- Что здесь творится? - раздался за спиной Конана голос Масардери, и дама в полупрозрачной домашней одежде вышла к спорщикам. При миле Кэрхуна ее лицо изменилось, любопытство и обеспокоенность сменились скукой. - А, это ты, Кэрхун! - произнесла она таким тоном, что Конан счел себя полностью удовлетворенным.
- Да, дорогая. - Кэрхун обошел Конана, как если бы огромный киммериец был башней или каким-нибудь другим громоздким строением. - Заглянул проведать тебя и узнать, как твое самочувствие. Говорят, вчера в городе на твои носилки было совершено нападение.
Масардери чуть вздохнула.
- Ты прав, действительно на рынке вышла отвратительная сцена. И к тому же малопонятная. Я до сих пор не понимаю, с чем связаны все эти покушения… и покушения ли это вообще. Но неприятности - точно. - Она кивнула в сторону Конана. - На всякий случай я наняла телохранителя.
- О! - Кэрхун скорчил гримасу, которая могла означать что угодно, кроме одобрения.
Масардери взяла его за руку и развернула к Конану лицом.
- Конан, это Кэрхун, мой племянник. Точнее, племянник моего покойного мужа.
- А, ну тогда понятно, - буркнул Конан.
Туранец ответил ему полным торжества взглядом. Конан только усмехнулся.
Кэрхун заговорил с дамой так, словно Конана не было поблизости:
- Дорогая, ты не предложишь мне холодного питья? День только начался, но жара уже стоит невыносимая. Думаю, будет буря.
- Прошу в дом, - спохватилась Масардери. - Я еще не вполне проснулась, так что позволила себе быть невежливой. Прости.
- Какие могут быть счеты между родственниками! - махнул рукой Кэрхун. - А ты моя любимая родственница, - добавил он так многозначительно, что лишь такая опытная в обращении с мужчинами дама, как Масардери, могла не заметить скрытого в его тоне намека.
Заметив, что Конан входит в гостиную вслед за госпожой, Кэрхун недовольно нахмурился.
- А это для чего? - Он повелительно кивнул Конану: - Я намерен поговорить с хозяйкой дома наедине.
- Если у тебя нет в мыслях ничего непристойного, то мое присутствие тебя не стеснит, - парировал Конан. - Меня наняли для того, чтобы я охранял ее. Чем я и намерен заняться - прямо сейчас.
- Говорят тебе, неотесанный варвар, я ее родственник! - Казалось, Кэрхун теряет терпение.
- Говорят тебе, толстый туранец, я - ее телохранитель! - фыркнул Конан. - Не играй со мной в игры, тебе все равно не выиграть.
Кэрхун схватился за рукоять кинжала.
- Что ты себе позволяешь?
- А ты?
Они впились друг в друга взглядом. Затем Конан откинул голову назад и расхохотался.
- Я останусь при Масардери, это решено, - объявил он. - Я не буду вмешиваться в ваш разговор. Скоро ты вообще забудешь о моем присутствии. Но не требуй, чтобы я ушел, - я стараюсь не отходить от нее ни на шаг, поскольку имел уже случай убедиться в том, что госпоже Масардери действительно угрожает опасность.
- Он прав, - мягко заметила Масардери. - И не будем больше спорить об этом, хорошо?
- Можно подумать, это я пытаюсь тебя убить! - возмущался Кэрхун.
Нет… Я так не думаю, но это не важно, - продолжала Масардери. - Я не могу сейчас объяснить всего, потому что это звучит по меньшей мере невероятно… Во всяком случае, мне будет спокойнее, если Конан останется рядом. Считай что моей прихотью.
- Хорошо, - сдался Кэрхун.
Он прошел в комнату и устроился в том самом кресле, где вчера так уютно отдыхал Конан. Положил ноги на скамеечку, откинулся на спину, принял из рук хозяйки большой кубок с прохладным, сильно разбавленным вином.
В конце концов, в том, что я хочу тебе сказать, действительно нет ничего непристойного, - добавил Кэрхун. - И тайны здесь тоже нет. - Он мельком глянул в тот угол, где устроился Конан, и поморщился, заметив, что варвар непринужденно наливает себе неразбавленного вина в огромный кубок с большим рубином.
Масардери уселась на ковры, скрестив ноги. Конан успел уже заметить, что помимо внешности, выдававшей в Масардери гирканское происхождение, эта дама сохранила также некоторые привычки кочевого народа. Объяснить это воспитанием было невозможно, поскольку выросла она в "веселом доме", где любая девушка умела стать такой, какой хотел ее видеть клиент. Нет, то говорил в Масардери голос крови.
Давным-давно Туран был основан гирканцами - последователями пророка бога Эрлика, Вечноживого Тарима, и с тех пор гирканцы, светлокожие, с точеными чертами лица, считались в этой стране аристократами. Низкорослые, плотные туранцы с иссиня-черными волосами давно вели оседлый образ жизни и возделывали землю; гирканцы, сохранявшие многие привычки и обыкновения воинственных кочевников, несколько презирали своих мирных соседей.
Непринужденность, с какой Масардери сидела на коврах скрестив ноги, говорила о ее принадлежности к диковатому и воинственному народу больше, чем ее светлая кожа. Конан мгновенно отметил эту разницу между дамой и ее собеседником и взял на заметку. Масардери была куда ближе ему по духу, чем многие мужчины.
Впрочем, Кэрхуна, кажется, эти мысли занимали меньше всего. Отхлебнув из кубка, он решительно заявил:
- Дорогая тетя, тебе необходимо отправиться и путешествие.
- Путешествие? - Масардери подняла брови. - Боюсь, что путешествие меня добьет. Я и гак еле жива…
- Тебе нужно сменить обстановку, - пояснил Кэрхун. - Коль скоро кто-то в Акифе так настойчиво добивается твоей смерти, ты должна уехать. На время, разумеется. Пусть улягутся страсти, пусть остынут кинжалы, уже вынутые из ножен, и пусть они вернутся в ножны.
- Звучит весьма образно, - сказала Масардери, покосившись на Конана.
Варвар сохранял каменное лицо. Он напоминал истукана - за тем, впрочем, небольшим исключением, что истуканы не употребляют вино с таким удовольствием и из таких больших кубков.
- Я предлагаю тебе уехать вместе со мной и еще парой кузин в мое имение на одном из Туранских островов, на море Вилайет. Там прелестный климат. Если у тебя и есть тайные враги, то им придется проделать немалый путь, а потом еще и проплыть по морю до острова… Ты будешь отделена от неприятностей проливом! Что скажешь, тетя?
- Как это мило, когда ты называешь меня "тетей", дорогой Кэрхун! - рассеянно произнесла Масардери.
Конан между тем с равнодушным видом взирал не то на хозяйку, не то на стену. Он никак не выражал своего отношения к предложению Кэрхуна. С одной стороны, уехать означало признать свое поражение. Враг может затаиться и выжидать, пока Масардери не успокоится и не вернется в Акиф. И вот тогда, когда она будет ожидать этого менее всего, нанесет удар.
С другой стороны, возможно, за время ее поездки страсти действительно улягутся. А Конан будет рядом с женщиной до тех пор, пока не встретится с ее врагами лицом к лицу и не одолеет их. Когда вчера на Масардери накинулся нетопырь, Конан почувствовал, что ему брошен вызов. Киммериец был не из тех, кто уклонялся от вызова.
- Хорошо, - сказала наконец Масардери, видя, что надеяться на совет от телохранителя не приходится. - Я согласна. Отправляемся завтра же, если ты готов. Это отличная идея! Я наконец отдохну от этого душного города - и от капитана городской стражи, который, кажется, подозревает меня во всех этих ужасах и убийствах. Так что я могу зарезаться у него на глазах - он только воскликнет: "Я же говорил, она сама покушалась на собственную жизнь!"