- А Рети? - многозначительно поднял палец Платов.
- Если полезет королем на g6, то я ферзя с шахом поставлю.
А лишний ферзь - это вещь, - храбрился я.
- Конечно, - согласился Платов.
- Астролябия, - заключил шедший рядом "турок".
Мне нужно было сворачивать, и мы распрощались.
Вот позиция, которую я расставил перед собой, придя домой (103). Что могут сделать здесь белые? Спастись? Или… Впрочем, о чем еще можно тут говорить? Хотя Михаил Николаевич… Надо внимательно посмотреть.
Тут что-то есть…
И вдруг волосы зашевелились у меня на голове.
За ночь я установил ужасную для себя правду. Дурацкая жертва коня в суматохе, вызванной кражей ордена, была неправильной. Если бы я лучше владел собой, то медленно, но верно выиграл бы, что сделал бы на моем месте давящий гусеницами Семен Абрамович или тот же "турок", умеющий так ловко "обдуривать" в выигранных положениях. А теперь…
А теперь все зависело от того, сумел ли мой партнер в домашнем анализе найти этюдное окончание, которое не только спасало белых, но и приносило им "противоестественную" победу!
Проанализировав стихийно получившийся этюд, я заметил в нем подводные мины, которые можно было расставить на фарватере решения. И я задумал коварный удар, ловушку, которая поставит партнера в тупик, заставит его сделать напрашивающийся ход, спасающий меня!
Я утешал себя, что не может рядовой игрок, так робко проведший со мной всю партию, додуматься при домашнем анализе до всех найденных мной тонкостей, "доступных искушенному этюдисту, воспитанному на парадоксах".
Я с завистью смотрел из окна электрички на веселые ватаги счастливцев, для которых день отдыха наполнен смехом, солнцем и брызгами воды на пляже. А я ехал в ЦПКиО, как на Голгофу.
Я приехал туда раньше всех наших. Все надеялись на меня и на бесспорность моего выигрыша в отложенной партии. А Женя Загорянский, наш высший авторитет, конечно, был на своих любимых бегах.
Михаил Николаевич Платов пришел, когда доигрывание уже началось. Появился и "турок", заметив, что погода "квакерская".
Не знаю, что он имел в виду, но меня, несмотря на жару, знобило.
Мой противник был мрачен. Это вселяло в меня надежду.
Равнодушный судья, косясь на парашютную вышку, вскрыл конверт и пустил часы.
Партнер сделал записанный ход - 41.
Kpg4. Ну конечно! Что еще другое мог он записать? Я быстро ответил 41…b4. Противник грустно посмотрел на меня, вздохнул и переставил короля, словно непременно хотел играть до мата: 42. Kpf5. С напускной непринужденностью я ответил довольно быстро 42…h3! Это и была заготовленная мной мина! (104) Пapтнep удивленно уставился на меня и задумался.
Я отошел от доски, демонстрируя полнейшее равнодушие и к ней, и к задаче, которую задал "шахматному бурлаку". "Турок", проходя мимо меня. буркнул:
- Идиосинкразия.
Только позже и догадался, на что он памекал некоторым фонетическим сходством своего изречения с более обычным словом.
Михаил Николаевич Платов обменялся со мной понимающим взглядом. Игpa возобновилась, и он уже не имел права вмешинаться, разбирать позицию, подсказывать. В наших командных баталиях это правило соблюдалось свято. Он не мог поделиться сейчас своим домашним анализом, если даже и сделал его.
Пятьдесят минут думал над ходом мой озадаченный партнер.
Я загнал его в нежданный цейтнот. Приближалось время нового контроля, а ему на пять минут оставалось восемнадцать ходов.
"Турок" подмигнул мне:
- Кто не думает, тот не ест… ни коней, ни пешек.
За эти пятьдесят пять минут я несколько раз садился за стол и, как кобра, впивался глазами в партнера, внушая ему, чтобы он сделал естественный ход g4! Тогда бы он "подорвался" на заготовленной мной мине. Но он сыграл 43. g3! И я похолодел, глазам своим не веря. Почему он так сделал? Из тупой бездумной осторожности или… видя конечную губительную для меня позицию?
Сам дрожа, я не хотел дать ему опомниться. Вся надежда была на непринужденность, капабланковскую легкость. Я даже старался улыбнуться, как великий кубинец, которым я любовался на московском международном турнире. Боюсь, что улыбка моя больше походила на шпильмановскую после его ничьей с Верой Менчик. Я знал, чем может теперь все кончиться (похуже, чем у Шпильмана!). Но знал ли об этом мой противник? Шахматное искусство - это умение читать чужие мысли. Может быть, в этом прелесть шахмат?
Итак, надо было сделать ход. Конечно, не брать пешку f7, в этом случае белый король входил в квадрат и задерживал пешку. И потому я с надеждой взглянул на милый, уже поднимающийся флажок на часах противника. Как под горку, покатились ферзи: 43…b3. Единственное, чего я достиг, - это заставил партнера играть "блиц". Но он, обладая стальными канатами вместо нервов, и в прокуренный свой ус не дул, продолжая играть неторопливо, сколько ни внушал я ему змеиным взглядом, что флажок его поднимается. А еще осталось семнадцать ходов!
Кстати, семнадцать ли? 44. Kpg6. Ну, конечно, теперь он готовит мне детскую ловушку, нe пойду же я b2, чтобы он сыграл Kpg7 и выиграл! (105) Выдавив из себя банальное "У нас успеется", я небрежно сыграл 44…Kpf8. Последовало 45. h6.
Стоявший надо душой "турок" пожал плечами и бросил:
- Стрекотанье.
И все, кто был рядом, увидели, что я раньше ставлю ферзя, притом с шахом, как я вчера говорил Платову на платформе. Мне оставалось только продемонстрировать это:
46,b2 47. h7 b1Ф+ 48. f5. Фb2. А что еще оставалось мне делать? (106) Для непосвященных зрителей на доске был лишний черный ферзь, и этим, казалось, определялось все, но… Я-то знал, чем это может кончиться! Но беда моя была в том, что это знал не только я, но и мой противник!
Я с вожделением смотрел на флажок его часов, ожидая его падения и своего торжества. Он уже почти падал!
49. b8Ф+! Так вот где таилась погибель моя! Вот она, западня, волчья яма, уготовленная моему великолепному ферзю! Но как мог найти этот убийственный ход столь медлительный и скучный человек?! Почему не сделал он опять естественный и спасительный для меня ход 49. f6? Тогда бы мой великолепный новорожденный ферзь ожил бы! Но теперь, увы, он, как тигр, провалившийся в глубокую яму, может лишь с рычанием бросаться на отвесные стены. 49…Ф : h8 50. f6! - клетка захлопнулась.(107) Он все видел, все знал! Теперь выясняется, почему он так дальновидно пошел пешкой на g3, а не на g4, как я ему тщетно внушал! Подорвись он на этой уготовленной ему мине, и мой ферзь вырвался бы уже лютым тигром через поле h4. А сейчас остается последняя надежда: 50…d5. "Ну возьми же на проходе!
Возьми!" - мысленно умолял я. Тогда заключительная эффектная жертва ферзя на f6 принесет мне желанный пат!
Партнер опять невозмутимо задумался. Случись это сейчас, я страшился бы инфаркта или инсульта, но тогда я только молодо подскакивал на стуле, словно всадник в Булонском лесу. Флажок! Флажок! Может быть, он свалится от моих жокейских упражнений?..
Противник сделал ход 51. с6! И я кладу короля носом вперед на плаху и пожимаю "шахматному бурлаку" руку. Блестяще вытянул меня… на мель!
Покосившись на часы, я заметил, что флажок его упал. Но я ничего не сказал судье, отбиравшему у нас подписанные бланки с записью партии.
Мой партнер оживился, стал просто неузнаваемым, помолодел и оказался совсем нескучным.
Он быстро расставил на доске отложенную позицию.
- Скажите, зачем вы сыграли на сорок третьем ходу h3?
- Это была моя заготовка, "коварная мина", - признался я. - Я думал, вы ошибетесь.
- Вот видите, какая психологическая игра шахматы! Вы не учли, до чего же я боялся играть с этюдистом! Ведь я уже хотел сдать партию и только ждал вашего хода пешкой на b3, чтобы сложить оружие, а вы вдруг поставили меня в тупик, заставили еще раз подумать.
- Как? Вы не нашли этого выигрыша при домашнем анализе?
- Конечно, нет! У меня и в мыслях не было, что здесь можно выиграть. Я даже отчаянно ругал себя, что испортил вам воскресенье дурацким доигрыванием. Психологически я был уже уничтожен вашей смелой жертвой коня на с5. Только скверный мой характер и привычка все доводить до конца заставили меня делать ходы. Но когда вы в бесспорно для себя выигранном положении вдруг сделали "этюдный ход", я решил, что этюдисту виднее. Должно быть, тут что-то есть.
- И задумались на пятьдесят пять минут?
- Поверьте, я не пожалел бы, если б флажок упал, - настолько увлекло меня решение "этюда". Но я не мастак решать этюды, потому так долго и думал. Но теперь, пожалуй, могу к ним пристраститься. Я реагировал на ваш странный ход прежде всего не шахматным, а психологическим анализом. Я ведь психолог по специальности. Почему знаменитый этюдист после домашнего анализа столь странный делает ход? Не провокация ли это?
Став в ваше положение молодого человека, я решил, что сам на вашем месте поступил бы именно так. Значит, великий этюдист видит в позиции больше, нежели я, рядовой шахматист. Вы мне подсказали, что надобно искать решение! Ну, а ежели оно есть - а в это я поверил после вашего странного хода h3, - то его всетаки можно найти, затратив пятьдесят пять минут или больше.
Для меня огромная честь выиграть партию у человека, чье произведение с восхищением отметил сам Владимир Ильич Ленин.
- Что? Что? - ошарашенный, переспросил я.
- Для меня большая честь выиграть партию у всемирно известного этюдиста Платова.
- Дрездемона! - сказал "турок", слышавший наш разговор.
Я молча подозвал юношу судью с черным пушком над губой и попросил его вернуть отобранные бланки нашей записи. Ничего не понимая, он вернул их мне, а я протянул бланки партнеру.