Я кивнула, пытаясь понять, к чему она ведет.
- Тогда зачем вам это?
- Я… я хотела бы самостоятельно обеспечивать свою жизнь и не зависеть от родных, - не найдя, что ответить, я сказала правду.
- Ни от кого не зависеть, - задумчиво повторила баронесса. - Когда-то мне тоже хотелось быть свободной в выборе. Но в нашем мире для этого нужно родиться либо мужчиной, либо магом. Мне не повезло так, как вам. Но независимости я все-таки добилась. Всего-то надо было пережить мужа, бывшего пьяницей, как Герберт, и бабником, как Рудольф, похоронить сына, который при подобном отце вырос слюнтяем и сам воспитал такого же слюнтяя, и стать полноправной хозяйкой всего того, что долгие годы и так держалось на мне. Думаете, мой муж интересовался делами в поместье? Или мой сын следил за банковскими счетами? А все эти стервятники, каждое лето слетающиеся на виллу, знают, откуда берутся деньги, которые я ежемесячно им перечисляю?
Наверное, у меня располагающая внешность - уже второй человек сегодня хочет мне выговориться.
Дэйна Агата залпом допила чай и отставила чашку.
- Идите, дорогуша. Идите. И не слушайте советов Виктории, ни к чему вам это.
В последних словах мне послышалось предупреждение, но баронесса ничего больше не объяснила, и скоро я забыла об этом странном разговоре, мыслями вернувшись к безответно влюбленному оборотню.
На следующее утро я решила навестить Викторию, чтобы было о чем говорить с ее воздыхателем.
Повод заглянуть к ней после завтрака я нашла не слишком удачный: спросила, нет ли у нее голубых ниток для вышивания.
- Нет, - брезгливо поморщилась вдовушка. - Не занимаюсь подобными глупостями.
- Жаль, - вздохнула я. - У меня остались только синие, а нужны именно голубые…
Мое счастье, что Виктория и в самом деле "глупостями" не интересовалась и не попросила показать вышивку. В последний раз я бралась за иглу лет пять назад и бросила это занятие раз и навсегда после того, как Милисента похвалила мою работу, назвав существо на канве "милым паучком". А то была кошка.
- Да, голубые, как платье, в котором вы вчера ездили в город. Такой интересный фасон.
Я ненавязчиво (как мне показалось) перевела разговор на наряды, а об этом Виктории было что рассказать. И уже через минуту мы с ней сидели на софе у окна в ее комнате и болтали, как добрые подружки. Точнее, болтала она, а я слушала и запоминала.
Но за полчаса я не услышала ничего стоящего. Вряд ли Джеду будет интересно, что его возлюбленная предпочитает корсеты со вставками из китового уса, а не из дерева, и терпеть не может украшения в виде искусственных цветов, которые в этом сезоне, как назло, вошли в моду. Когда Виктория от нарядов перешла к привычкам в светском обществе, я немного не к месту спросила, что она думает о метаморфах.
- Волки? - Женщина нахмурилась.
- Вы их не любите?
Бедный Джед!
- Люблю - не люблю. Мы же говорим не о комнатных собачках? Я не питаю к ним неприязни, если вы об этом. Но общаться с ними… мм… сложно. Особенно с мужчинами.
- Почему? - удивилась я.
- Потому что с их женщинами я сталкивалась редко.
- Нет, почему сложно?
- У вас, видимо, нет знакомых оборотней, - не угадала она. - А сложность в общении заключается в том, что волки очень тонко чувствуют людскую натуру. Уже с первых минут они составляют о вас мнение, и, как правило, - верное. И их крайне тяжело бывает обмануть.
- А зачем обманывать?
- Как вы, однако, молоды. - Виктория покачала головой. - Обман - это не всегда плохо. Должны же у женщины быть секреты? Может она, к примеру, сказать, что не любит оперу, и отказаться от похода в театр, чтоб не сидеть в одной ложе с ненавистной кузиной? Или наоборот - приврать, что обожает бега, и ненавязчиво напроситься в приятное ей общество? Или пожаловаться в нужный момент, что у нее болит голова?
- Голова? Это чтобы к ней не приставали с разговорами?
- И с разговорами тоже, - усмехнулась красавица.
Нет, это однозначно не то, что я могла бы рассказать Джеду. Близилось время встречи, а я так и не нашла, чем можно было бы порадовать влюбленного мужчину…
Джед
Что меня порадовало бы, так это если бы Сана-Милисента сообщила, что завтра вечером все семейство Солсети приглашено на ужин к соседям, слугам дали выходной, а шкатулка Виктории, в которой хранятся опрометчивые послания дэя Роджера, будет стоять на подоконнике распахнутого окна ее спальни. О шкатулке я знал от Лен-Леррона, о расположении спальни - от Милисенты, и, увы, это была единственная полезная информация, которую мне удалось от нее получить.
- Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, дэй Джед, - вздохнула моя юная поверенная.
- Не говорите так, Сана, вы уже помогаете мне, - с жаром уверил ее я. - Для меня счастье общаться с кем-то, кто видит ее каждый день, говорит с нею. А большего мне пока и не нужно…
- Правда? Вы готовы удовлетвориться малым?
- А что мне еще остается? - вопросил я уныло.
- Если бы вы хотели, я могла бы представить вас дэйне баронессе как старого знакомого, и вы стали бы бывать на вилле.
Этот вариант я держал на крайний случай.
- Не стоит. Дэйна Агата - мать покойного мужа Виктории, и при ней мне будет неудобно. Понимаете? Я бы предпочел встречу в другом месте…
- Хотите, чтобы я помогла организовать вам свидание? - Смущение Милисенты мешалось с восторгом от возможной авантюры.
Пришлось ее разочаровать:
- Нет-нет, я не об этом. Возможно, какой-нибудь прием, куда я смог бы попасть. Или театр. Здесь же есть театр?
- Да, есть. Но местная труппа не пользуется успехом, а о гастролях пока не слышно.
- Жаль.
Разговор исчерпал себя, но мне не хотелось отпускать девушку: нужно было укрепить ее расположение ко мне, а потому я осторожно перевел тему с Виктории на саму Милисенту. Обычно подобные девицы общительны и с удовольствием рассказывают о себе, но Сана меня удивила.
- Мне нечего рассказать. Жила, училась. Теперь работаю здесь.
- А ваша семья?
- Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…
Лисанна
- Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…
Я говорила о родителях Милисенты, а не о своих, и, как в детстве, скрестила пальцы за спиной, чтобы моя ложь не обернулась правдой.
Мама действительно умерла, еще при родах. А отец жив и, надеюсь, здоров. Бедный папочка! Как он, наверное, расстроен из-за моего побега. Я оставила ему письмо, написала, что теперь сама стану устраивать свою жизнь и чтобы он не искал меня. А теперь жалела о той резкости. Нужно было бы написать ему еще, сообщить, что у меня все хорошо, что я живу в приличном доме и ни в чем не нуждаюсь. Но я боялась, что по письму он сможет меня отыскать.
- Простите, Сана, - смутился Джед, когда я умолкла, отвлекшись на эти размышления. - Должно быть, я затронул не слишком приятную для вас тему.
Какой же он все-таки милый. Тактичный, вежливый. Понятно же, что я ему совсем не интересна, но ему неудобно уйти, проговорив всего десять минут, вот и расспрашивает.
- Это вы меня простите, но мне в самом деле нечего о себе рассказать. Поговорим лучше о вас. Откуда вы? Чем занимаетесь?
Это было нескромно с моей стороны, но все же лучше, чем продолжать врать о себе. Я еще не забыла слов Виктории о том, что метаморфы чувствуют ложь.
Джед
Что ж, я сам начал этот разговор. Пришлось подыграть и рассказать Милисенте о себе. Рос в провинции, после служил в королевской гвардии. Думаю, она не настолько глупа, чтобы не понять, что это значит: служба при дворе - привилегия дворян. Вспомнили мое образование правоведа - рассказал еще и об учебе в университете.
- А как вы познакомились с Викторией?
Странно было, что она не выспросила подробности моей встречи с "возлюбленной" раньше. Ответ на этот вопрос был заготовлен, но я решил приберечь тему для будущей встречи.
- Я расскажу вам об этом завтра, - пообещал я. - Мы ведь увидимся завтра?
На следующий день я поведал ей о том, как увидел Викторию на одном из столичных приемов. Милисента заглатывала мои слова, как рыбешка наживку, но не спешила радовать в ответ: все семейство Солсети, как и прежде, безвылазно сидело на вилле, и моя встреча с предметом грез (это я о шкатулке, естественно) откладывалась на неопределенный срок.
Еще через день я принес Сане подарок - баночку орехового масла. Девушка удивилась такому презенту, а после смутилась, узнав, куда исчезла та баночка, что она брала в дорогу. Мне удалось свести дело к шутке, благо, и рана от ножа, и ожог от уксуса зажили, и у меня не оставалось причин сердиться на незадачливую лекарку.
В следующую встречу подарка удостоился уже я: принимавшая дамские романы за образец истинных чувств девица притащила мне платок с инициалами моей "пассии". Я даже прослезился (клочок батиста невыносимо пропах мускусными духами) и поклялся носить его у сердца. Правда, уже на пути в гостиницу наступил в лужу, и дар любви пригодился, чтобы оттереть туфли.
Наши с Саной недолгие встречи не приносили желанных для меня результатов, но немного скрашивали скуку, на которую я был обречен в Лазоревой Бухте, да и отношения стоило поддерживать, ведь прошло уже больше седмицы, и я отчаялся застать дом пустым. Значит, придется воспользоваться предложением девушки и навестить семейство баронессы под видом ее давнего знакомого.
Но в день, когда я хотел просить Милисенту представить меня дэйне Солсети, случилось то, на что я уже не надеялся.