- Но на один вопрос я хотел бы найти ответ…
- На какой?
- На тот, что я задавал вам. Где книга?
- Ну, насколько я понял, только два человека могли знать, где эта книга - Зоя и Кордин. Но у них не спросишь… Надеюсь, они упрятали ее достаточно глубоко, чтобы она больше не всплыла.
- Да, на одно это и можно надеяться. - сказал Ланге со вздохом.
- Нам пора ехать, - поторопила Оля.
- Пора ехать, - как эхо, откликнулся Ланге. - Но… Если бы вы не отказали мне в просьбе…
- В какой просьбе? - насторожилась она.
- Я могу видеть будущее, это правда, хотя и не могу бывать там физически. Но лишь настолько далекое, что… Я могу видеть ваше время, оно непонятно мне, близкое же от меня скрыто. Но для вас это - история, вы знаете ее…
- Вы хотите, чтобы мы рассказали вам о будущем? О том, что случится в ближайшие годы?
- Да…
Застигнутая врасплох этой неожиданной просьбой, Оля растерянно посмотрела на Бориса, а он в свою очередь так же растерянно - на Ланге. Да, они знали, они могли рассказать ему… Об ужасах ближайшего будущего. О том, что пройдет всего несколько лет, и все, чем живет Ланге и миллионы других людей в России, будет разрушено, уничтожено, сметено. О страдании, горе, смерти… Да, они могли рассказать.
Но Оля вспомнила еще и о картах Тонгра. Как знать… Может быть здесь, в этом Прошлом и минует чаша сия…
Должно быть, Ланге многое прочел на их лицах. Он вдруг сделал отстраняющий жест, словно защищаясь.
- Нет, нет, - проговорил он быстро, негромко. - Ничего не нужно, забудьте… Это… Судьба. Никто не имеет право знать. А я - меньше всех, потому что, ведомый гордыней, я сам тщился стать Судьбой… Будет то, что будет. И пусть будет так.
- Только одно, - сказал Борис, глядя прямо в его глаза. - Уезжайте из России, если для вас это приемлемо… Но если нет… Все равно уезжайте.
Ланге ничего не ответил. Он подошел к двери, открыл ее и вышел.
- Куда это он? - удивилась Оля. - Ладно, пока его нет… Слушай, что ты задумал?
- Я не буду тут говорить. У стен бывают уши… Черт его знает.
Но он и не успел бы ничего рассказать, Ланге вернулся почти сразу. Он нес небольшой ларец с плоской крышкой, украшенный резьбой по слоновой кости. Молча он вручил этот ларец Оле. В ответ на ее вопрошающий взгляд он сделал знак, показывающий, что она может открыть.
Оля так и поступила. Брызнувший из-под крышки искристый блеск заставил ее зажмуриться на миг. Ларец был полон драгоценностей, сверкающих и переливающихся бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов в золотых оправах тончайшей работы.
- Вот это, - Ланге кивнул на ларец, - имеет какую-нибудь ценность в вашем времени?
- Огромную ценность, - произнесла Оля, пораженная и ослепленная этой фантастической радугой. - Здесь целое состояние…
- Я хочу, чтобы вы взяли это с собой. Я дарю это вам.
- Но мы не можем принять такой подарок!
- Почему?
Оля замялась и не нашла, что ответить. Почему? Она и сама не знала, почему… Молчал и Борис.
- Я прошу, чтобы вы взяли это, - продолжил Ланге, - я хочу, чтобы… Словом, теперь это ваша собственность, а не моя. Прошу вас, не отказывайтесь. Позвольте мне сделать это для вас.
- Мы не должны отказываться, - шепнул Оле Борис.
Она поняла его. Этот человек, граф Александр Ланге, был приговорен к бремени огромной вины, от которого ему не избавиться никогда. Снять это бремя не могли ни Борис, ни Оля, ни кто-либо другой на Земле. И все, что было в их силах - лишь немного облегчить этот страшный груз, приняв щедрый подарок.
- Мы благодарим вас, граф, - сказала Оля, закрывая крышку ларца.
Ланге поклонился с признательностью. От него не укрылось, что потаенный смысл его подарка разгадан, и он мог ответить только этим безмолвным поклоном. Слова были не нужны.
20.
В Нимандштайне Борис представил Олю управляющему, как свою дальнюю родственницу, гостившую у графа Ланге. Он провел ее в спальню и приказал ни под каким видом их не беспокоить. Если Сиверский и счел ситуацию двусмысленной, у него хватило выучки этого не показать… Так подумал Борис; сам же Сиверский привык в Нимандштайне и не к такому.
- Рассказывай, - потребовала Оля, едва Борис поставил на пол саквояж, где находился ларец с драгоценностями.
- Оля, я знаю, где эта чертова книга, - выпалил он.
- Знаешь?
- Вернее, я догадался, как ее найти.
Оля не проявила воодушевления.
- Ну и что? - спросила она довольно безразлично.
- Как что? Мы должны найти ее!
- Зачем?
- То есть как это "зачем"? - он вдруг смутился и сказал спокойнее. - Оля, то, что мы знаем об этой книге, мне очень не нравится. Из-за нее погиб брат Ланге…
- Он был священником… Может, вычитал в ней что-то, что поколебало его веру…
- На свете есть тысячи антирелигиозных, или там еретических, или каких еще книг, и ни один священник из-за этого не расстается с жизнью. Нет, тут что-то другое… А Монк предлагал десять миллионов за какую-то книгу…
- Да, за какую-то. Ведь он ее не назвал?
- Нет, не назвал.
- Тогда почему же ты думаешь, что…
- Потому что чересчур много совпадений! - Борис уселся на кровать и тут же вскочил. - А так не бывает! Все это связано, понимаешь?
Обняв Бориса, Оля прижалась щекой к его щеке.
- Я так люблю тебя… Мы чудом вывернулись, а удастся ли нам еще возвратиться домой? Я боюсь этой книги. Стоит ли начинать все сначала?
- Да? Чтобы меня до скончания века преследовал Монк, а тебя - какие-то пауки?
- Пауков уже не будет…
Неожиданно она отшатнулась от Бориса. Ужас мелькнул в ее глазах, зрачки расширились.
- Что, что такое? - Борис в тревоге сжал ее руки.
- Хогорт… Я забыла о Хогорте! Он найдет меня, она не угрожает впустую…
- Она? Она - это Зоя? Она угрожала тебе?
- Да…
- Но что за зверь этот Хогорт?
- Я не знаю…
- Оля, мы должны достать книгу, обязательно. Готов на что угодно поспорить, что в ней - сердце и мотор всей этой истории. Ты говоришь, стоит ли начинать сначала? Будто нас кто-то спрашивает.
- Я уже не говорю так… Ты прав. Так где она, по-твоему?
- Здесь, в Нимандштайне.
- Здесь?
- Да, в этой комнате. Когда Ланге сказал о зеркале, я вспомнил записку его брата, он мне ее показывал.
- Это я поняла.
- Свет истины в зеркале, так было в записке. Зеркало - это же "Зерцало магистериума"! А "свет истины"… Ты помнишь, что написано на крышке моей шкатулки?
- Тоже что-то про свет истины?
- "Свет истины в полуденном огне от глаз людских второй бедой сокрыт. Он запылает над мечом в окне, его шершавый камень отразит". Знаешь, я подумал, если книгу спрятал Кордин… Та записка… Она вполне могла натолкнуть его на такие стихи, может, даже и подсознательно.
- Кто бы их ни сочинил… Сейчас мне это кажется ничуть не яснее, чем раньше.
Борис подошел к наружной стене с мозаичной фреской.
- Посмотри сюда.
- Всадники Апокалипсиса?
- Они самые. Это тебя не наводит на мысль?
- На одну наводит. На ту, что человек, разрисовавший так свою спальню - не иначе как полный псих.
- А еще на какую-нибудь?
- Вроде бы нет, - призналась Оля.
- Откровение Иоанна Богослова, - сказал Борис, - это одна из немногих книг, которые будут существовать столько, сколько проживет человечество. И если ты хочешь зашифровать информацию так, чтобы ключ был доступен всегда, почему ей не воспользоваться? Переводы могут быть разными, но порядок появления четырех всадников, он не изменится. Первый всадник - с луком, второй - с мечом…
- Второй всадник! - воскликнула Оля. - Вторая беда - это второй всадник Апокалипсиса!
- Конечно, - подтвердил Борис.
- Но над мечом нет никакого окна.
- Свет истины сокрыт второй бедой… То есть, я думаю, там над мечом какое-то замурованное окно или что-то в этом роде. Сейчас проверим.
Он дернул за свисающий над кроватью шнур с золоченой кистью. Через полминуты явился лакей.
- Мне нужны, - распорядился Борис, - приставная лестница, молоток и хороший нож с прочным лезвием.
Еще через несколько минут все было доставлено. Когда лакей уходил, даже по его спине, изогнувшейся наподобие вопросительного знака, было видно, как он изводится от любопытства.
Прислонив лестницу к стене, Борис попросил Олю придержать ее и вскарабкался наверх. Он осторожно простучал молотком плитки мозаики над изображением меча, попытался поддеть одну из них ножом. Не тут-то было; маленькие мозаичные плитки вплотную прилегали одна к другой. Вдобавок их скреплял, по-видимому, прочный цементирующий состав. Лишь под мощными ударами молотка плитки отлетали, падали на пол, звеня как стекло. С очередным ударом на паркет пролилось немного воды, будто наверху открыли кран.
- Ага, есть! - торжествующе объявил Борис.
- Что там? - спросила Оля.
Спустившись с лестницы, Борис положил молоток и нож на подоконник, шумно перевел дыхание.
- Уф… Я все-таки музыкант, а не молотобоец… Там сквозная дыра в стене, узенький прямой шурф.
- Шурф?
- Ну, круглая такая трубка высверлена, диаметром сантиметра в два. Она идет наклонно вверх и немножко влево - думаю, что снаружи, снизу ее нельзя разглядеть.
- Нельзя разглядеть дыру в стене?
- Если я правильно прикидываю, она выходит над выступом кладки… Неудивительно, что ее так крепко заделали отсюда. Летом дожди, зимой она должна забиваться снегом, а вода, как известно, камень точит… Ты видела - там и сейчас дождевая вода скопилась, а ведь жарко!