* * *
Когда Масардери, утомленная любовью, заснула, Конан оделся и тихо выскользнул из комнаты. Он подмигнул своим сообщникам-неграм, и те ответили ему полными понимания ухмылками.
- Где остановился этот маг, Арвистли? - спросил Конан.
Ему показали, и киммериец направился прямо в комнату к шарлатану.
Арвистли поднялся, когда гость без стука вломился к нему.
- Это ты, киммериец? - удивленно произнес Арвистли. - Что тебе угодно?
- Ответь на несколько вопросов, и я уйду, оставив тебя непокалеченным, - обещал Конан, бесцеремонно вытряхивая Арвистли из удобного кресла и усаживаясь туда сам. - Кто попросил тебя изготовить любовные снадобья?
- Кэрхун, естественно, - ответил Арвистли. Он сразу успокоился и отвечал так, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся. - А что? Это очень простая штука. Пара несложных заклинаний и мазь с приятным запахом.
- Ради этого он и пригласил тебя принять участие в нашей увеселительной поездке? - продолжал Конан.
- В общем и целом да. Видишь ли, Конан, я кое-чем обязан Кэрхуну. Я бездельничал и путешествовал, переходя от одного богатого покровителя к другому. Такой образ жизни помогал мне изучать человеческую природу, а заодно и перехватывать крупицы магического знания. Как-то раз я попал в неприятность. Женщина. Богатая наследница. Я влюбился, и она, кажется, отвечала мне взаимностью… Клянусь, мы только разговаривали! Она интересовалась магией, я рассказывал ей разные вещи… Ну, положим, не все они были правдой. Но она решила попробовать. Она все принимала на веру, маленькая доверчивая птичка! - На глазах Арвистли выступили слезы. - Я сообщил ей рецепт одного магического зелья, которое - как утверждалось в той книге, где я это вычитал, - способствует росту волос и прибавлению ума. Я никогда не говорил, будто сам пользовался им! Клянусь, клянусь! А она решила попробовать. Естественно, на себе. Настоящий маг все пробует только на себе… Она умерла… Тогда стали известны подробности наших ночных разговоров, наших тайных свиданий. Стали допытываться: почему мы встречались тайно? Почему? Да потому, что ей нравились секреты! Она вообще считала, что магия должна свершаться под покровом ночи, в темноте… Но как это объяснить уничтоженному горем отцу, куче родственников и охотников за приданым? Меня схватили и обвинили в убийстве…
Арвистли содрогнулся всем телом при этом воспоминании.
- Меня поместили в тюрьму в Иранистане. С ворами и убийцами, в темном сыром подвале. Вся эта слизь на стенах, крики истязуемых, голод, отвратительная еда - которую у меня сразу же отбирали более крепкие заключенные… Я молил о смерти. Вот до чего дошло. Да, я хотел умереть! А потом пришло избавление. Кэрхун. Он сошел в это подземелье вместе с тремя стражниками, двое из которых охраняли его, а третий светил ему факелом. Как я смотрел на него из моего грязного угла, куда забивался в попытках держаться подальше от моих товарищей! Ты даже представить себе не можешь, что такое - быть в тюрьме, в оковах, среди толпы грубых, жестоких людей!
- Ну почему же не могу? - возразил Конан. - Напротив, Арвистли, это-то я как раз очень хорошо себе представляю. - Он подался вперед и устремил на мага пронзительный взгляд. - Я и сам бывал таким грубым и жестоким. Попробуй припомнить самого отвратительного из своих сокамерников и запомни: я умею быть вдвое хуже. Но продолжай. Меня увлекает твоя повесть.
Арвистли жалобно заморгал, углы его рта задергались.
- В любом случае, я прошу о снисхождении, Конан. Я только пытался объяснить тебе, что был очень благодарен Кэрхуну. Я смотрел на него из моего жалкого угла так, словно он был божеством. Свободный, богатый человек. От его воли зависело в тот миг все… И вдруг он называет мое имя. Оказывается, он прознал о том, что некий маг был посажен в тюрьму по обвинению в убийстве. Навел обо мне справки и внес большую сумму денег. Попросту говоря, он выкупил меня. Смотри.
Арвистли протянул к Конану руки, и киммериец увидел на запястьях мага следы от кандалов.
- Я очень страдал! - добавил шарлатан просто. - Моему благодетелю нужен был человек, владеющий основами магического искусства. Он привел меня в свой дом, вылечил, окружил заботами, оградил от моих врагов, а затем перевез в свое имение на острове. Он рассказал мне о страсти, что сжигала его, и попросил составить для него приворотное зелье.
- Впервые слышу о том, чтобы можно было добиться взаимности от денег, - сказал Конан.
Арвистли глупо уставился на него.
- О чем ты говоришь, киммериец?
- Я говорю о той подлинной страсти, которая не дает Кэрхуну покоя ни днем, ни ночью. О его неразделенной любви к большим деньгам.
- Господин Кэрхун достаточно богат, чтобы… - начало было Арвистли, но Конан бесцеремонно прервал его.
- Как бы ни был он богат, ему нужно больше. Вот что я хотел тебе сказать. По-твоему, все обстоит так романтично? Господин Кэрхун влюблен в супругу своего дядюшки, поэтому он жаждет взаимности - а теперь, когда она овдовела, появилась возможность заполучить ее в жены… Так?
Арвистли кивнул, однако выглядел он при этом немного растерянным.
- В общем и целом, да, так.
- Кэрхун вполне довольствовался бы деньгами своего покойного дядюшки, без необходимости брать в жены его супругу.
- Ты дурно судишь о нем! - вспыхнул вдруг Арвистли. - Не смей при мне говорить о Кэрхуне такие отвратительные вещи!
Конан с любопытством смотрел на это неожиданное проявление силы духа. Киммерийца как будто забавляла горячность мага. Даже взгляд холодных синих глаз варвара немного смягчился.
- Ты думаешь о нем гораздо лучше, чем он заслуживает, - сказал Конан примирительным тоном. - Дай срок, и ты убедишься в том, что я не ошибаюсь. У меня было время убедиться в том, что в большинстве случаев люди охотно оправдывают худшие наши ожидания. Впрочем, ты мне начинаешь нравиться. Твоя глупая преданность этому негодяю выглядит трогательно.
Конан встал с кресла и навис над съежившимся магом настоящей горой.
- В любом случае я запрещаю тебе давать какие-либо действенные зелья Кэрхуну или кузинам.
- Но они просят, - пролепетал Арвистли. - Как я могу отказать им?
- Я ведь тоже прошу, - с угрозой проговорил варвар.
- Я не сумею сказать "нет"…
- Ты ведь говоришь "нет" мне, - сказал Конан.
Арвистли моргнул и жалобно вздохнул.
- Похоже, я попал в переделку, - сказал он. - Посоветуй, что мне делать?
- Дай какую-нибудь безопасную мазь, без наговоров и заклинаний. Обмани их. Только не рассказывай мне, что тебе не доводилось этим заниматься, - все маги жулики и обманщики, кроме наиболее злостных негодяев.
И произнеся эту заключительную фразу, киммериец вышел из комнаты, оставив Арвистли в полном смятении.
Глава седьмая
Пираты-призраки
После Аграпура торговый караван, вместе с которым ехали путешественники, претерпел существенные изменения. К путникам добавилось еще семеро купцов со своим грузом, верховыми животными, телегами и слугами; все они направлялись в Кхитай и Вендию. Возле переправы путешественникам предстояло расстаться с караваном, поскольку торговцы намеревались обойти море Вилайет по южному берегу, в то время как Масардери и ее свита собирались сесть на корабль и плыть до острова, где у Кэрхуна было имение.
Путешествие до самого берега моря Вилайет прошло для путников без особенных приключений - если не считать того, что встречи болтливых кузин с чернокожими слугами Масардери сделались регулярными: каждую ночь слышалось хихиканье из их палатки. Масардери никак не показывала Конану, что помнит проведенное с ним в постели время. Она держалась с киммерийцем приветливо и ласково, но без всякой интимности. Конан не настаивал на продолжении их отношений. В конце концов, ему слишком хорошо было известно, какая сила толкнула Масардери в его объятия, и пользоваться магией в любви он считал ниже своего достоинства. Если уж на то пошло, у Конана имелись собственные чары, данные ему богами.
Он знал, что нравится Масардери. Знал и то, что она признательна ему за молчание. Масардери принадлежала к числу женщин, которых смущали порывы необузданной страсти.
Кэрхун молча злился, а Арвистли тащился чуть в стороне от своего благодетеля и виновато моргал белесыми ресницами. Единственный человек, который обращался с Арвистли по-прежнему весело и с уважительным любопытством, был Мэн-Ся. Молодой кхитаец без конца расспрашивал Арвистли о разных заклинаниях, о людях, с которыми водил знакомство маг. Закончилось тем, что Арвистли взмолился:
- Ты вытаскиваешь из меня сведения клещами! Пощади, Мэн-Ся! Я уважаю твое стремление к знанию, но не приходило ли тебе на ум, что не всякое знание идет на пользу человеку? Умоляю тебя, ради всех богов и всей философии, которую ты чтишь; - не пытайся применять на практике то, о чем я тебе сообщил. Однажды человек изготовил зелье по моему рецепту - и дело закончилось смертью. Я до сих пор оплакиваю его… ее. Ту женщину. Конан знает. - Он вздохнул. - Мне не нужна на совести еще одна смерть.
- О, прости! - кхитаец сразу стал серьезным и поклонился. - Я был слишком назойлив, учитель Арвистли. Но кладезь твоей премудрости заинтересовал меня сверх всякой меры, а наша философия учит, что нельзя увлекаться ничем сверх меры.
- Весьма мудрая философия, - сказал Арвистли.
И весь остаток дня они говорили исключительно о женщинах и еде, так что к вечеру Арвистли развеселился и вел себя как ни в чем не бывало. Это бесило Кэрхуна; впрочем, тот помалкивал и ограничивался лишь злобными взглядами в сторону мага и его молодого собеседника.