми слезами! Мне интересно, чего ради я страдаю ради нее, творю разбой, совершаю безумства, сражаюсь один с целым миром, если предпочтение она отдает тебе!
Я молчал. Да и что я мог сказать? Для меня самого поведение Фаэниры было неразрешимой загадкой. В постигшей ее ужасной судьбе мы с Гиеагром были одинаково виновны, и тем не менее являлась она именно мне, бесплотным призраком выплывая из ужасных глубин подземного мира.
Наконец Гиеагр разжал пальцы и я смог свободно вздохнуть. Какое-то время герой стоял неподвижно, старательно отводя от меня взгляд. Мне все казалось, что он собирается с духом, что вот-вот он скажет что-то… не знаю что, может быть, что-то примирительное, но, так ничего и не сказав, он махнул рукой и зашагал к лестнице, а солнце гнало его тень впереди него. Бросив прощальный взгляд на ручей, сверкающей серебряной лентой петлявший меж камнями, я поспешил следом за Гиеагром; я не хотел себе признаваться, но был почти уверен, что по ту сторону ручья, в тростнике, видел одинокую женскую фигуру. Солнечное пламя наполняло ее до краев, как наполняет амфору пьяный сок виноградной лозы.
– Смотри, – сказал Гиеагр.
Мы стояли на краю обрыва, герой широким жестом обводил варварскую деревню. Наверное, совсем недавно могло показаться, что кривые тропки между домами, которые местные, вполне возможно, гордо именовали улицами, будто маками расцвечены. Но теперь кровь подсохла и побурела, так что я увидел то, что и должен был увидеть, – заваленную трупами бойню. Гиеагр убил их всех. Трупы лежали вповалку, кучами. Жужжали мухи, скрипуче перекрикивались вороны, спешно слетавшиеся на пир. Пахло мертвечиной.
Варвары хотели взять нахрапом, толпой и полегли как стадо баранов, остались только те, кто "обороняли" священный тростник.
– Худо, – сказал я. – Худо начинаем на Земле стрельцов. С резни.
– И с осквернения святынь, – добавил Гиеагр.
– И с осквернения святынь, – кивнул я. – Если дойдет до здешнего царя, нам не поздоровится.
Гиеагр помолчал, шаря вокруг угрюмым взглядом. Наконец глаза его остановились на груде тел между недальними хижинами.
– Вот он где, – пробормотал герой, направляясь туда.
Наклонившись, он выдернул из какого-то мертвяка неплохой работы длинный меч, вытер об одежду убитого.
– Я его сразу приметил, когда этот дурак на меня кинулся, – сообщил Гиеагр, демонстрируя оружие. – Не будь у него такого меча, может, остался бы жив.
Я тоже принялся шарить вокруг в поисках трофеев. Найти что-либо ценное в такой дыре – задача почти невозможная, разве кто из заезжих привезет сюда что-нибудь ценное. Земля была усыпана стрелами. Нам очень повезло, что противник наш – деревенские голодранцы. Стрелы с костяными наконечниками, а таких было большинство, годятся для охоты, для состязаний, но пробить панцирь и щит им не под силу.
– Им бы рассеяться и палить в меня издали, – как будто угадав мои мысли, проговорил Гиеагр. – А они повалили на меня кучей. То ли ума не хватило, то ли живьем хотели взять… – Он пожал плечами.
– Как думаешь, много им понадобится времени, чтобы сообщить в столицу и собрать отряд? – спросил я.
Гиеагр не ответил. Да и что было говорить? Ясно как день: нас ждут новые беды, одна страшнее другой.
Глава 3
Фаэнира… Каюсь, я долгое время не принимал всерьез весь этот треп о женщине-призраке, бродящей в мире живых когда ей это вздумается. До тех самых пор, пожалуй, пока не получил возможность лицезреть ее лично.
В то время как в Земле стрельцов Мильк совершал глупости, а Гиеагр – подвиги, вокруг моей шеи уже обвился аркан, на другом конце которого лежали Проклятые Земли. Избавиться от него не было ни возможности, ни – что самое главное – желания. Мне оставалось только планомерно и деловито затягивать петлю все туже и туже.
Следующая часть нашего разговора была странной не только по содержанию, но и по форме. Мы сидели в ночной тишине, не глядя друг на друга, и молчали. Эмоции куда-то улетучились, внутри пустота какая-то… Проходило иногда четверть часа, а иногда и побольше, прежде чем молчание разрывалось двумя-тремя фразами. Потом все повторялось.
– Так в Проклятых Землях ведь люди не живут. – Это Глаз.
– Сходи, проверь. – Это я.
Да, неплохо бы порасспросить о Проклятых Землях у Клешни, который лет семь или восемь назад направился туда, чтобы добыть печень пещерного дракона. Или у Юборда, который еще в годы моей юности пообещал Сыну Скорпиона перо из хвоста василиска привезти. На худой конец, можно было бы потолковать и с ребятами из других Земель, которых отчаянная храбрость или не менее отчаянная жадность в Проклятые Земли повела…
Только назад никто из них не вернулся.
– А чего ради Змея Зеркало у богов стырила? Змееносцу же все равно глаза выжгли… – Это уже я интересуюсь.
– Так Змея же. Тварь хоть и бессмертная, но неразумная, – предполагает Эписанф. Ему наше меланхоличное настроение передалось. Или он думал, что мы с Глазом, едва о Зеркале узнаем, радостно так вприпрыжку в Проклятые Земли побежим?
– Угу, – с сомнением тянет Глаз. – Чтоб из-под носа у двенадцати богов Зеркало увести, у нее, значит, разума хватило. А вот на кой ляд – это извините…
Эписанф только сопит в ответ, и снова повисает тишина, слышно, как трава растет.
– Ты, значит, лихих людей искал, чтобы они тебя в Проклятые Земли проводили? – спрашиваю у Эписанфа.
– Ну… в общем, да.
– Дурак ты, варвар.
Тишина.
– Почему? – спрашивает варвар после такой продолжительной паузы, что я не сразу понимаю, к чему его вопрос относится.
Я в ответ только закатываю глаза. Потом до меня доходит, что в темноте этого никто не видит, и я начинаю объяснять очевидные вещи.
– Проклятые Земли – они ж не ради красного словца так называются. Оттуда никто еще живым не возвращался, понимаешь? Есть там змееносцы или нет – не знаю, до сих пор пока поверить не могу. А вот чудищ разных там водится – жуть.
– Откуда же это известно, если никто оттуда не вернулся?
Вот дотошный варвар… Я уже было рот открыл, чтобы лекцию свою продолжить, но потом мозгами немного пораскинул – невредно этим делом хоть изредка заниматься – и понял, что лекция моя глупо выглядеть будет. Я-то о Проклятых Землях только из легенд да сказок слышал. А вот варвар…
– А что, Эписанф, – вкрадчиво так говорю я, – нет там чудовищ?
– Почему нет? Есть… – Я на варвара не смотрю, но чувствую на его лице самодовольную ухмылку. – И чудовища есть, и кое-что похуже. Только я знаю, как через все это пройти можно.
– Знаешь, так рассказывай.
Я это говорю, а в голове кавардак такой, что сам не могу понять – хочу я это слышать или нет. Может, сейчас самое разумное – встать, плюнуть на варвара и уйти не оборачиваясь. И только на другом конце города посмотреть, идет за мной Глаз или нет.
– Нет, Бурдюк, извини, всего я сейчас рассказывать не буду. – А варвар меня удивляет. – Мои знания будут второй причиной оставить меня в живых.
– А ты не подумал, варвар, – я попытался придать голосу кровожадные интонации, – что это будет причиной убить тебя медленно? Под ножом ты все расскажешь…
– Конечно, расскажу, Бурдюк. – На этот раз я замечаю, что голос Эписанфа дрожит. Хочет он казаться спокойным, да не вполне это ему удается. Не железный варвар, простой человек, и жить ему хочется, и с двумя лихими людьми ночью разговаривать страшно. – Все расскажу… Только кое-где самую малость напутаю. И этого будет достаточно, чтобы вам лютой смертью умереть по дороге в Проклятые Земли.
– Да ты кем себя возомнил, варвар? – Уж не знаю, на самом деле Глаз рассвирепел или, подобно мне, играет, но над Эписанфом он навис грозовой тучей. – Под пытками и не такие правду говорят.
– Так и я врать не буду. – Варвар Глазу прямо в лицо посмотрел. – На все ваши вопросы буду правдиво отвечать, не герой я. Только… сможете ли вы правильные вопросы задавать?
Прав Непосвященный, как ни крути. Чтобы правильный вопрос задать, надо половину правильного ответа знать. Оно, конечно, заплечных дел мастера все бы у варвара выпытали. Он бы и рад был сам себе правильные вопросы задавать. Только ни Глаз, ни я ремеслу палача никогда не обучались.
– Остынь, Глаз, – говорю. – Бурдюк думать будет.
Сказано – сделано. Обхватил я голову руками и задумался. Убивать Эписанфа мне не хотелось – в этом я мог себе честно признаться. Другой вопрос, есть ли в этом необходимость. После того как я узнал, что Зеркало в Проклятых Землях запрятано, ситуация-то совсем по-другому выглядит. Да пусть даже залезет варвар в Скваманде на самую верхушку Жала и станет кричать об этом во все горло. Что люди делать будут?