Вадим? Вадим же мертвый. Ив что, на тот свет звонить научился?
– Я не могу ее успокоить. Да Машу, кого еще?
А, это Деменко. Допрыгалась: муж психиатру звонит. Интересно, спецбригада приедет? Я бы не отказалась, честно говоря: отдохнуть месяц-другой в отделении неврозов, забыв о сегодняшних событиях, как о страшном сне.
– Я тоже не думал, что такое может быть. Не меньше часа, не засекал. Не телефонный разговор.
Я все-таки совладала с трясущимися руками и влила в себя полкружки коньяка. Задохнулась, закашлялась. Черт, в доме даже хлеба нет, дожили. О, бомжпакет завалялся, замечательно.
– Нет у нас ничего такого, незачем было.
И в самом деле, зачем успокоительное в доме, где один – хирург, вторая – судмедэксперт? Железные нервы. Были когда-то.
– Закрыты аптеки. Да, и круглосуточные.
Я допила остатки коньяка, плеснула еще. Хмель не брал, хоть тресни, разве что в желудке потеплело. Надо бы прекращать заливать стресс спиртным, с такой жизнью и спиться недолго. К тому же не помогает. Какой дурак придумал про "напиться и забыться"? Вранье, ничего не забывается. Кого мне придется оплакивать в следующий раз?
– Чего? Ты издеваешься?
В голосе мужа было столько неподдельного возмущения, что я волей-неволей прислушалась.
– Какое "трахни", у меня сейчас и на мисс Вселенную не встанет! Да иди ты… Сам ты импотент, посмотрю я на тебя в четвертом часу ночи и после такого денька!
Я поперхнулась коньяком. Приехали. А меня кто спросил? И вообще, тоже мне, "мисс вселенная". Я, между прочим, симпатичней. Когда высплюсь. Неважно, что понятия не имею, кто сейчас носит этот титул, – я симпатичней, и точка.
– Шуточки у тебя… Нет, не сержусь.
Я прислонилась плечом к косяку.
– Малыш, я же лучше собаки!
– Маш? – Ив обернулся. – Вадим, я перезвоню.
– Я лучше, чем мисс вселенная.
На самом деле прямо сейчас я не смогла бы конкурировать не только с гипотетической "миской", но и с не менее гипотетической Люськой из соседнего подъезда. Осунувшееся от недосыпания лицо, синяки под глазами, опухшие веки, покрасневший нос… слезы украшают женщину только в романтических фильмах.
– Ты в своем уме?
– Нет, блин, в чужом! Тебе не приходило в голову, что прежде, чем обсуждать с друзьями, трахнуть ли жену, стоит спросить у самой жены? Я тебе что, резиновая кукла?
Не надо было спускать на него всех собак, но остановиться уже не получалось.
– Да никто не собирается тебя трахать! Делать больше не хер! Иди спать, нечего тут пьяные истерики закатывать.
– Ты когда в очередной раз по бабам собираешься, тоже у друзей совета спрашиваешь?
– По каким бабам? Тебя что, сегодня по башке огреть успели?
– Знаешь что, разлюбезный муж мой… Я, наверное, не очень хорошая жена, раз тебя все время на сторону заносит. Неполноценная женщина, это тоже правда. Но не хрен думать, будто я полная идиотка!
Ив помолчал, разглядывая меня. Усмехнулся.
– Нет, ты не идиотка. Ты актриса. Умная расчетливая актриса. Разыграла любовь, отхватила мужика с перспективами. Браво. Только какого тебе еще надо? Квартира есть, деньги есть, муж, которого можно предъявить, – тоже есть. Чего еще? Чего тебе надо для того, чтобы больше не выеживаться посреди ночи? Я весь день проторчал на экстренных операциях, а теперь устал и хочу спать!
Ух ты, как интересно…
– Вань, по-моему, это тебя сегодня по головке шмякнули.
– Нет, надоело просто. В постели притворяешься… не помнил бы, как это по-настоящему, может быть, даже и поверил. Теперь вот оказывается, про любовниц тоже знала и тоже, получается, притворялась, что так и надо. Мне, в общем, нормально: сыт-одет, дома чисто, жена опять же под боком, если приспичит, да и привык я к тебе. Но врать не надо, ладно?
– Так… А на хрена ты меня сегодня из тюряги вытаскивал? Со взяткой подставлялся? Если надоело, как хорошо все решалось: я на зоне, развестись можно без суда, имущество опять же не делить, никаких проблем: кормить-обихаживать найдется кому, трахать кого – тоже, а поболтать и с друзьями можно.
– А с кем мне еще говорить, с тобой, что ли? Один раз поговорил… до сих пор помню. Пришел к любимой женщине, думал, кто еще поймет-поддержит? А услышал, что сам дурак.
– Ты о чем?
– Уже ни о чем. Парень тот, с инфарктом… – Ив присел на край стола, скрестив руки на груди. – "Как же ты так лажанулся, в любом учебнике дифдиагностика есть".
Пацана того я помнила, Ив рассказывал. Приехал в хирургию на "скорой": боль в животе, симптомы раздражения брюшины, впрочем, не слишком выраженные. В крови признаки воспаления, ЭКГ на первый взгляд в норме. Ив, тогда еще молодой дежурный врач, диагностировал воспаление атипично расположенного аппендикса и взял парня на операцию. Пациент умер на столе. Аппендикс оказался совершенно интактным, а на вскрытии обнаружился инфаркт задней стенки сердца. Абдоминальная форма, про которую написано во всех учебниках, – и все равно ошибки случаются слишком часто. Тем более что мало кто будет думать в сторону инфаркта у семнадцатилетнего парня.
– Я что, в самом деле так сказала?
– Ну да, где тебе упомнить такой пустяк?
И правда – не помню. Кажется, тогда Ив быстро свернул беседу, а еще через полчаса вспомнил про какие-то забытые дела в отделении и ушел на работу. Тогда я так ничего и не поняла.
Я шагнула ближе, попыталась обнять.
– Что, теперь всю оставшуюся жизнь поминать будешь?
– Не надо, Маш. – Ив перехватил мои руки. – Хватит. Мне с тобой… нормально, да и нет у меня никого, кроме тебя. Опять же в люди выйти не стыдно, друзья завидуют… Почему-то все уверены, что ты само совершенство. Уживемся, как добрые приятели. Но в любовь не играй, ладно? Не позорься.
Лучше бы он ударил. Тогда, несколько лет назад. Я бы просто ушла в один миг, и не было бы настолько… Да много чего бы не было – ни времени, когда я еще надеялась понять, что же со мной не так и можно ли что-то исправить, ни показного сочувствия заклятых подруг – твоего вчера видели с какой-то… Впрочем, это, наверное, к лучшему – в таких вещах и проверяешь, кто есть кто. И не было бы усталого смирения потом – так смиряются с тем, что невозможно изменить. Вроде земного притяжения: сиганув с крыши, не взлетишь, и едва ли есть смысл об этом сожалеть.
– Какой же ты…
– Сволочь? – поинтересовался он. – Так с кем поведешься…
И усмехнулся.
И я со всей дури залепила пощечину по этой ухмыляющейся морде, в которой не осталось ничего от бывшего еще четверть часа назад родным человека. Послав к чертовой матери все представления о приличном и не очень, о самоконтроле и прочей чуши. То, что копилось годами, наконец выплеснулось, и мне стало наплевать, что сцена выходит совершенно безобразной, что мой лексикон сделает честь прожженному алкашу из подворотни, и даже то, что, когда рано или поздно это закончится, придется только собрать чемоданы и уйти. Если останусь жива, потому что Ив намного сильнее, а не ударить, когда разъяренная мегера метит когтями в глаза, сможет не каждый. Результаты подобных семейных разборок мне доводилось видеть слишком часто – но на это тоже было плевать. Цепная реакция – не остановить, даже зная, что после останется выжженная пустыня.
Муж опомнился, каким-то хитрым приемчиком вывернул руку так, что я взвыла, и поволок, матерясь и шипя, когда я умудрялась лягнуть и не промазать. Не слишком мягко сгрузил в ванну. Ледяные струи душа обрушились на голову, ослепляя, заглушая визг. Отчаянно отплевываясь, я какое-то время брыкалась, пыталась отмахиваться и, наконец, замерла, сжавшись в комок, мало-помалу осознавая происходящее.
– Все? Или добавить?
– Хватит. Холодно…
Поднять глаза было невозможно.
– Я… Я в гостиной переночую. А завтра уйду.
Квартиру мужу оставили родители, так что все честно.
– И далеко собралась?
– Не знаю.
И правда, не знаю. Какая теперь разница?
– Маруська, ну ты даешь!
Я все же заставила себя поднять взгляд. Промокший до нитки Ив прислонился к косяку, разглядывая меня с откровенным любопытством.
– Тебе что, в самом деле на меня не плевать?
– Дурак ты, – всхлипнула я, утыкаясь носом в колени.
– Погоди-ка… Не хочу с твоей макушкой разговаривать.
Ив одним движением вытащил меня из ванны, поставил на ноги. Шагнул назад, снова прислонившись к косяку. Повторил:
– Ну ты, блин, даешь.
Царапина на щеке, под глазом стремительно наливается синяк, порванная футболка. Это что, все я?
– Могла бы поаккуратней, мне ж теперь перед больными таким фонарем светить.
– Я нечаянно…
Прозвучало невероятно глупо. Отодвинуться бы, но куда отодвинешься в стандартной ванной, только и оставалось стоять, обхватив себя руками и стараясь случайно не коснуться.
– Да уж, я заметил. "Нечаянно". Сочувствую тому маньяку, который решит на тебя покуситься.