Переправляться через узкий пролив было решено утром, и вскоре после рассвета Кэрхун пошел договариваться с перевозчиками.
По всему было очевидно, что здесь Кэрхуна очень хорошо знали и ценили как щедрого господина, которому часто требовался корабль, так что он быстро нашел нужного ему капитана. То был очень смуглый кривоногий туранец с огромным носом и крохотными черными глазками. Солнце и ветер выдубили кожу капитана, голос его сделался хриплым от привычки постоянно кричать, перекрикивая шум ветра и волн и гомон людских голосов.
Завидев Кэрхуна, он обрадовался и заорал во всю мочь:
- Никак господин Кэрхун! Какая радость-то! Моя "Королева Вилайет" всегда к вашим услугам!
С распростертыми объятиями он бросился к Кэрхуну, но в последний миг приостановился и начал низко кланяться.
Кэрхун молвил:
- Ты прав, старый друг, работа действительно есть. Я рад, что встретил тебя здесь и не придется нанимать какой-нибудь другой корабль.
- Другой корабль? - завопил капитан. - Чтоб мне сгореть и сдохнуть, если вам придется по какой-то причине нанимать другой корабль! Да поселятся в моих кишках сразу четыре ветра и да разорвут они меня на четыре зловонных куска!
- Полагаю, это было бы излишне, - засмеялся Кэрхун. - Теперь слушай внимательно.
Капитан выпрямился и всем своим видом изобразил глубочайшее внимание.
- Я путешествую с дамами, - проговорил Кэрхун важно. - Ты понимаешь? Не с обыкновенными девицами, - тут капитан понимающе подмигнул, ибо Кэрхуну не раз доводилось возить к себе на остров разного рода девиц в пестрых одеяниях, - а со знатными дамами. Особенно одна из этих дам мне дорога.
- О, - пророкотал капитан, - это мне понятно.
И он зажмурился, поместив на лице сладострастную ухмылку.
Кэрхун строго приказал:
- Вот таких улыбок на корабле не надо, иначе госпожа будет возмущена. Она - дама изысканного воспитания и очень хорошего происхождения. Настоящая аристократка, гирканка. Богатая. Я хочу жениться на ней. Никаких намеков на любовные связи, особенно с девицами веселого нрава! Ты понял?
- Разумеется.
- Никакого пьянства.
- Сутки как-нибудь продержимся.
- И не сквернословить.
Капитан стал мрачнее тучи, а затем заорал, приседая от натуги:
- Изо всех сил постараемся держать рог на замке, чтоб нам передохнуть от лихорадки и изойти в блевотине!
- Выразительно, - молвил Кэрхун. - Стало быть, ты хорошо все понял.
- Лучше не бывает.
Кэрхун отправился к своим спутникам сообщить приятную новость - корабль с громким названием "Королева Вилайет" готов принять на борт пассажиров и уже стоит под всеми парусами.
Немедленно началась погрузка. Провозились, впрочем, до полудня. Сперва долго затаскивали повозки, потом уговаривали лошадей. Кучу времени потратили на ослика, принадлежавшего Мэн-Ся. С осликом никто не мог совладать. Животное раздувало брюхо, упиралось копытами, кусалось и исторгало из себя отвратительные звуки. В конце концов Конан, потеряв терпение, оглушил его ударом кулака между ушей и попросту занес на борт на руках.
Арвистли стоял на берегу с отрешенным видом. Он созерцал погрузку так, словно пытался извлечь из всей этой суеты некий философский смысл.
Кузины визжали, боялись идти по сходням и в конце концов трое негров-носильщиков перенесли их на борт, усадив себе на закорки. Кузины были в восторге, негры, судя по всему, - тоже.
Масардери была в очень хорошем настроении. Светило солнце, море переливалось яркой синевой, ветерок колыхал траву на холмах у берега. Красавец-корабль, хоть и небольшой, но очень хорошо оснащенный, покачивался у пристани. Его треугольный парус был выкрашен в алый цвет и посреди него красовалось изображение крылатого солнца с двумя глазами.
Капитан изо всех сил старался сдерживать свои чувства и поэтому изъяснялся по большей части громовым мычанием. Очевидно, невнятное "м-м-м-м!!!" и "э-э-э!!!" заменяли у него те слова, которые он привык произносить в подобных же ситуациях.
Конан - и тот развеселился. Стоял, подбоченясь, возле Масардери и осматривался по сторонам.
- В такие дни, как сегодня, мне начинает казаться, будто все люди вокруг только тем и заняты, что стараются насмешить меня, - сообщила Масардери.
Конан фыркнул.
- Это чувство не оставляет меня большую часть жизни, - заметил он. - Особенно когда я наблюдаю за персонажами, вроде Кэрхуна. Такая почтенная личность, просто умрешь от смеха!
Масардери вдруг нахмурилась.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего. - Конан пожал плечами. - Просто он мне не нравится. Но это, разумеется, не мое дело.
- Как это - не ваше, если он вам не нравится?
- Я хотел сказать: меня совершенно не касается то обстоятельство, что почтенный Кэрхун - пройдоха и негодяй.
- Не понимаю, - строго произнесла Масардери, - как вы можете осуждать моего родственника, когда даже не знаете его.
- Кое-что я о нем знаю, - возразил Конан. - Будьте с ним осторожней, вот и все. Он не опасен, - добавил киммериец, - просто может причинить неприятности.
Если Конан и хотел этими словами успокоить госпожу Масардери, то добился прямо противоположного результата. Она насупилась и несколько раз посмотрела на суетящегося Кэрхуна с явным неодобрением.
Наконец сама дама взошла па корабль, сопровождаемая Конаном. Сходни убрали, паруса наполнились ветром, и "Королева Вилайет" вышла в море.
Ей предстояло миновать узкий пролив, обойти несколько островов, пройти мимо опасных рифов и затем подобраться к цели, минуя еще одну гряду скал, выходящих прямо из воды и особенно опасных в момент отлива.
Морские птицы пронзительно кричали в вышине. С берега какие-то люди махали кораблю руками, и Конан подумал о том, что морское плавание всегда поначалу представляется своего рода праздником. Опасности, бури, болезни от нехватки воды и гнилой пищи - все это наступает потом; но пока берег не скрылся из глаз, праздник не прекращается. А поскольку сейчас "Королеве Вилайет" предстояло плыть вдоль берегов все время, морская часть путешествия обещала стать особенно приятной.
Несколько раз им попадались навстречу рыбаки, и пассажиры "Королевы" весело окликали их, а те, в свою очередь, обменивались с командой "Королевы" весьма солеными шуточками. Что взять с неотесанных рыболовов! Они ведь не получали строгих указаний от Кэрхуна касательно правил поведения при знатных дамах.
Арвистли, очень бледный, находился на нижней палубе. Почти все время он свешивался за борт и давился, а Мэн-Ся сидел поблизости с кувшином воды. Каждый раз, когда у Арвистли перекашивалось лицо, Мэн-Ся давал ему немного попить.
- Нет хуже, если тошнит на пустой желудок, - говорил маленький кхитаец. - Жидкости в теле должны находиться в полном равновесии, поэтому ты обязан постоянно пополнять запасы. Если блевать хочется, а нечем, может случиться удар.
Арвистли молча глотал воду и снова свешивался за борт. Он почти ничего не понимал из произносимого кхитайцем. Впрочем, тот и не рассчитывал, что его будут слушать внимательно. Главное - страдалец знал, что находится здесь не один, что поблизости некто ему сочувствующий. Журчание человеческого голоса, иногда вполне бессмысленное, может спасти жизнь. Так утверждал учитель Тьянь-По. И потому, являя милосердие к страданию живого существа, Мэн-Ся выполнял свой долг при Арвистли.
Конана меньше всего заботило самочувствие столь незначительного человека, каким был маг-шарлатан. Он внимательно всматривался в морские просторы. Несколько раз киммерийцу казалось, будто он замечает какой-то корабль, преследующий "Королеву".
Странное дело, этот корабль то появлялся почти совсем рядом, то вдруг исчезал в волнах. Он сам будто таял в мерцании вод, среди бликов растворенного в воде солнца. Конан жмурился, отводил глаза, а когда снова поворачивался туда, где только что неслась боевая галера, видел лишь воду и пустоту…
Эта игра света и теней продолжалась уже некоторое время. В конце концов киммериец начал сердиться. Что происходит? Опять какие-то магические штучки?
Он оставил Масардери одну - у той снова поднялось настроение, и она с наслаждением подставляла лицо морскому ветру, - и спустился туда, где видел Мэн-Ся с его приятелем.
- Арвистли никак не может заниматься наведением иллюзий, - заверил киммерийца Мэн-Ся. - Вы только взгляните на него! Нет, учитель Конан, такой человек, как Арвистли, здесь совершенно бессилен. Болезнь одолела его. Морская качка убивает моего друга.
- Передай ему мои поздравления, - сказал Конан. - Как только очнется, так сразу и передай. Потому что если бы его не убивала качка, его убил бы я, а это намного верней.
Мэн-Ся удивленно заморгал, но Конан уже поднимался наверх.
Корабль снова был виден. Теперь его заметили и моряки. Многие собрались на верхней палубе и показывали руками на длинную, выкрашенную в черное боевую галеру, которая догоняла "Королеву" так легко, словно та была детской лодочкой, выструганной из дощечки, а не отличным быстроходным парусником.
Капитан, напрочь позабыв обещания, данные Кэрхуну, изрыгал проклятия и отдавал приказания готовиться к бою.
- Пираты! Чума на голову и в задницу их мамаше! Откуда в этом проливе взялись пираты, так их и так?!! - орал он, топая ногами.
Кэрхун тоже поднялся на палубу. Он поглядывал на негодующего капитана, и на лице племянника Масардери застыло странное выражение. Он как будто был удовлетворен происходящим.
Разумеется, и думать нельзя было о том, чтобы сделать капитану замечание касательно его поведения. В боевой обстановке, как говорится, все средства хороши.