Ни с того ни с сего стакан с колой на краю стола мелко затрясся, и напиток забурлил, как будто его кипятили на плите. Не дрогнув, я накрыла бокал ладонью и кривовато усмехнулась:
- Добро пожаловать в мой мир, товарищ Сухов.
Неожиданно мой хваленый мир нарисовался во всей красе, и, кажется, народ в зале на несколько остолбенелых секунд перестал жевать, а кое-кто и подавился. По проходу, вынуждая расторопных официантов поскорее уступать дорогу, проплыла большая компания. Простые обыватели подсознательно чувствовали колдовскую Силу, а потому таращились на ведьмаков, как агрономы на экзотических бабочек, ниоткуда прилетевших на колхозное поле. Пролетев рядышком, Маргарита в цветастом платье игриво подмигнула Андрею.
- Это рай? - зачарованно пробормотал тот, едва не сворачивая шею вслед хорошенькой ведьме.
- Скорее уж чистилище! - развеселилась я.
И вот, в поле зрения появился Фил, однако он даже не повернул головы.
Похоже, люди с общим прошлым по определению не могут сосуществовать как друзья. Ни с привилегиями, ни без оных. Особенно, когда из прошлого тянется хвост лжи и пошлого любовного треугольника.
Но, бог мой, как же я скучала по Филиппу!
Зато Заккари Вестич, в отличие от брата, не собирался притворяться, что встретился с человеком-невидимкой. С надменной гримасой проходя мимо, он легонько провел кончиками пальцев по деревянной столешнице. В воздухе заклубился жиденький дымок, явственно запахло паленым, а по столу прочертилась выжженная, как паяльника, полоска. Выразительно изогнув брови, я подняла глаза, и ведьмак едва заметно усмехнулся. Мол, даже интересно, Александра, как ты теперь выкрутишься?
Конечно, у Сухова при виде черного следа отвисла челюсть.
- У Вестича в руках была зажигалка? - тут же придумал парень объяснение необъяснимому явлению.
- Точно! - согласилась я, провожая блондина пристальным взглядом, и возблагодарила бога за то, что в кармане ожил мобильник. Звонок от мамы пришелся очень кстати и спас меня от нежелательных расспросов.
- Привет, - быстро выпалила я в трубку, посматривая на Андрея, который озадаченно царапал ногтем подпаленную столешницу.
- Шурочка, как твое горло? - деловито уточнила мама, и стало ясно, что она что-то намеревается рассказать, однако начинает издалека.
- Кашля нет, температура в норме, две последние лекции прогуляла, - доложила я, предвосхищая остальные вопросы, и покосилась на наручные часы. Судя по времени, у мамы шел обычно суматошный обход пациентов. - А теперь скажи, зачем ты на самом деле звонишь в час-икс?
- Ты знакома с Екатериной Сорокиной? - голос матушки прозвучал очень странно, и у меня в животе свернулась холодная пружина.
- Каюсь, мы дружим. - Я замялась и исправилась: - Вернее, дружили до недавнего времени.
- Утром ее перевели в наше отделение.
В глазу нехорошо стрельнуло, и нервно задергалось веко.
- Ты ничего не путаешь? - сдавленно кашлянув, переспросила я. В горле запершило, будто кто-то теребил воспаленное место иголочкой. - Что она делает у вас, с каких пор вы стали обычными терапевтами?
- Пару недель назад Катерина пыталась покончить с собой… - Слова матери вдруг зазвучали где-то очень далеко. - Выживших самоубийц всегда переводят в психиатрическое отделение.
У меня от лица отхлынули краски, а пальцы судорожно сжали мобильник. Заметив ошарашенную гримасу, приятель подался вперед и заинтересованно прислушался к разговору.
- Мы говорим о разных людях! - с настырностью ребенка заспорила я, прекрасно понимая, что никакой ошибки не было. - Катя, которую знаю я, никогда бы не совершила подобной глупости.
- Может быть, ты плохо знаешь своих подруг? - мягко заметила мама. - Она попросила позвонить именно тебе. Саш, мне, правда, жаль.
Оглушенная я отключила вызов и обвела ресторанчик невидящим взглядом. Голова отказывалась воспринимать новость.
- Что случилось? - Андрей вернул меня в действительность. - На тебе лица нет.
- Ничего, - медленно проговорила я, а потом выпалила страшную новость, как на духу, потому что не могла держать ее в себе: - Моя подруга пыталась покончить с собой! Она выжила, и ее в психиатрическое отделение сегодня перевели…
Слова разом закончились, и после них во рту осталось мерзкое послевкусие.
- Ух, ты, - глубокомысленно прокомментировал однокурсник и нервно почесал выпирающий кадык.
- Ты не обидишься, если… - С грохотом отодвинув стул, я поднялась и стащила со спинки рюкзак.
- Встретимся завтра в универе, - согласился парень.
Неловко помявшись, я уже собиралась уйти, как меня остановил его оклик:
- Антонова, передавай подруге привет! Скажи, что мы закатим вечеринку, когда она вернется!
Ошарашено моргнув, я согласно кивнула и заторопилась по проходу между столами, отшатываясь от суетливых официантов. Невольно вспоминались рассуждения Андрея о том, что он бы и близко не подошел к выжившей самоубийце. Судя по всему, случайное столкновение с ведьмаками кардинальным образом изменило мировоззрение парня, как когда-то мое собственное.
* * *
Казалось, что в стенах психиатрического отделения время консервировалось вместе с сознанием пациентов. Мне с детства помнилась угнетающая атмосфера больничных коридоров, которая за много лет никак не изменилась: решетки на окнах, вытертый линолеум, светлые стены, дерматиновые кресла с откидными сиденьями, пожелтевшие от времени самодельные плакаты. Воздух пах хлоркой вперемешку с хозяйственным мылом, а нерушимая тишина отдавала привкусом насильно подавленной тревоги.
Мама была раздражена. Шла быстро, громко и сердито, стучала каблуками, а я старательно подстраивалась под ее стремительную походку.
- Александра, прекрати меня преследовать! - наконец, не выдержала матушка и остановилась так резко, что я по инерции сделала еще пару шагов. - Ты уже получила однозначный ответ - нет!
- Да наплевать, что к пациентам не пускают посетителей!
- Дочь, что за выражения! - сурово осекла мать.
- Не придирайся к словам. Ты же здесь главная, отмени дурацкое правило на пять минут, - заканючила я.
- Катерине уже дают лекарства, - вздохнула мама, - станется, что она тебя даже не узнает.
- Значит, я ее ничем не смогу расстроить.
Мамуля колебалась, не желая нарушать уставленный порядок.
- Пожалуйста. - Я жалобно хлопнула глазами. Вероятно, в моем лице отражалась такая нечеловеческая тоска, что она сдалась.
- Господи, не могу поверить, что я поддаюсь на твои уговоры! - проворчала маман и, стащив с плеч белый халат с именным бейджиком, протянула мне. - Заложишь отцу, превращусь в злую мачеху!
- Главное, не заставляй драить полы, - легко согласилась я, протискивая руки в узкие рукава халата.
От одежды пахло резковатыми духами "Шанель N5" и лекарством от кашля. В кармане лежала горсть "барбарисок". Учитывая, что, назло моему дородному папане, родительница круглогодично сидела на строгой диете, то припрятанные леденцы считались страшной контрабандой. Ехидно изогнув брови, я продемонстрировала конфеты, завернутые в шуршащие фантики.
- Расскажешь папе, лишу наследства! - Пойманная с поличным матушка не церемонилась.
- Что ты! - уверила я, нахально пересыпая леденцы в кармашек рюкзака. - Но, раз пошла такая пьянка, может, купишь домой сахарницу? А то очень грустно хлебать пустой чай.
- Верни конфеты на место, иначе отец узнает, что ты не с первого раза сдала логику! - заявила она.
Людей, по части шантажа равных профессиональному психиатру, конечно же, не нашлось бы. Лично меня мама всегда укладывала на две лопатки.
- Уговорила, - сдалась я, сунув обратно в карман пару конфет.
- И, Саш, - голос матери неожиданно изменился, из него исчезла напускная строгость, - не задавай подруге вопросов, почему она порезала руки. Как бы оно глупо ни звучало, но, похоже, Катерина пыталась совершить самоубийство из-за парня, с которым рассталась.
Мама невольно покосилась на мою повязку, выглядывающую из-под рукава халата. Чтобы избежать ненужных расспросов, я соврала, будто порезалась об упавшее в институтской раздевалке зеркало. Конечно, байка получилась нескладная (да и раны, вообще, не заживали), однако родители предпочли поверить - этакая обоюдная семейная ложь. Впрочем, зеркало действительно падало, а я тем вечером, в самом деле, на несколько часов умерла ради парня и возродилась, как бессмертная птица феникс.
- У тебя пять минут, - дала последнее наставление родительница.
От вида знакомой палаты, в которой мне самой пришлось провести несколько мучительных недель после аварии, по спине побежали мурашки. Катерина лежала на узкой пружинной койке и обреченно рассматривала унылый пейзаж за окном. С трудом я отвела глаза от перевязанных рук, покоившихся поверх белой простыни, и тихонечко проскрипела:
- К вам гости!
Спустя несколько секунд, подруга заторможено повернула голову. Она точно бы смотрела мимо меня и молчала, вероятно, пытаясь выудить из одурманенной лекарствами памяти, кто именно из знакомых неловко переминался на пороге. Желудок завязался в тугой узел, и во рту появилась горечь.
Мама оказалась права, не стоило приезжать. Видеть близкого человека в подобном состоянии, являлось настоящей пыткой, а я была слабая, очень слабая.
- Привет. - Подойдя, я присела на самый краешек кровати.
- Ты вернулась, - наконец, узнавая меня, невнятно пробормотала Катя.
- Да. - Я запнулась, а в горле снова запершило. - Вернулась.
- Мне не нравилось, кем ты была. Нелюдем.