– Полина, пожалуйста, что с тобой? Ты уходишь? – встрепенулся Фред.
– Что со мной? ЧТО СО МНОЙ? И ты меня спрашиваешь об этом? Ты привел меня в тот дом и бросил меня наедине с человеком, который убил моего неродившегося ребенка. Ты все знал, и не сказал мне! И теперь ты спрашиваешь меня, что со мной происходит? Я ненавижу тебя, Фред Гантер! Вот что со мной происходит. И я ни на секунду здесь не останусь! Знаешь, что я сделаю? Я сейчас пойду и плюну твоему вождю в лицо, а затем скажу, что от тебя! Ненавижу вас всех!
С этими словами я выбежала из квартиры и сбежала по лестнице вниз. На последних ступенях я, к несчастью, подвернула ногу, и чуть было не свалилась, но вовремя ухватилась за перила. В бессилии я села на лестницу и спрятала свою голову между коленями. Внутри меня было пусто. Несколько дней назад я сделала Фреду больно и жалела об этом, а теперь он сделал больно мне. Нарочно.
Мне стало противно.
Я подняла голову и вздрогнула – рядом со мной на ступеньке сидел Роланд.
– Фред – козел, – сказал он просто.
– Да, – согласилась я.
– Куда пойдешь?
– Не знаю… – я правда не знала, куда мне идти. Я почувствовала себя жалкой.
– Послушай меня. Это может показаться тебе неважным в данный момент, но это важно в принципе. Я и Фред – мы давно знаем, что Вермунд соберет племя и объединит нас всех под своим началом. Так уж сложилось, что он наш вождь... Я всегда считал его гадом, но такое... То, что он сделал – чудовищно! Фред не прав в выборе методов, но цель его чиста. Он, как и я, хочет низвергнуть Влада, чтобы он никогда больше не мог нами помыкать. Скоро он соберет все племя вместе, и мы должны будем... присягнуть ему на верность, - Роланд скривился. – Я скорее сдохну, чем сделаю это! Именно поэтому нам нужен каждый голос. Я... мы поймем, если ты откажешься, но тогда мы, скорее всего, проиграем... Поэтому я прошу тебя, помоги нам!
Его зеркальные синие глаза смотрели на меня, и мне стало легче. Кто-то заботился о моих чувствах, возможно, неискренне, а чтобы получить мой голос, но Роланд проявлял участие, а мне было это так нужно сейчас.
– Ты вроде бы не так плох, – сказала я, вытирая слезы. – Что тебе сделал Влад?
– Я тебе обязательно расскажу, обещаю, но не здесь, не в подъезде, где за нами, скорее всего, уже наблюдают в глазки. Давай вернемся. Я понимаю, ты не очень хочешь видеть Фреда сейчас, но тебе некуда идти. Как, впрочем, и мне. Ты меня не знаешь, но если позволишь мне, я могу ночевать с тобой в одной комнате. Обещаю не приставать!
Я улыбнулась. Он был очень симпатичным парнем с красивейшей в мире улыбкой и ямочками на щеках.
– Ладно, – согласилась я. – Идем. Но с этим я не разговариваю!
– Да, я тоже.
И мы пошли наверх. Я хромала, подвернувшаяся нога немного болела, и Роланд поддержал меня за локоть. Я знала, что выгляжу, должно быть, очень жалко, но вздернула подбородок вверх и распрямила плечи. Я не позволю кому бы то ни было причинить мне боль. Хватит позволять им манипулировать собой! Войдя в квартиру, я прошла мимо Фредди, делая вид, что не замечаю его. Роланд проследовал за мной в комнату и захлопнул за нами дверь.
– Я люблю побрынчать по ночам, – сказал он мне, вынимая из чехла поистрепавшийся Fender. – Надеюсь, ты не против.
Я кивнула. Я уже любила этого парня.
– Сколько нас? – спросил Роланд Фреда на следующий день.
– Нас трое, возможно Кирилл, я поговорю с ним, – ответил Фред, – но не уверен, что смогу убедить его.
– Что случилось с твоим братом?
– Он очень изменился с вашей последней встречи, Роланд. Сейчас он не тот, что раньше, – Фред помолчал несколько секунд, а потом продолжил. – Он впустил нали.
– Да теперь это модно, как я посмотрю! Вермунд которого уже впустил? – Роланд помолчал немного. – И что теперь?
– Возможно, ты поговоришь с ним? Тебя-то он точно послушает.
– Даже если мы сманим его, то все равно не сможем преодолеть все препятствия. Лаура точно не пойдет против Вермунда. Итого нас четыре на четыре. Какой жрец дал вождю три голоса?
– Это было очень давно... И уже ничего не изменить… Я думаю, что смогу взять Лауру на себя, – произнес Фредди.
– А ты не переоцениваешь себя, дружище? Вряд ли она свернет с намеченной тропинки. Слишком долго она к этому шла!
– Поживем-увидим…
– Отлично! Только жить осталось пару дней. Я слышал, она возвращается из Европы на днях, – сказал Роланд.
Лицо Фредди стало задумчивым, словно он перенесся за сотни километров от нас.
– Эй, ты слышишь меня? Совет будет на этой неделе, скорее всего.
– Я знаю. Даже если нас будет поровну, мы сможем не присягать ему. Мы сможем выиграть время, чтобы придумать что-то еще…
– Звучит не очень убедительно, – пробурчал Роланд. – Твой план уже не выглядит так радужно. Возможно, есть еще какие-нибудь саки, о которых мы не знаем?
– Возможно, но я уверен, он тоже не в курсе. Где-то есть пророчица… – мечтательно произнес Фред.
– Если есть, – поправил его Роланд.
– Я уверен, что она есть.
Они еще о чем-то говорили, но я их уже не слушала. Я вспоминала тот волшебный вечер, когда Влад целовал меня на балконе, в своем особняке под теплым осенним небом. Я все еще не могла поверить в то, что сказал мне Фредди, не верила, что это правда. Я решила спросить Влада прямо, когда увижу. Он может соврать, но его лицо скажет мне правду. Мимику нельзя подделать – я пойму, пусть это будет лишь доля секунды.
Я вспомнила вкус его губ, и воспоминания о блаженстве на миг накрыли меня. Я жила ими целый миг. Это захватило меня, поработило.
Но прошло время. Все было, как в "Золушке" – карета превратилась в тыкву, кучер – в крысу, а принц – в стервятника.
Сказка закончилась, а жить я не умела. Никто не учил меня этому.
Но я была полна сил и надежд, я была молодой, а значит, беспечной. Эта беспечность помогла мне бороться, потому что я боролась за справедливость, в которую верила.
Роланд – единственный, кто был симпатичен мне в то время. Однако сплотила нас ненависть – мы ненавидели одного человека.
Влада.
Это чувство настолько сблизило нас, что мы стали друзьями. Но произошло это не сразу – сначала он ненавидел и меня. За то, что я не могла бороться с этим чувством, чувством этой чертовой любви, без которой можно реально смотреть на вещи и быть рациональной.
Роланд был настроен очень решительно, решительнее нас с Фредом вместе взятых. Его ненависть захватила его, больше ничего не имело значения, кроме слова "отомстить". Все было просто.
Пока моя любовь вновь не предала меня – я не смогла ему отказать.
Есть ли мораль в любви? Есть ли справедливость?
До сих пор я ищу ответы на эти вопросы. В самом чувстве я этих категорий не обнаружила. Не было сил бороться и сопротивляться. "Ка, как ветер…", - писал Стивен Кинг.
Кто виноват в том, что я его полюбила?
Кто виноват, что ему нужна была моя смерть?
Но мы всегда стояли друг за друга, не было в мире человека, который понимал бы меня лучше, чем Влад, но и не было человека, который пользовался бы этим искуснее.
Но Роланд ненавидел его примерно с такой же силой, с какой я любила.
Дело в том, что еще в юности с Роландом случилась большая нелепость – он влюбился. Девушка была милой и прелестной, она перечеркивала все эталоны красоты, ее улыбка была похожа на свет солнца, а голос – на звонкий горный ручеек. И имя звучало необычно и мило – Юлиана. Ему было семнадцать. Он был счастлив. У него была дама сердца и лучший друг.
Это было первое предательство в его жизни.
Боль, которую не забывают.
Она прижималась к нему, словно продажная девка, будто не было слов любви, не было прогулок при луне. Она прижималась к нему, а он был не против.
Его лучший друг.
Влад.
С тех пор прошло много лет, но боль в душе Роланда не утихала. А с ней рядом жила ненависть и жажда мести.
Тогда я еще не знала всей правды.
"Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное".
Как все же трудно принять свою судьбу и не сопротивляться, как трудно сказать себе, что не ты решаешь, как тебе поступать. "Тварь я дрожащая или право имею?" – вечный вопрос. Риторический.