"Вот оно что! - подумал Илья, не обращая внимания на расспросы, возгласы, толчею людей в коридоре, который вдруг стал тесным. - Какая там Ненаглядная - бери выше. А ведь Франц прав. Вселенная не боится разума! Это дитя её, любимое, редчайшее в пространстве и времени, необходимое для продолжения рода Вселенных. Не может она душить своё дитя ни под каким предлогом. Напротив. Ей враждебна энтропия духа. Сон разума, праздность ума - хуже болезни… Ненаглядная, планета-курорт, превратилась в болото, в котором застоялся разум. Со стороны это выглядело как обширный очаг энтропии, точнее будто "чёрная дыра", всасывающая животворную энергию мысли… Да, Вселенная стала защищаться, будить нас, воздвигать препятствия и опасности. Неосторожно, грубо будила? Согласен. Как умела… Один Рай чего стоил: бездуховность, лень, покой, ожирение души, а там уже полшага до деградации и вырождения разума. Драгоценного разума, который, конечно же, родит сверхцивилизации - мы ещё малое дитя, долго расти! - ибо природа Природы не может не изменяться. Не может - и точка".
Пошатываясь от нахлынувшей вдруг усталости, Ефремов осторожно обошёл выжженное в ковре пятно. "Эх, Франц, предводитель… Вот твой след - дырка, ничто!" - и вышел во двор.
За Большим коралловым рифом по-прежнему гремели и ярились волны. А над головой Ильи собрались на вече звёзды - страшно далёкие, но, оказывается, неравнодушные даже к такой малости, как один-единственный человек на берегу океана.
Статисты
Воздух вдруг как бы сгустился - дышать стало совершенно нечем. К кисло-пресному привкусу металла и вездесущей пыли прибавился острый запах мочи.
Тони брезгливо поморщился.
"Сидят… Или стоят, уцепившись за что-нибудь… Втискиваются в спинки сидений, в стенки вагонов, прижимаются к закрытым дверям. Лучше всего тем, кто сидит. Они обезопасили себе спину. По крайней мере, хоть сзади тебя не ударят, не пырнут ножом, не вцепятся в горло… Они все в трансе. Замерли, сжались, затаились, оцепенели, будто гусеницы в коконе. Их всех душит страх. За себя, за родных и близких, которые остались на поверхности и, по-видимому, погибли. В лучшем случае - раненные или потерявшиеся во взорванном мире… Эти выжили. Но все они раздавлены отчаянием. Наверху - руины города. Здесь - тупое отчаяние и бессмысленная надежда. Они сидят и стоят, вжимаются в стены вагонов и надеются: вот зажжётся свет, появятся полицейские или солдаты. Их найдут, выведут, спасут…
Бедные безмозглые существа, чья выживаемость не выше, чем у бабочки-однодневки. Кому они нужны?! Они не видят друг друга, но слышат чужое дыхание, и оно представляется им дыханием хищного зверя. Они боятся промолвить слово, заговорить с попутчиком. Если где и прорвётся слово, то бессвязное, истеричное. Как камень в горах вызывает лавину, так слово во мраке вагона, стон или крик открывают тайную запруду, и оттуда выхлёстывает волна ужаса, гонит несчастных неведомо куда. Они натыкаются во тьме на стены, сиденья, бегут, сбивая друг друга с ног. Те, кто решился выскочить из поезда, тут же пропадают в лабиринте тоннелей… Это в случае паники. Большинство же предпочитает сидеть по вагонам. Страх не даёт им отлепиться от стенки, оторваться от поручня, выйти из поезда хотя бы по нужде. Они задыхаются от нехватки воздуха и зловония и всё-таки тайком мочатся под себя…"
Тони по-прежнему ничего не видел, но по сгустившемуся воздуху, запаху металла и мочи определил: впереди очередной поезд. Снова придётся объяснять этим полоумным, что помощи ждать напрасно, единственный путь к спасению - пробираться к станциям, которые на окраине города. Они могли уцелеть. Придётся командовать этим стадом, объяснять раз, другой и третий, орать и ругаться, а они будут молча пугливо щуриться в свете фонарика - ну настоящие тебе куры на насесте - и не понимать, чего от них хотят.
- Слушай, Беспалый, - толкнул его Арчибальд. - Кто-то кричит.
Тони оторвался от своих грустных мыслей, прислушался.
- …Помо…помоги-и-ите…
Звук был глухой, невнятный, словно из-за стены или перегородки. Кричала, очевидно, женщина.
"Это в вагоне", - сориентировался Тони.
- За мной! - скомандовал он Арчибальду и, выставив покалеченную руку вперёд, чтобы не разбить голову о вагон, побежал по шпалам.
Приоткрыв дверь хвостового вагона, Тони увидел тусклый свет фонарика и суетящиеся вокруг него тени.
- Ещё раз крикнешь, мы тебя крысам скормим. По кусочку, - с угрозой сказал тот, кто держал фонарик. - Серьги и кольца, быстро! Они тебе уже не понадобятся.
Голос грабителя показался Тони знакомым.
"Неужели Флайт? - удивился он. - Вот подлец".
- Пошевеливайтесь, леди и джентльмены, - подгонял тот. - И не мешайте моим помощникам. Живо освобождайтесь от лишних вещей. Драгоценности, часы, деньги. Впрочем, - он засмеялся, - деньги можете оставить себе. Кому они теперь нужны… Поторапливайтесь!
Грабитель повернулся - луч света скользнул по бледным испуганным лицам пассажиров.
"Флайт!" - убедился Тони. В правой руке давнишнего недруга он заметил пистолет.
- Возьми на себя его помощников, - шепнул он Арчибальду.
В несколько прыжков он пересёк вагон, перехватил пистолет и одновременно ещё в армии отработанным ударом сбил Флайта с ног. Фонарик выпал из рук бандита и погас.
- Свет! - крикнул Тони.
Арчибальд зажёг свой фонарик. Свободной рукой он, будто клещами, сжимал горло одного из помощников.
Флайт вскочил. Не зная, кто нападающие и сколько их, он рванулся к двери, соединяющей вагоны. За ним поспешно ретировались и его помощники.
- Спасибо, сэр, - пролепетала смертельно перепуганная женщина. - Это… ужасно… Он дважды ударил меня по лицу и чуть не сломал палец, снимая кольцо…
- Послушайте, - сказал Тони, обращаясь сразу ко всем пассажирам. - Вы умрёте здесь от голода или задохнётесь. Надо идти и искать выход из метро. Самим! Никто вас здесь не станет спасать. Мы не знаем даже - уцелел ли вообще кто наверху.
Женщина, возле которой он стоял, всхлипнула. Остальные продолжали сидеть и стоять, отводили глаза.
- Смелее, ну! - Тони понял, что эти люди боятся и его. Он спрятал в карман отобранный у Флайта пистолет, попытался улыбнуться.
- Я неплохо знаю подземку и попробую вывести вас. По крайней мере, это шанс. Сидеть здесь и ничего не предпринимать - значит погибнуть. Кто хочет жить - за мной.
Он двинулся к двери, за которой перед тем исчезли Флайт и его дружки.
Один из пассажиров, рыжебородый мужчина в берете и клетчатом пальто, отлепился от поручня, ухватил Тони за рукав куртки.
- Сэр, - забормотал он. - Я дико опаздываю. Я волнуюсь. Я не могу ждать, пока нас откопают. Возьмите меня с собой.
- Зачем лишние слова? - сказал Тони. - Мы с приятелем приглашаем всех желающих. Как тебя зовут, приятель?
- Ричард.
- Ты тоже ехал на съёмки?
- Нет… Какие ещё съёмки?
- С тобой всё ясно, - засмеялся Тони. - Пошли.
- Куда вы идёте?! - вдруг выкрикнула женщина, которую только что пытались ограбить. Голос её прерывали рыдания. - Зачем наверх? Там ничего нет. Там все мертвы! Все! Вы понимаете - все!
- А может, и не все, - спокойно возразил Тони. - Себя-то, пока живы, зачем хоронить?
Он открыл дверь в торце вагона, чтобы идти дальше. Обострённый слух уловил, как ожили и зашевелились люди за его спиной. Он подумал:
"Больше агитировать не надо. Они околевали здесь во мраке и безнадёжности. И вдруг явилась Надежда и улыбнулась им. Конечно же, они пойдут за этой красавицей хоть на край света".
Он проследил за своими мыслями и ухмыльнулся. Ничего себе красавица-Надежда в образе жилистого тридцатичетырехлетнего профессионального убийцы по кличке Беспалый.
Тони прошёл обе секции, все шесть вагонов, не замечая, что к его маленькому отряду присоединяются всё новые и новые пассажиры. Он шёл впереди, за ним Арчибальд и рыжебородый чудак, который куда-то опаздывал, ещё дальше - остальные. Все, кто поверил в него или кого погнал в путь ужас бездействия.
Поезд кончился, и они осторожно гуськом спустились на шпалы.
Мысль о Надежде разбередила душу. Все живут ею. Только одним она является сама и в образе юной леди, дарит всё, что ни попросишь, а другие, чтобы заманить её в свой дом, выскребают из карманов последние фунты… У них своя Надежда. Она как последняя уличная девка берёт твои деньги, берёт всё - силы, здоровье, жизнь и… обманывает тебя. Захохочет в лицо, дохнёт перегаром дешёвого виски - и нет её. Она водит людей по кругу - этот призрак, болотный огонь, мираж раскалённых городских улочек. Надежда - это вечный самообман, который, однако, не даёт тебе взять верёвку и удавиться…
Тони вспомнил Рут.
После смерти матери сестрёнка стала маленькой хозяйкой их маленького дома. Золотоволосое эфирное существо. Прекрасный мотылёк, залетевший в пыльный чулан жизни. В одиннадцать лет врачи обнаружили у неё врождённый порок сердца. Многочисленные обследования за полгода съели сбережения отца, обыкновенного почтальона, который к тому же добрую треть своего заработка отдавал "одноруким бандитам" - игральным автоматам. Всё надеялся разбогатеть… Врачи пришли к неутешительному выводу: спасти Рут может только сложная операция на сердце. Когда он, морской пехотинец Тони Макфейл, узнал о болезни сестры, сам напросился на эти богом забытые Фолкленды…
Что-то мягкое и шустрое ткнулось Тони в ногу, метнулось в сторону.
- Посвети, - сказал он Арчибальду, который шёл сзади.
В ярком луче, высветившем часть тоннеля, мелькнуло несколько серых теней.
- Крысы! - взвизгнула одна из женщин.