- Но разве все это не подавляет личность, ее свободу? Ведь могут же быть люди, которые захотят использовать эту силу во зло другим!
- Был такой человек, его звали Штирнером, мне о нем приходилось кое-что слышать, - сказал Штирнер. - Этот человек действительно наделал много вреда, использовав в личных целях мощную силу мысли. Но вот Качинский сумел обезвредить Штирнера.
- А вы не знаете, где теперь Штирнер? - не удержалась Эльза от жуткого вопроса, обращаясь к Штирнеру.
- Не знаю, и пусть он благодарит судьбу, что я не знаю, где он… Если бы я встретил этого человека, не поздоровилось бы ему.
Качинский улыбнулся.
- Зачем мстить Штирнеру? У нас есть более мягкие способы вырвать ядовитое жало. Правда, мы прибегаем к ним лишь в исключительных случаях. И потом надо же быть справедливым: Штирнер оставил нам огромное наследство. Без его изобретений мы не имели бы таких успехов в области передачи мысли. Наконец, он сохранил мне жизнь. В нем было свое благородство.
- В России не может быть того, что натворил Штирнер, - продолжал Штирнер. - С тех пор как передача мысли на расстояние сделалась общим достоянием, произошло, так сказать, уравновешение сил. Если вы не желаете воспринимать чужие мысли, вы всегда можете "выключить ваш приемник", и дело с концом.
- Собственно говоря, возможность внезапного "мысленного нападения" не исключена, - сказал Качинский. - Но мы строго следим за этим и своеобразно караем. При помощи сверхмощных усилителей, которые у нас имеются, мы делаем преступнику соответствующее "внушение", и он навсегда делается безопасным, так как самая мысль о повторном преступлении не может уже возникнуть в его сознании. Нам не нужны теперь тюрьмы, мы делаем из всякого преступника полезного члена общества.
Эльза о чем-то задумалась.
Дугов заметил это и, опасаясь, что своими разговорами они утомили хозяев, отвыкших от посещения посторонних людей, посмотрел на часы и сказал:
- Однако мы заговорились. Пойдемте, Штерн, нам надо готовиться к охоте.
Простившись с дамами, Дугов и Штирнер спустились с террасы.
- Надеюсь, вы будете у нас обедать? - спросила Эльза вслед.
- Если это не очень обеспокоит вас, - ответил с поклоном Дугов.
Где-то заплакал маленький Отто. Эмма извинилась и вышла.
Глава 3. ШТИРНЕР И ШТЕРН
Эльза осталась одна с Качинским.
Ее охватило волнение. Из всего, что рассказывал Качинский, ее больше всего поразило и заинтересовало одно: Качинский может вернуть Штирнеру его прежнее сознание, сделать хоть на несколько минут из Штерна прежнего Штирнера. Ей очень хотелось этого. Почему? Она сама едва ли отдавала себе в этом отчет. "Я хочу узнать тайну смерти Готлиба", - думала она. Но не только это возбуждало ее желание увидеть прежнего Штирнера. Быть может, в ней бессознательно говорило чувство женщины, которое не могло примириться с тем, что человек, который любил ее и решил так своеобразно покончить с собой, вместе со своей личностью убил и чувство любви к ней. Быть может… Быть может, она странными изгибами чувства начинала любить этого человека. Она сидела молча, не зная, как приступить к своей цели.
- Скажите, господин Качинский, - начала она нерешительно, - вы не могли бы здесь же, у нас, испробовать ваш способ, чтобы вернуть прежнее сознание Штерна. Возможно ли это?
- И да и нет. Вообще говоря, восстановление памяти вполне возможно. Медицина знает много таких случаев. Их бывает немало на войне, когда от сильной контузии люди совершенно теряют память о прошлом и даже забывают свое имя, но потом память возвращается. Известны такие случаи и при гипнозе. Окончательная потеря памяти может быть только тогда, когда органически разрушаются самые центры памяти в мозговом веществе. Это, так сказать, травматическая потеря памяти. Она безнадежна. Но в данном случае разрушение мозговой ткани едва ли было, иначе оно отразилось бы на всей психической деятельности. А Штерн во все остальном, кроме воспоминания прошлого, вполне нормален. Я могу в пример привести себя. Во время моей борьбы со Штирнером он поразил мои мозговые центры, управляющие равновесием. Я был совершенно беспомощен и тем не менее сумел восстановить чувство равновесия.
- Значит, можно? - оживилась Эльза. - Почему же вы ответили "и да и нет"?
- Да вообще можно, но… вы же слыхали, что сам Штерн не желает подвергаться этому опыту? Это во-первых… Но почему вас так интересует прежнее сознание Штерна?
- Дело в том, что мне кажется… я была знакома с этим человеком… даже наверно очень хорошо знакома… Но он забыл обо мне, как обо всем прошлом. Мне хотелось бы пробудить в нем одно воспоминание. И потом… узнать одну тайну, очень важную тайну, которую он хотел мне сказать, но не имел возможности…
Качинский посмотрел на нее с удивлением. "Роман?" - подумал он.
- Против его желания я, к сожалению, лишен возможности удовлетворить ваше любопытство, - ответил он.
Эльза нахмурилась.
- Это не любопытство. Это очень серьезно, - сказала она с некоторой обидой в голосе. - Настолько серьезно, что я просила бы вас сделать опыт, не спрашивая его разрешения. Всего на десять минут. И кто бы он ни был в прошлом, он опять станет Штерном и ничего не будет знать о вашем опыте. Ведь в этом же нет ничего преступного. Я прошу вас, очень прошу!
На этот раз нахмурился Качинский.
- Если я сам первый начну изменять нашим принципам охраны свободы чужого сознания, то вряд ли это будет похвальным, - сурово ответил он.
Эльза начала раздражаться. "Качинский не понимает важности дела. Так я же покажу ему, что тут нечто более серьезно, чем женское любопытство!" - подумала она и сказала:
- Штерн говорил, что вы обезвредили некоего Штирнера. Как это было? Я прошу рассказать мне.
Качинский рассказал.
- Значит, вы видели в лицо Штирнера в том стеклянном доме?
- Нет, в лицо я его не видел. Он был в густой металлической маске.
- Если вы так упрямы, что не хотите исполнить мою просьбу, то я принуждена открыть тайну: Штерн и есть Штирнер, а я его жена, урожденная Эльза Глюк, по мужу Штирнер.
Качинский был поражен.
- Неужели Кранц был прав? - сказал он после паузы.
- Кто такой Кранц?
- Кранц - сыщик. Он поставил целью своей жизни отыскать Штирнера. Не так давно он встретил в Москве Штерна и стал уверять меня, что это и есть Штирнер. Тогда мне стоило больших трудов убедить Кранца, что он введен в заблуждение внешним сходством.
- Теперь, надеюсь, вы признаете мою просьбу основательной? - спросила Эльза, довольная произведенным эффектом.
- Штерн - это Штирнер! - мог только произнести Качинский и глубоко задумался.
Эльза выжидательно смотрела на него.
- Ну что же, да или нет?
- Нет!
- Но если Штерн-Штирнер согласится на опыт?
- Он не согласится.
- Посмотрим! Я сама поговорю с ним. Подождите здесь, я сейчас приду.
Качинский остался на террасе, следя за удаляющейся Эльзой.
Она спустилась вниз к палатке на берегу и стала о чем-то говорить со Штирнером, который внимательно слушал ее, потом кивнул головой.
"Неужели ей так скоро удалось уговорить его? - подумал Качинский. - Ведь он всегда с ужасом отказывался, когда я предлагал ему сделать попытку вернуть память о прошлом".
Эльза пригласила Штирнера идти за собой.
- Он согласен, - сказала Эльза, поднимаясь на веранду, - согласен и даже сам просит вас об этом.
- Вы согласны? - спросил, еще не веря, Качинский.
- С большим удовольствием. Ничего не имею против, - ответил Штирнер.
Качинский задумался: "В конце концов я ведь каждую минуту могу погасить у Штирнера память о прошлом. Я буду следить за ним".
- Ну что ж, пусть будет по-вашему, - сказал Качинский. Он вынул из кармана коробочку - аккумулятор-усилитель, приложил к виску и мысленно приказал, фиксируя Штирнера глазами:
- Садитесь и усните!
Штирнер покорно уселся и тотчас уснул, закрыв глаза и опустив голову.
- Обычно к усыплению мы не прибегаем, - сказал Качинский, обращаясь к Эльзе, - но это трудная операция. Я верну ему прежнее сознание всего на десять…
- На двадцать! - сказала Эльза.
- Ну, на пятнадцать минут, не больше. Надеюсь, за это время он не натворит больших бед. На всякий случай я буду следить за ним из комнаты, уже с этим вы должны примириться. Ровно через пятнадцать минут он вновь станет Штерном.
Качинский замолчал и стал сосредоточенно смотреть на Штирнера.
- Сейчас он проснется. Я ухожу.
Качинский ушел в дом и стал у двери так, что с веранды его не было видно.
Штирнер несколько раз глубоко вздохнул, приоткрыл глаза и вдруг опять закрыл их, ослепленный ярким солнцем. Переход от полумрака большого зала в доме Готлиба к сверкающей поверхности океана был слишком резким. Наконец, щурясь, он открыл глаза.
- Что это? Где я? Эльза? Ты?.. - он бросился к ней и стал целовать ее руки. - Милая Эльза! Но что это значит? Я не соберусь с мыслями…
- Садитесь, Людвиг, - ласково сказала она, - слушайте и не перебивайте меня. У нас только пятнадцать минут на это свидание… Я вам все объясню. Вы ушли в ту бурную ночь, превратившись в Штерна. И вот мы опять встретились с вами. Как? Я вам скажу потом, если у нас останется время. А теперь я прошу вас скорее сказать мне то, что мучило меня все это время, эти три года.
- Три года? - удивленно повторил Штирнер.
- Скажите мне правду: вы не виноваты в смерти Карла Готлиба?
- Я же вам говорил, Эльза. Смерть Готлиба действительно произошла от несчастной случайности.
- Но второе завещание было составлено всего за месяц до смерти. Это тоже случайность?