Влад принес мирно сопящую Киру. Со слезами на глазах я прижала ее к сердцу, я не хотела отпускать ее, но не могла оставить.
– Слушайся дядю Андрея, – прошептала я в маленькое ушко, словно она могла понять меня. – Мама тебя очень любит!
Сердце разрывалось, когда я передала маленький сверток в руки Андрею.
– Береги ее, – прошептала я, и он кивнул.
– Сохрани ей жизнь, Охотник! – сказал Влад.
Андрей без лишних слов вышел за дверь. Мы остались вдвоем в оказавшейся просто огромной гостиной. Я села на пол и зарыдала.
По ночам я проклинала Влада и кричала, что все это его вина. Он молчал и гладил меня по голове. Он знал, что я права. За это время он очень постарел и стал выглядеть на свои тридцать три. А я… Я даже не помню, что было со мной, но его лицо тогда я запомнила навсегда: осунувшееся и тусклое. Можно даже сказать, мертвое. Влад потерял надежду – это было видно по его глазам. В его глазах наступила осень, и зелень листвы потускнела.
Шли дни, а ситуация не менялась. Охотник подстерегал меня везде, я ощущала на себе его пристальный взгляд. Даже если вокруг меня было много людей, я судорожно оглядывалась в страхе, что он подойдет сзади и схватит меня:
– Ну что, настало твое "кровавое воскресенье"!
Тогда он дал мне срок до воскресенья.
– В воскресенье ты умрешь…
Но я врала сама себе – я знала, он не сделает этого, пока Кира была жива. Пока был жив Влад. Это были два человека, которые у меня остались на тот момент. И он затаился.
Моя жизнь превратилась в комок страха, боли и бессилия. Тогда я поняла, что значит та поговорка: "Ожидание смерти хуже самой смерти". Минуты превратились в часы, часы в дни, а дни в недели. Время тянулось невыносимо медленно, мне казалось, что я схожу с ума. Но это было только начало…
Мы с Владом переехали в его квартиру по улице Воронцова. Я больше не могла находиться в доме саки, это было невероятно трудно. Там было пустынно и тихо, и я сходила с ума от этой тишины.
Смутное время…
С Артемом меня уже ничего не связывало, кроме, конечно, прошлого, но и его мы постарались закинуть как можно дальше, чтобы оно не мешало нам "строить новые жизни". Он отдалился от меня, не мог больше страдать. Ушел тихо, я и не заметила, как. Я предала его, а он предал сам себя. Любовь, которая его грела, была самым чистым чувством в его жизни, которое украшало его душу, как новогоднюю елку, заставляя ее блестеть. Но любви не стало – я убила ее. Сколько всего я убила… Наверное, если бы за это судили, меня бы точно повесили.
Но жизнь продолжалась, как будто смеясь надо мной.
И ничего не осталось, кроме…
Мне нужна твоя сила…
Походили дни, а все оставалось по-прежнему. Но самое страшное, я ко всему этому привыкала, начинала считать правильным. Справедливым.
Влад понемногу сходил с ума, и мне начинало казаться, что все неисправимо настолько, и надежды быть уже не должно. Влад всегда знал, что делать, а в этот раз он молчал, опуская глаза. Однажды ночью я услышала, как он тихо плачет на кухне, но я боялась встать, подойти, утешить.
Страх стал частью меня, стал мной. Я до сих пор чувствую, как он живет во мне, пульсирует в сердце, питается мной, словно паразит.
Страху все равно, где его источник, ибо его источник внутри нас. И он не отпустит нас до тех пор, пока мы не отпустим его сами.
Вскоре я стала параноиком. Мне казалось, что мир против меня, что давнее проклятие моей бабушки все-таки имеет силу. Я была нежеланным ребенком в ее семье, нелюбимым и никому не нужным. Моя мать не любила моего отца. Во всем виновато это чертово проклятие. А может, мое самовнушение. А может…
Мне нужна твоя сила…
И вот однажды наступил день, когда он пришел за мной. Ожидание воскресенья слегка затянулось, но это вовсе не означало, что оно не наступит вообще. И мое кровавое воскресенье наступило. Но, к сожалению моего мучителя, я была к нему подготовлена. Хотя эта подготовка заключалась в одной простой истине – мне уже нечего было терять.
Я сидела у окна и молчала, когда он вошел. Я всегда поражалась, с какой легкостью Охотники преодолевали закрытые двери. Уточню: закрытых дверей для Охотников просто не существовало.
Хотя я сидела к нему спиной, я чувствовала, что он улыбается. Его время пришло, и он был в предвкушении своей добычи.
– Ну вот, час настал! – торжествующе сказал он. – Ты готова страдать?
А мне было все равно. Я даже не обернулась.
"Ну, вот сейчас все закончится, – подумала я, – Я больше не буду страдать, я больше не буду… " Не буду! Каким тогда это казалось правильным, усталость внезапно навалилась на плечи с неистовой силой, и мне показалось, что все было бессмысленным: и моя жизнь, и те переживания у реки, и венок из желтых одуванчиков, и даже те чувства, которые рождались во мне в то время. И даже человек, который их вызывал, казался таким далеким и ненастоящим, что я уже и не верила, есть ли он на самом деле. Перестала жить. На минуту.
Пока в комнату не вошел Влад.
Охотник услышал его шаги и обернулся, на его лице было написано ликование. Я даже могла прочесть его по буквам: "С.Е.Й.Ч.А.С.О.Н.У.М.Р.Е.Т.А.Т.Ы.Б.У.Д.Е.Ш.Ь.С.М.О.Т.Р.Е.Т.Ь!"
Тогда я поняла, что помощи ждать неоткуда, что сейчас я потеряю… потеряю… самое… "то, что будет дороже всего на свете"…
Мне нужна твоя сила…
Я почувствовала, что мои руки – это щупальца с множеством присосок, а я огромный спрут.
Мне нужна твоя сила…
Я раскрыла руки, мое тело охватила незнакомая доселе нега, я почувствовала прилив силы необычайной величины.
Мне нужна твоя сила…
В следующую секунду эта сила жила за меня, действовала, руководила моим телом.
Мне нужна твоя сила…
– Беги, – крикнула я Владу.
Хотя бежать было некуда…
И я ударила. Мощь, с которой сила полилась из моих рук, поразила даже меня. И, к своему удивлению, я не смогла справиться с этой мощью – я рухнула на колени, а потом упала на пол всем телом. Этот удар опустошил меня.
Я очнулась рядом с бездыханным телом Влада. Охотник умер, остался лишь иссушенный труп, который и трупом-то назвать было нельзя. Ему было несколько сот, а может, и тысяч лет, и он превратился в пыль, когда умер.
Я снова убила Охотника!
Голова просто раскалывалась, я не могла пошевелиться. Но я должна была. Осталось еще кое-что, ради чего стоило дышать.
– Влад, – прошептала я. – Влад, слышишь, очнись!
Никакого движения.
Я приподнялась на локтях, подползла поближе. Дотронулась до его руки, судорожно пытаясь нащупать пульс, когда его ресницы дрогнули. Я с облегчением откинулась на пол.
Все было кончено – Охотника не было. Но и племени саки тоже больше не существовало.
Глава 27
"Смолкли шаги под окном, можно свечу гасить.
Если бы мы вдвоем, было бы легче жить,
Но это не просто так – все бросить и стать вон там,
На каждый маленький шаг есть сотня глубоких ям…"
Чиж и Ко
Не существовало и меня...
Шли дни, боль потихоньку отступала, но в моей душе поселилась пустота. Я была саки, и тогда особенно отчетливо почувствовала это.
Я была саки, но саки не было. Были только Влад, Кира и я.
И тогда я поняла – я была саки не потому, что меня заставили, я была саки, потому что хотела этого. Это был зов крови, любовь к племени была в таких глубинах души, что ни за что не разглядеть. Быть саки для меня означало жить, дышать, любить.
Слезы, которые вытекли из меня с тех пор, были слезы по прошлому, которое уже не вернуть.
Нас осталось трое – я, Влад и Кира, и нам нечего было терять. Впереди была широкая дорога, но, к сожалению, у каждого своя. Я не виню никого, кроме себя самой, да и себя уже тоже не виню. В конце дороги каждый из нас сам оплатит свои счета.
Мы сидели на крыльце особняка саки и молча провожали закат. Сколько еще будет таких "Охотников", которые захотят посягнуть на нашу свободу, на нашу мечту?
Сколько попыток мы сделаем, чтобы склеить то, что склеить невозможно?
– И что теперь? – спросила я у Влада.
– Все заново, – ответил он, а в его глазах уже не было сожаления. – Мы отстроим все заново!
И тогда я подумала, что этот человек никогда не остановится, он всегда будет двигаться вперед, что бы ни случилось, как бы ни ломала его судьба. И тогда мне стало жаль себя, ведь я навсегда прикована к нему – человеку, который не знает отдыха и жалости к себе и другим. Он будет идти к своей цели по спинам других, и случайно может не заметить, что идет по спинам у своих родных.
А мне предстояло всю жизнь идти с ним плечом к плечу и скрывать в душе сожаление.
Вот оно – проклятие пророчицы племени саки! Быть всегда рядом с его вождем.
Влад обнял меня за плечи, а я заплакала. Но что стоили мои слезы по сравнению с его целью?
Мне нужна твоя сила…
Иногда мне кажется, что это не оставит меня никогда.
Это судьба, фатум рок… Как в том сне. Проклятие, лежащее на мне, давило на грудь.
Шло время и ничего не менялось. Мне было больно в основном из-за того, что Роланда не было рядом. Он снился мне каждую ночь, и в этих снах я искала выход. Но выхода не было.
Но однажды мне приснился не Роланд. Этот сон отличался от всех остальных хотя бы тем, что в отличие от них он был не серым, а цветным.