- Мне любопытно было наблюдать, как менялось твое лицо, Покоритель Монголов, - сиккэн говорил тихим, где-то даже меланхолическим голосом. - Когда ты пришел в Дайдайри, в твоем лице было много тревоги. На него падали тени черных мыслей. Теперь же - покой и благолепие. Я тебя понимаю. Ты считаешь, что наконец вытащили занозу, что сидела в твоей голове…
Что-то странное слышалось в словах сиккэна, проглядывал, как горы сквозь туман, какой-то задний план, какой-то подтекст, - и это все заставило Артема насторожиться.
- Сегодня день подарков, - сказал сиккэн. - Ты получаешь подарки, ты делаешь подарки. Я тоже хочу тебе кое-что подарить. Бери, это твое, Покоритель Монголов…
И сиккэн протянул Артему маленькую и очень простенькую деревянную коробку, которую до того, видимо, держал под мышкой. Артем выдвинул крышку. Внутри лежала скомканная и чем-то пропитанная тряпица, в которую что-то было завернуто. Чувствуя непонятное волнение, Артем откинул край тряпицы… и сразу же в нос шибанул сладковатый запашок разложения. Преодолевая нарастающее отвращение, Артем откинул второй край тряпицы. И… не смог понять, что видит перед собой. Нечто маленькое, белесоватое, в пятнах…
- Что это? - пробормотал пораженный Артем.
- Уши, - спокойно, будто речь шла о чем-то насквозь будничном, вроде вареных миног, сказал сиккэн. - И эти уши тебе знакомы.
У Артема закружилась голова. Перед ним пронеслись лица тех, кто здесь стал ему близок и дорог…
Но все они… всех их он совсем недавно, всего какие-то несколько часов назад видел живыми, здоровыми. С ушами видел! А здесь… запах разложения… Уши пребывают в отрезанном виде явно больше, чем несколько часов.
- Ты не о тех думаешь, Покоритель Монголов.
Чертов сиккэн, видимо, решил продемонстрировать свое умение читать мысли собеседника, мол, от меня ничего не скроешь…
И вот тут Артем сорвался. Сперва он выпалил тираду, где не было ни единого знакомого сиккэну слова, но если Ясутоки когда-нибудь переведут те фразы, то глава дома Ходзё очень много узнает о себе самом и о своих ближайших родственниках, в первую очередь о любимой маме, а также об ослах и обезьянах, чья насыщенная интимная жизнь очень тесно и очень замысловато переплеталась с не менее насыщенной интимной жизнью родственников сиккэна. Артема можно было понять. Вам когда-нибудь дарили чьи-нибудь отрезанные и чуть подпорченные разложением уши? А если даже и дарили, то говорили вам при этом что-то с видом всезнающего Будды? То-то…
Выпустив пар, Артем перешел на японский:
- Я тебе, Ясутоки-сан, не представлялся как Покоритель Монголов. Потому обращайся ко мне по имени или же, если не нравится имя, зови Белым Драконом.
Пожалуй, Артем несколько громко все это произнес, потому что на них с сиккэном стали оглядываться. Сиккэн же остался невозмутимым.
- Белый Дракон - это слишком отдает хрониками и легендами, а не живым человеком, - сказал он. - Имя же твое явно придуманное и тебе не подходит. Поэтому я и решил именовать тебя Покорителем Монголов - по тому деянию, какое почитаю самым главным за те дни, что ты провел в стране Ямато. Если ты недоволен, тогда я буду заставлять себя говорить "Ямомото", но внутри себя произносить "Покоритель Монголов".
"Словоблуд хренов", - успел подумать Артем, а сиккэн уже без перерыва продолжил:
- Я думал, ты сразу признаешь эти уши… Ямомото-сан. И начнешь меня благодарить.
- Благодарить? - вырвалось у Артема.
- Благодарить, - кивнул сиккэн. - За спасение твоей жизни.
Ясутоки называл его теперь "Ямомото", но умудрялся делать это так, что Артем невольно слышал про себя столь бесившее его "Покоритель Монголов". Ну что ты будешь делать!
А касаемо ушей… Кажется, Артем начал о чем-то догадываться. Только пусть сиккэн сам во всем признается.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Артем. Протянул шкатулку обратно: - И не могу принять подарок.
- Вижу, что вспомнил, - произнес сиккэн, пристально глядя в лицо Артему. - А подарок - твой. Делай с ним, что хочешь. Выброси, если не нужен.
- Что я должен вспомнить? - Артем решил упрямиться до последнего.
- Всего лишь вчерашнюю ночь. Селение Никацура. Ты возвращался из дома на окраине селения на свой постоялый двор. На тебя напали люди Годайго с намерением убить тебя. Мои люди спасли тебе жизнь.
- Твои люди? - переспросил Артем.
- Мои, - сказал сиккэн. - Я даже знаю, как имя того самурая, чьи уши ты держишь в руках.
Честно говоря, имя бывшего владельца ушей Артема не слишком волновало в данный исторический момент.
- Я не просил тебя, Ясутоки-сан, кого-то там спасать, - сказал Артем. - И потому не собираюсь тебя благодарить.
- Я оберегаю твою жизнь не ради твоих благодарностей, Ямомото-сан, - сиккэн улыбнулся уголками рта. - Ты нужен. Ты сам выбрал свой путь, и на этом пути твоя жизнь не принадлежит тебе.
- Кому же тогда?
Честно говоря, и сам по себе разговор не очень нравился Артему: и то, что говорил сиккэн, не очень нравилось, и то, как он это говорит, а говорил он, не скрывая своего превосходства (на которое бесспорно имел право хотя бы по своему положению, но зачем это подчеркивать?).
- Скажи, Ямомото-сан, что ты слышал о монахе по имени Нитирэн?
- Ничего, - честно признался Артем, не пытаясь просчитывать, стоит ли признаваться в этом, не грозит ли ему такое признание чем-то нехорошим. От подобного дедуктивного напряжения его бедные мозги, мозги циркового акробата, могли и расплавиться.
В этот момент музыка смолкла, танцовщицы ушли с помоста, на некоторое время воцарилась тишина.
- А между тем этот Нитирэн только и делает, что говорит о тебе, - сказал сиккэн.
- Я думаю, многие говорят обо мне.
- И это правда, Ямомото! - неожиданно горячо согласился сиккэн. - Истинно! Но одно дело, когда легенды о Белом Драконе пересказывают в рыбацкой хижине или когда о Белом Драконе, вздыхая, шепчутся жены сановников. И совсем другое - когда о нем говорят такие, как Нитирэн.
- Так кто же этот Нитирэн?
- Монах. Около шестнадцати лет провел в монастыре Энрякудзи, покинул его два года назад. И отправился проповедовать. Два года он странствовал по стране, сзывал людей в селениях на свои выступления ударами в гонг и в барабан, проповеди начинал словами "Наму мёхо рэнгэ кё" ("Слава лотосу божественного закона"). Эти слова стали боевым кличем его секты - Нитирэн-сю. Нитирэн призывал отвергнуть все старые и новые учения, отвергнуть все на свете, кроме слов самого Будды, содержащихся в сутре Лотоса. Но самое скверное, Ямомото-сан, не то, как он начинал свои проповеди, а то, как их заканчивал. "Гнев Неба, - кричал он, - падет на ваши головы, коли вы не покаетесь в грехах и не примете славу лотоса божественного закона. Тогда хлынут варвары из земли монгольской и сметут ваши дома и уведут жен ваших…" И это он повторял два года изо дня в день, переходя из селения в селение. Правда, он приобрел не слишком много сторонников. Ведь кто он был? Всего лишь еще один проповедник, пугающий людей небесными карами. Конечно, как всегда бывает, кто-то поверил и примкнул, кто-то из бродяг отправился странствовать вместе с ним. Но это и все. Нитирэн закончил бы, как и многие ему подобные, - или умер бы от лихорадки на одном из постоялых дворов, или был бы убит разбойниками, или был бы до смерти побит крестьянами, посчитавшими, что именно от его проповедей урожай в этом году вышел неважным. И вдруг такой подарок - случилось то, о чем он только и говорил эти два года. Напали варвары-монголы. Правда, они не разорили нашу землю, как он предсказывал, но Нитирэн стал говорить, что именно благодаря ему не разорили: что это его молитвам вняло Небо и послало Белого Дракона, дабы дать людям земли Ямато последнюю возможность покаяться и принять его веру. Нитирэн снова отправился в странствие и снова проповедовал в каждом селении. И за последние четыре месяца он обрел в стократ больше сторонников, чем до того за два года. Самое худое, что Нитирэн - сумасшедший, которому все нипочем. И его сторонники подобрались ему под стать. Они готовы на самые отчаянные поступки. Они уже захватили монастырь на Сикоку, выгнали оттуда всех монахов, устроили там свое логово. А потом к ним пришли монахи из соседнего монастыря и сказали, что признают Нитирэна своим учителем и присоединяются к Нитирэн-сю. Из-за проповедей Нитирэна уже произошли два восстания монахов, и, думаю, будут еще. Насколько мне известно, Нитирэн вынашивает сейчас планы захвата монастыря Энрякудзи, который, как ты знаешь, является божественным охранителем Киото и падение которого породит такие пожары, которые сразу не погасишь. Еще раз повторю тебе, Нитирэн и твоим именем собирается вершить свои дела, собирается убеждать народ, что Белый Дракон придет ему на помощь, что мечи его врагов разлетятся на куски силой волшебства Бьяку-Рю…
- Я ничего об этом не знаю. - Артем закрыл коробку с отрезанными ушами, поставил ее на пол между перекладинами перил.
- Ты не знаешь и о многом другом. Не все вести доходят до Ицудо и не все вести доходят до Ицудо вовремя.
Артем решился высказать кощунственную вещь:
- Насколько мне известно, все мятежи и восстания в стране Ямато проходили с именем императора на устах мятежников.