* * *
- Вам куда, гражданин? - спросила Сова в стеклянной будочке. Отложила вязание и мигнула желтыми очами.
- В редакцию. Вот, выпишите пропуск.
На протянутый паспорт она даже не взглянула:
- Что значит "в редакцию"? У нас тут на каждом этаже, знаете, нараган ардал. Чалисса.
- Что, простите?
- Чалисса. Куг алон хотя бы.
Он почувствовал, как холодеет кожа между лопатками - там, где шрамы от когтей. Не выдержал, оглянулся: обычные стеклянные двери, по ту сторону - скверик, лавочки, на ближайшей несколько мужчин: курят, смеются, один поглядывает на часы. Нет, уже швырнул сигарету в урну и побежал к сигналящей машине с логотипом на дверце.
- Гражданин, так что?
- Мне в "Вечорку", - сказал он торопливо. - Я ведь бывал у вас здесь, вы должны помнить.
Сова пожала плечами и взяла паспорт. Писала, оттопырив маховые перья и поклацывая от усердия клювом, один глаз не сводила со старика.
- Все, идите. Куда хоть - знаете? Гражданин? Чуфлонг?
Он покивал и, не огладываясь, зашагал к лифту. Уже оттуда украдкой, на миг единый, обернулся. Сова горбилась над вязанием, со спины казалась похожей на обычную старушку-вахтершу.
Это почему-то поразило его сильнее прочего.
На пятом он миновал длинный коридор: справа двери, слева фото в рамках, бликующие в свете люминисцентных ламп. Он нарочно даже попытался разглядеть хотя бы одно, вставал так и сяк, но видны были только отдельные фрагменты: то чья-то рука, то хохолок, то неожиданно крупный, влажный глаз.
- Эй, а вы, простите, к кому? - Из ближайших дверей, высунувшись, на него уставилась кудрявая девица. - А, вы, наверное, к Чарыгину, художник, да? - Обернулась: - Галь, Чарыгин у себя? Куда это еще уехал, к нему ж художник вот… Седлову? Так и сказал? Пф! Ты в это веришь? Наивная!..
- Простите…
- Да-да, - покивала девица, - вам к Седловой, в четвертую.
Старик не двинулся с места. Выпятив подбородок, отчеканил:
- Редактор у себя? В которой?
- В седьмой вообще-то, но…
Он уже шагал, громыхал каблуками, даже дорожка не могла пригасить этот грохот.
Привычным движением распахнул дверь, проронил встрепенувшейся секретарочке:
- У себя?
- Он не прини…
- Меня - примет.
И сразу, трижды ударив костяшкой по табличке, вошел.
- Здравствуйте!
- …я тебе говорю: на первую полосу мы это не поставим! Какая на хрен!.. Кто это купит?! - Поджарый лысеющий человек прикрыл трубку рукой и молча поглядел на секретарочку. Та выдвинулась откуда-то справа, из-за старика, и открыла было ротик… - Кофе мне! Вы по какому, уважаемый?..
- Я к вам, - сказал старик. - Мне чаю. - Он пересек кабинет и сел перед лысеющим. - Я - Васильчиков, если вы вдруг, Петр Палыч, запамятовали.
- В общем, - процедил в трубку Петр Палыч, - нет. Извини, Никита, при всем моем. С этой еще историей про… А ты как думал?! Знаю, конечно. Поэтому на шестнадцатую - и точка. При всем моем. Да, как обычно. Все, дорогой, нет времени.
- Я по делу, - сказал старик. - Это серьезно.
- Не сомневаюсь. Вы, простите, прослушал, - кто, собственно?
Старик аккуратно, как козырь на последнем круге, выложил перед ним раскрытый паспорт.
- "Васильчиков Иван Корнеевич", - прочитал редактор. - Очень приятно. - Он посмотрел на часы, поджал губы. - Чем могу быть полезен?
Старик поймал его взгляд и какое-то время просто смотрел и молчал. Глаза у редактора были внимательно-стеклянные.
В кабинет прокралась секретарочка, звякнув, поставила между ними подносик.
- Я по поводу фильма, - сказал старик. - Вы, Петр Палыч, его видели? Это ложь, и ложь в квадрате. Я решительно…
- И я, - согласился, вставая, редактор, - и я, тоже решительно. Опаздываю. - Он нажал пальцем на ухо бронзового медвежонка, из спины которого, как копья, торчали две перьевые ручки. - У меня тут человек… Отведете к Чарыгину, я - на вокзал. Пусть - интервью и даст аналитику: на первую и продолжение на шестнадцатой. И мне перезвонит.
Он вышел, на ходу доставая мобильный.
- Никита?.. - донеслось из приемной. - Вот, дорогой, что я тебе галларук индо ралом….
Старик задумчиво подержал на весу чашку, подул и отхлебнул; чай был с медом, пах травами, летом, детством.
Листья громадной африканской пальмы вдруг качнулись на сквозняке.
- Здравствуйте, - сказала пухленькая Свинка. - Это вы к Чарыгину? Нет его, пойдемте со мной. - По дороге она все шмыгала носом и покашливала. - Кондиционеры, - зачем-то объяснила старику, - это из-за них.
В большой комнате, разгороженной столами и кадками, кондиционер был всего один, как раз над столом Свинки. Стоявшая рядом пальма - копия той, редакторской - трясла листьями, словно в припадке падучей.
- Садитесь. - Свинка пробралась за стол, шмыгнула-хрюкнула, вздохнула: - Рассказывайте, я слушаю.
Старик заговорил - и она, не меняясь в лице, застучала: туки-туки-туки-тук! туки-туки-туки-тук! В какой-то момент ему захотелось даже перегнуться через стол, чтобы понять, пишет она или просто тарабанит по клавишам.
Рядом, у старика за спиной, о чем-то спорили, иногда посмеиваясь. В конце концов он развернулся:
- Молодые люди, вы не могли бы чуть потише!..
На него посмотрели недоуменно, кивнули. Их было трое, на столе разложили какие-то карточки, тыкали пальцами.
- Нет, - повторила одна, - этого не может быть… это бред, конечно. Чтобы сразу по всей стране: вставали, выходили и пропадали. И байки эти про новые звезды - ну откуда они возьмутся, новые-то? Ну ты что, на календарь-то посмотри, не в эпоху легенд живем, да? Говорю тебе, очередная дробинщековская фишка.
- Так он же сам в панике, бюджет не отбили…
- Вот и дергается, креативит. В первый, что ли, раз?..
Ее поддержали, с облегчением и радостью: конечно, мол, что же, мол, еще!..
Свинка кашлянула - на сей раз с намеком.
- Вы остановились на том, что эта лента оскорбляет…
Он закончил свою мысль - уже без прежнего пыла. Увидел себя как будто со стороны, как будто чужими рептильими глазами посмотрел: явился старикан качать права, восстанавливать справедливость. А кому она нужна? Вот им - точно нет.
Скомкал финал загодя продуманной речи, просто оборвал на полуслове.
- Я могу идти?
- Подождите минутку. Мариш, передай распечатки!..
Та, за соседним столом, оторвалась от фото, взяла из принтера только что выпавшие листы и протянула старику.
- Распишитесь там, - сказала Свинка, - на каждом. Что с ваших слов записано верно. А то, знаете, некоторые потом претензии… нам теперь велят всегда визировать.
Он расписался, не читая.
- "Васильчиков"? - переспросила Свинка. - А вы, простите, случайно не родственник?..
- Похож?
Она засмеялась:
- Ни капельки! Но знаете, иногда же бывает: родственники, а друг на друга вот совсем… А вы его сын, да? Или внук? Знаете, когда нам в школе о нем рассказывали, я всегда себе представляла не то, как он со зверьми сражался, даже не войну, а как он огонь в осажденный город нес. И вот сколько мимо Марсового ни хожу - всегда мурашки по спине. Не могу понять: как это вообще… жутко, наверное, было. Что вы так смотрите?
- Ничего. Простите, показалось.
Выходя, он еще раз оглянулся. Нет, все-таки не пышненькая девушка, все-таки Свинка.
Показалось.