Поражаюсь, но с радостью могу заверить, что, хотя я все время сознавал обстоятельства, в которых все это происходило… они меня тогда нисколько не беспокоили и я вполне справился… Вероятно, причиной был искренний и темпераментный энтузиазм Маргреты.
Точно так же мне никогда раньше не приходилось спать голым на траве. Думаю, мы проспали около часа.
Когда мы проснулись, Маргрета велела мне побриться. Я не мог бриться сам, так как у меня не было зеркала. Но Маргрета смогла и сделала это со свойственной ей добросовестностью. Мы стояли по колено в воде; я взбивал в ладонях мыльную пену и намыливал лицо, Маргрета брила, а я по мере необходимости намыливался снова.
- Вот, - сказала она наконец и поцеловала меня в знак окончания трудов праведных, - так сойдет. Ополоснись и не забудь помыть уши. А я поищу полотенце. Твою рубашку… - Она поднялась на берег, а я наклонился и принялся плескать водой в лицо. - Алек…
- Я плохо слышу тебя, вода журчит.
- Пожалуйста, дорогой!
Я выпрямился, протер глаза и оглянулся.
Все наше имущество исчезло… Все, кроме моей бритвы.
17
Но вот, иду я вперед, и нет Его, назад - и не нахожу Его, делает ли Он что на левой стороне, я не вижу, скрывается ли на правой, не усматриваю. Но он знает путь мой, пусть испытает меня - выйду, как золото.
Книга Иова 23, 8–10
- Что ты сделал с мылом? - спросила Маргрета.
Я поглубже втянул воздух и медленно выдохнул.
- Я тебя правильно понял? Ты спросила, что я сделал с мылом?
- А что бы ты хотел, чтоб я сказала?
- З-э-э… не знаю. Но только не это. Тут происходят чудеса, а ты меня спрашиваешь о каком-то куске мыла.
- Алек, чудо, которое происходит вновь, и вновь, и вновь - перестает быть чудом, оно превращается в докучливую неприятность. Слишком часто, слишком много. Мне хочется завыть или удариться в рев. Потому-то я и спросила насчет мыла.
Я и сам был на грани истерики. Но слова Маргреты подействовали на меня, как ушат холодной воды. Маргрета? Та, что спокойно перенесла айсберги и землетрясения, которая ни разу не захныкала в несчастье… она хочет завыть?!
- Мне очень жаль, дорогая. Мыло я держал в руке, когда ты меня брила. Когда я ополаскивал лицо, его у меня уже не было - предполагаю, что положил его на берег. Но точно не помню. Это важно?
- Да нет, думаю, не очень. Хотя этим кусочком "Камей" мы воспользовались только один раз и он составил бы ровно половину нашего имущества, если бы его удалось разыскать, поскольку другой половиной была бы бритва. Может, ты и положил его на берег, да я его там не вижу.
- Значит, исчезло. Марга, у нас есть более неотложные дела, о которых надо позаботиться еще до того, как мы снова испачкаемся так, что нам снова понадобится мыло. Еда, одежда, место для ночлега! - Я выбрался на берег. - Обувь!!! У нас нет даже обуви. Что будем делать? Я ничего не соображаю. Была бы у меня Стена плача, я бы хоть мог оросить ее слезами.
- Успокойся, родной, успокойся.
- А ничего, что я тихонько поскулю?
Она подошла ко мне, обняла и поцеловала.
- Поскули, если хочешь, дорогой. Поскули за нас обоих. А потом будем решать, что делать.
Ну, когда Маргрета обнимает меня, я недолго остаюсь в депрессии.
- А нет ли у тебя какой-нибудь идеи? Не могу придумать ничего лучше, чем вернуться обратно на шоссе и попытаться схватить попутку… но это мне не очень по душе. По причине моего внешнего вида. Даже фигового листа и того нет. Не видела ли ты где-нибудь поблизости фиговых деревьев?
- А разве в Техасе растет инжир?
- В Техасе все растет. Ну так что будем делать?
- Вернемся к шоссе и пойдем.
- Босыми? Может быть, постоим, выставив большие пальцы? Босиком нам все равно далеко не уйти. У меня нежные подошвы.
- Они закалятся. Алек, мы должны двигаться. Хотя бы для того, чтобы поддерживать свой боевой дух. Если сдадимся - мы погибли. Я уверена.
Через десять минут мы уже медленно шли по шоссе к востоку. Но это было совсем не то шоссе, с которого мы недавно сошли. У него было четыре полосы, а не две, и с обеих сторон тянулась широкая мощеная обочина. Изгородь, ограничивавшая полосу отчуждения, представляла собой не три ряда проволоки, а стальную решетку высотой с меня. Нам было бы очень трудно добраться до шоссе, если бы не ручей. Мы снова залезли в воду и, задержав дыхание, с трудом проползли под решеткой. Мы опять вымокли (рубашки-полотенца у нас уже не было), но теплый воздух поправил дело в одну минуту.
Движение на шоссе было куда оживленней, чем на том - прежнем; как грузовое, так и то, которое показалось нам пассажирским. И шли машины фантастически быстро. Как быстро, я определить не мог, но мне казалось, что их скорость вдвое больше, чем у любого другого дорожного транспорта, который мне приходилось видеть. Может быть, они мчались так же быстро, как трансконтинентальные дирижабли.
Там были огромные машины - вероятно, грузовики, - которые выглядели скорее как товарные железнодорожные вагоны, а не как обычные грузовые машины. Они были даже длиннее вагонов. Но когда я присмотрелся, то понял, что каждый состоял практически из трех машин, соединенных вместе. К такому выводу я пришел, пытаясь сосчитать число колес. Шестнадцать на машину? И еще шесть на чем-то вроде локомотива, присобаченного спереди, итого пятьдесят четыре колеса. Разве так бывает? Эти левиафаны двигались бесшумно, если не считать свиста воздуха и шороха шин по покрытию шоссе. Мой профессор динамики был бы очень доволен.
По ближней к нам полосе шли машины меньших размеров, которые я предположительно счел легковыми, хотя внутри их никого не заметил. Там, где должны были быть окна, поверхность казалась сделанной из зеркал или полированной стали. Машины были длинные, низкие и обтекаемые, как дирижабли.
Теперь я увидел, что шоссе не одно, а два. Транспорт на той половине, что была ближе к нам, шел на восток, а на расстоянии по меньшей мере в сотню ярдов другой поток стремился на запад. Еще дальше, видимая только в промежутки между машинами, тянулась прочная стена, образуя северную границу самой широкой из всех виденных мной полос отчуждения.
Мы тащились по обочине шоссе. Я уже начал сомневаться, что нас подберет какая-нибудь попутная машина. Даже если они замечали нас (что нельзя было утверждать со всей определенностью), то как могли остановиться на такой скорости? Тем не менее каждой проезжавшей машине я показывал поднятый большой палец.
Свои сомнения я держал при себе. После того как мы прошли какое-то, казалось, бесконечное время, машина, которая только что обогнала нас, вышла из ряда, свернула на обочину, остановилась не менее чем в четверти мили от нас, а затем пошла задним ходом, причем с такой скоростью, которую я счел чрезмерной, поскольку мы тоже двигались к ней. Мы торопливо отошли подальше в сторонку.
Машина остановилась рядом с нами. Зеркальное покрытие шириной в ярд и примерно столько же в высоту отскочило наподобие подъемной двери подвала, и я сообразил, что вижу пассажирский салон. Водитель посмотрел на нас и ухмыльнулся:
- Глазам своим не верю!
Я попробовал улыбнуться в ответ.
- Я и сам не верю. Но, как видите, вот они - мы. Подвезете?
- Возможно. - Он оглядел Маргрету с головы до ног. - Погляди-ка, какая прелестная штучка! Что случилось?
- Сэр, мы потерялись, - ответила Маргрета.
- Похоже на то. Но как вам удалось потерять еще и одежду? Вас похитили? Или что? Ладно, с этим можно и подождать. Меня зовут Джерри Фарнсуорт.
- А мы - Алек и Маргрета Грэхем, - ответил я.
- Рад познакомиться. Что ж, кажется, оружия у вас нет - исключая ту штуковину, что у вас в руке, мисс Грэхем. Что это такое?
Она протянула ему коробочку.
- Безопасная бритва.
Он взял ее, повертел и вернул обратно.
- Будь я проклят, если не так. Не видел ничего подобного с тех самых пор, когда был еще слишком мал, чтобы бриться. Ну, не думаю, чтоб вам удалось взять меня в заложники с этой игрушкой. Влезайте. Алек, можете сесть позади; ваша сестра займет место рядом со мной.
Еще одна секция покрытия поднялась вверх.
- Спасибо, - ответил я, припомнив горькие слова о нищих, которые не выбирают. - Марга не сестра мне, а жена.
- Счастливчик! Не возражаете? Если она посидит рядом со мной?
- Ох, конечно, нет.
- Я думаю, что от вашего ответа измеритель напряженности зашкалил бы. Дорогая, вам, пожалуй, лучше сесть сзади, вместе с мужем.
- Сэр, вы пригласили меня сесть с вами, и мой муж вслух выразил свое согласие.
Маргрета скользнула на переднее сиденье. Я было открыл рот, но тут же закрыл, обнаружив, что сказать мне нечего. Потом я уселся на заднее сиденье, и мне показалось, что внутри машина гораздо больше, чем снаружи; сиденье было широкое и удобное. Двери закрылись; "зеркала" оказались окнами.
- Я сейчас снова войду в поток машин, - сказал наш хозяин, - так что не противьтесь механизму обеспечения безопасности. Иногда этот "жучок" взбрыкивает не хуже буйвола Брамы - до шести "g" или больше. Нет, погодите минуточку. А куда вы направляетесь? - он поглядел на Маргрету.
- В Канзас, мистер Фарнсуорт.
- Зовите меня Джерри, дорогая. Вот так голышом и пойдете?
- У нас нет одежды, сэр - мы ее потеряли.
- Мистер Фарнсуорт… Джерри, - вмешался я, - мы в ужасном положении. Потеряли все, что у нас было. Да, мы пробираемся в Канзас, но сначала нам где-то надо раздобыть одежду… Может быть, в Красном Кресте? Не знаю. А мне надо найти работу, чтобы добыть немного денег. И тогда мы продолжим наш путь в Канзас.