6
Обручение и свадьбу провели тихо, чуть не украдкой. В конце концов, невесту проводили в спальню жениха и оставили там в компании служанки.
Комната была невелика; на беленых стенах не было никакой росписи, обстановка отличалась простотой, почти суровостью - лишь в дань событию повесили несколько гирлянд. Один угол был отгорожен ширмой. Свет давал канделябр на три свечи. На кровати лежали две ночные сорочки.
Алият знала, что должна облачиться в сорочку, и безмолвно приняла помощь служанки. Они с Барикаем резвились, сбросив всю одежду, при ярко пылавших светильниках. Что ж, времена меняются, да и нравы разнятся. Она слишком долго была отрезана от людской молвы, чтобы разобраться доподлинно.
Но на мгновение она осталась обнаженной, и рабыня не удержалась от возгласа:
- Моя госпожа просто прекрасна!
Алият провела ладонями вдоль бедер. Прикосновение ладоней к гладкой коже напоминало ласку, - спохватившись, она едва удержала их невдалеке от лона. Сегодня ночью она снова познает восторг, какого ей не дано уже… Сколько же лет прошло?..
- Спасибо, - улыбнулась Алият.
- Я… я слыхала, что ты старая, - запинаясь, пролепетала девушка.
- Так и есть…
Алият держалась молчаливо, даже боязливо. Потом она в одиночестве провела в постели час или два. В голове вихрем проносились бесконтрольные мысли, а время от времени ее била дрожь. В доме сына весь ее распорядок дня был известен заранее - но в том-то и заключался кошмар последних лет.
Когда Забдас вошел, она вздрогнула и села. Закрыв за собой дверь, он с минуту постоял у порога, разглядывая невесту. В праздничной одежде он казался… пожалуй, щеголем. Просторная сорочка Алият была скроена из довольно толстой материи - и все равно не могла скрыть ее пышных форм.
- Ты куда милее, чем я думал, - аккуратно выбирая слова, сказал Забдас.
- Благодарю, мой господин, - ответила она, опустив ресницы и сглотнув застрявший в горле ком.
- И все же ты женщина благоразумная, наделенная мудростью своих лет, - подходя, продолжал он. - Такая-то мне и нужна.
Остановившись перед единственным в этом покое украшением, иконой Святого Эфраима Сирийского, Забдас перекрестился: "Дай нам прожить в мире и согласии…" Чтобы надеть ночную сорочку, он ушел за ширму. Алият обратила внимание, как аккуратно он развесил одежду по верху ширмы. Затем он подошел к свечам и задул их по очереди, складывая руки горстью. В постель он забирался все с той же неспешной экономностью в каждом движении.
Он - мой муж! - билось у Алият в мозгу. Он - мое избавление. Да будет мне дано стать ему доброй женой… Она повернулась к Забдасу, сомкнула объятия, жадно отыскивая его уста своими.
- Ты что?! - воскликнул Забдас. - Успокойся! Я не сделаю тебе больно.
- Сделай, если хочешь, - она прижалась к нему. - Чем я могу тебе угодить?
- Ну, ну… Это уж… Будь добра лежать спокойно, моя госпожа. Помни о своем возрасте.
Алият подчинилась. Порой они с Барикаем точно так играли в хозяина и рабыню, юношу и проститутку. Она ощутила, как Забдас приподнялся на локте, свободной рукой потянув ее за сорочку. Алият сама задрала ее, а Забдас навалился на нее всей тяжестью. Барикай никогда этого не делал, но Забдас и весил гораздо меньше. Она протянула руку, чтобы направить его, но он поспешно ухватил ее за груди прямо сквозь ткань. Казалось, он не заметил, как ее руки и ноги обнимают его. Страсть его быстро иссякла. Вернувшись на свою половину постели, он лежал, темнея во мраке, пока не отдышался. Потом произнес с тревогой:
- Как обильно ты изливалась! У тебя не только лицо, но и тело молодой женщины.
- Для тебя, - проворковала она и даже на расстоянии ощутила, как напрягся супруг.
- Сколько тебе лет на самом деле?
Значит, Хайран уклонился от прямого ответа, а может статься, Забдас не посмел спросить. Алият знала точно - ей восемьдесят один год, но избрала самый безопасный из ответов:
- Не считала. Но тебя не обманули, мой господин. Я мать Хайрана. Когда я понесла его, я… была совсем юной, а ты сам видишь, годы не так сгибают меня, как остальных.
- Удивительно, - бесстрастно отозвался он.
- Необычно. Это благословение. Я недостойна, но… - Промолчать нельзя: - Мои регулы еще не прекратились. Я могу зачать твоего ребенка, Забдас.
- Это уж… - он не сразу подобрал слово, - совсем неожиданно.
- Давай вместе возблагодарим Господа.
- Да. Надобно возблагодарить, но сейчас лучше спать. Утром у меня много работы.
7
К Забдасу пришел караван-баши Небозабад - надо было обсудить предполагаемую доставку товара в Дамаск. Пуститься в столь дальнее путешествие - дело весьма серьезное. Ходили зловещие слухи о том, что арабы все чаще нападают на персов и угрожают самому Новому Риму.
Купец хорошо принял гостя, как всегда поступал с нужными людьми, и пригласил его отобедать. Алият настояла на том, чтобы подавать к столу собственными руками. Когда дошло до десерта, Забдас попросил прощения и ненадолго вышел - он был немного слаб желудком. Небозабад остался в одиночестве.
Дело происходило в самой богато обставленной комнате - красные вышитые занавески, четыре семисвечных канделябра из позолоченной бронзы, инкрустированный перламутром резной столик из тикового дерева с лиственным орнаментом, уставленный лучшей серебряной и стеклянной посудой. Щепотка благовоний в жаровне придавала свежему воздуху ранних сумерек вязкую приторность.
Небозабад поднял голову навстречу внесшей поднос с фруктами Алият. Она остановилась напротив него. Темные одежды хозяйки скрывали почти все, кроме ее рук и больших карих глаз.
- Садись, моя госпожа, - пригласил караванщик.
- Не пристало мне садиться с тобой, - покачав головой, отвечала она почти шепотом.
- Тогда встану я. - Он поднялся с табурета. - Я так давно тебя не видел! Как ты поживаешь?
- Не так уж плохо. - Оживившись, она так и сыпала словами: - А как твои дела? Как дела у Хайрана и, ну, у всех? Вести до меня почти не доходят.
- Ты почти ни с кем не видишься, не так ли, моя госпожа?
- Мой муж полагает, что… это было бы неблагоразумно… в моем возрасте. Ну так как же дела, Небозабад? Скажи мне, умоляю!
- Не так уж плохо, - ее же словами ответил он. - Ты слыхала, у него уже родилась внучка? Что до меня, то у меня, благодарение Господу, двое живых сыновей и дочка. Ну а дела… - Он пожал плечами. - Ради них-то я и пришел.
- Очень ли опасны арабы?
- Боюсь, что да. - Он помолчал, дергая себя за бороду. - В вашу бытность с хозяином Барикаем - да будет счастлив он на небесах! - ты была в курсе всех его дел. Да и сама принимала в них участие.
Алият прикусила губу.
- У Забдаса на сей счет иное мнение.
- Я полагаю, он не хочет подать повода для сплетен, потому-то ни Хайран, ни кто иной из твоей родни не бывает здесь… Прости меня! - осекся он, заметив тень на ее лице. - Я не должен был совать нос… Просто дело в том, что ты была госпожой моего хозяина, когда я был мальчишкой, и всегда была добра ко мне, и…
Его голос стих.
- Ты очень любезен, что печешься обо мне. - Алият резко вскинула голову, будто боялась нечаянно понурить ее. - Но у меня куда меньше горестей, чем у множества других людей.
- Я слышал, твой ребенок умер. Очень жаль.
- Это было в прошлом году, - вздохнула она. - Раны исцеляются. Мы попробуем еще раз.
- А ты разве еще не?.. Ой, я опять сказал непристойность! Наверно, перебрал вина. Прости меня. Увидев, как ты по-прежнему прекрасна, я подумал…
- Мой муж не так уж стар, - зарделась она.
- Но все же он… Нет, опять не то. Алият, госпожа моя, если тебе когда-нибудь потребуется помощь…
Тут вернулся Забдас. Алият поставила поднос, пожелала мужчинам доброй ночи и удалилась.