- До свиданья, Николай Николаевич.
Напевая "Были сборы не долги, от Кубани и Волги…", я отправился принимать душ. Пока всё шло, как было задумано. После душа оделся, спустился вниз на первый этаж отеля в ресторан и заказал себе завтрак. Покончив с завтраком, расплатился и попросил официанта вызвать мне такси через час. Потом поднялся к себе в номер и приступил к осмотру двух кофров, стоящих возле окна в гостиной. Именно им, или, точнее, тому, что лежало в них, и предстояло сыграть главную роль. Все было на месте, и все было готово. Как-то некстати вспомнилось высказывание, что "смерть - это состояние, в которое впадают некоторые пациенты с целью унизить своего лечащего врача". Хмыкнув, я про себя три раза сплюнул через левое плечо. В это время позвонил портье и сказал, что такси ждет. Взяв кофры, я спустился вниз к машине.
Доехали мы быстро. Дверь мне открыла сама Александра Николаевна. Была она бледна и взволнована.
- Николай Николаевич ждет вас, господин Егоров, - сказала она вместо приветствия. - Проходите.
Мы поднялись по уже знакомой лестнице в кабинет. Юденич сидел в том же кресле, вид у него был усталый, но решительный. И одет он был в парадную форму.
- Что, последний парад, Николай Николаевич? - спросил я генерала с иронией.
- Надеюсь, что нет. Но на всякий случай… Знаете, мы всю ночь проговорили с Сашенькой и решили, что полгода туда, полгода сюда в моем положении не играют уже существенной роли. А риск и авантюры… Я всю жизнь рисковал. Почему бы не попробовать еще раз, а? - И Юденич с вызовом посмотрел на меня.
- Мне нравится ваш настрой, но никаких "всяких случаев" не будет, Николай Николаевич. Все болезни делятся на две категории: безнадежные и пустяковые. Безнадежные, как вы понимаете, вообще не лечатся, а пустяковые проходят сами. Поэтому снимайте ваш парадный мундир и ложитесь вот на этот диван. Будем переводить ваш запущенный случай из первой категории во вторую.
- Однако, юмор у вас, Андрей Егорович. Э-э-э… несколько казарменный. У нашего штабного медикуса он звучал в другой интерпретации, но смысл был тот же. - Генерал улыбнулся.
- А разве он был не прав, ваш медикус, генерал? Ладно, давайте не отвлекаться, Николай Николаевич. Лучше приступим. А я по ходу буду вам рассказывать, что и для чего я делаю. Держите вот этот маленький мячик в левой руке и начинайте его сжимать.
Я перевязал жгутом руку генерала выше локтя и подождал, пока проявятся вены.
- Сейчас я вам сделаю в вену два укола. Первый - с иммуностимулятором.
- Простите, с чем?
- Это такое лекарство, которое подхлестнет защитные силы вашего организма, Николай Николаевич.
- Понятно. А второй?
- Второй укол - это мощный антибиотик. По-простому, это лекарство будет убивать вашу болезнь. После этого мы рядом с вами поставим вот эту стойку, из которой через вену медленно будет поступать в вас последнее лекарство. Это смесь очень активных элементов, которые необходимы вашему организму для восстановления и вывода всей той дряни, которая в нем накопилась. - (Я решил не говорить, что параллельно подлатаю и все органы, пусть это будет приятным сюрпризом как для него, так и для его жены, хе-хе…) На все про все каждый день мы будем тратить по два часа в течение недели. Ну что, готовы?
- Готов.
Последующие два часа прошли в обычной медицинской рутине и хлопотах, в результате которых к концу процедур генерал просто заснул. Лихорадочный румянец на его щеках исчез, и он перестал постоянно подкашливать. Я убрал все назад в кофры и знаком попросил Александру Николаевну выйти из кабинета.
- Он долго будет спать? - тихо спросила меня она, когда мы вышли.
- До вечера. Будьте готовы, что проснется он очень голодным и может потребовать поесть самые невероятные вещи. Не удивляйтесь, если он захочет сырой печени или, например, молока с кровью. Это нормальная реакция организма на восстановление. На столе я оставил таблетку, дадите ему вечером перед сном. Это хорошее, безвредное снотворное. Чем больше он сейчас будет спать и есть, тем лучше. Я приду завтра в это же время, и мы все повторим.
- Спасибо вам, Андрей Егорович. Вы дали мне надежду… Я буду молиться за…
- Лучше пошлите за мясником и бакалейщиком, Александра Николаевна, - прервал я начинавшуюся было патетику. - Это сейчас нужнее. А сейчас позвольте откланяться.
Всю неделю я приезжал к Юденичам и повторял процедуру. К седьмому дню генерал заметно преобразился. В глазах появился задор, он набрал в весе и выглядел теперь лет на пятьдесят. А когда я приехал в последний раз чуть раньше обычного, дверь мне долго не открывали. Я уже начал было волноваться, не произошло ли что, как дверь распахнулась и в ней появилась смущенная Александра Николаевна. Генеральша была несколько встрепана, на щеках играл предательский румянец, а три верхние пуговицы на платье были застегнуты не в те петли. И надо признать, что смущение и легкая распакованность в одежде ей очень шли.
- Ох, простите, господин Егоров. Я отослала Катю за продуктами, а мы с Николаем Николаевичем разбирали его бумаги наверху и не слышали ваш звонок в дверь.
- Это вы меня простите, Александра Николаевна, что не предупредил, что буду на полчаса раньше. Вы позволите пройти?
- Да, да, конечно. Проходите.
- Как себя чувствует Николай Николаевич? - спросил я, входя в дом.
- Просто чудесно. Он стал такой энергичный! - И она опять залилась девичьим румянцем.
- Очень хорошо.
Юденич встретил меня сильным рукопожатием.
- Господин генерал, - обратился я к нему, - сегодня мы поведем последнюю процедуру, а на завтра я хотел бы, чтобы вы пригласили своего лечащего врача. Пусть он вас обследует. Хотелось бы услышать его мнение. Вы не против?
- Да перестаньте, Андрей Егорович, все и так ясно. Я никогда себя так хорошо не чувствовал, кроме как будучи юнкером.
- И все же я настаиваю, Николай Николаевич. Объективность выше всего.
- Хорошо. Мой лечащий врач знает меня еще с войны и по моей просьбе немедленно меня освидетельствует. Завтра в двенадцать вас устроит?
- Устроит. А сейчас давайте проведем последние инъекции.
На следующий день к назначенному времени я сидел в кабинете Юденича и наблюдал, как его осматривает личный врач. Сказать, что он был ошарашен, это значит не сказать ничего.
- Ничего не понимаю, ничего, - бормотал он растерянно и в который раз принимался слушать легкие и сердце генерала.
- Или я внезапно стал полным профаном, или произошло чудо, - заявил доктор после очередного обстукивания и проверки генеральского пульса.
Закончив обследование, эскулап, усталый и взъерошенный, сел в кресло и потребовал коньяка. Бутылку. Выпив залпом сразу целый бокал, он задумчиво потер переносицу и сказал:
- Если коротко, Николай Николаевич, то вы абсолютно здоровы. И никогда не болели. Что и как произошло, я не знаю. Но факт остается фактом. Я наблюдаю вас давно и каждый ваш хрип помню наизусть. А сейчас все исчезло. Вы здоровы как лось. Это я могу заявить со всей определенностью. Если поместить ваш случай в медицинский журнал, то слава вам обеспечена.
- И вечная головная боль, - засмеялся Юденич. - Поэтому давайте лучше молчать.
Когда врач, еще что-то бормоча под нос, ушел, генерал, проводив его до дверей, вернулся и сел напротив меня. Несколько минут мы помолчали, смотря друг на друга.
- Неблагодарность никогда не была моим худшим качеством, Андрей Егорович, - обратился он ко мне. - Я уверен, что, промолчи я сейчас, вы просто попрощались бы со мной и исчезли из моей жизни. Откуда такая уверенность, я не знаю, но так действительно произойдет. Однако я всегда плачу по счетам. И поэтому полностью в вашем распоряжении. Прошу только одного, чтобы моя честь была не запятнана. Что мне надо делать? Говорите прямо.
- А вам собственно ничего делать и не надо, Николай Николаевич, как только продолжать свою общественную деятельность. Только в более широком масштабе.
- Простите?
- А чего вы ожидали, генерал? Что я потребую у вас, чтобы вы начали доставать мне кровь младенцев? Или предали всех ваших боевых товарищей? Или отдали мне вашу супругу на поругание? Смешно, ей богу.
- Ну, до такого в своих мыслях я не доходил, но все же предполагал, что к этому, не приведи Господь, может быть близко. Признаюсь, что твердо готов был уйти из жизни, если вы оказались бы негодяем и потребовали от меня поступить бесчестно. Я не смог бы жить, находясь в разладе между долгом и честью.
- Давайте закроем этот беспредметный разговор, генерал. Я же вам обещал, что не буду предлагать вам переступать через рамки морали. Так как, вы согласны просто продолжать вашу общественную деятельность в вашем фонде "Общества ревнителей русской истории"?
- Готов. И чувствую в себе силы.
- Хорошо. Тогда слушайте. Для начала вы переедете жить в Швейцарию и переведете туда ваш фонд. Оттуда вам необходимо будет расширить деятельность вашего фонда на всю Европу и США. В каждом крупном городе должен быть реально работающий филиал вашего фонда, со своей газетой и журналом. Выкупите время на радио и будете вести ежедневную часовую передачу, утром и вечером, в самое популярное время на языке страны пребывания. В крупнейших газетах должны быть еженедельные статьи о России. Вся деятельность должна быть направлена на создание ее положительного образа. Не СССР, не бывшей империи, а именно России как явления. Привлекайте журналистов, комментаторов радио, историков, археологов. Для этого на счет вашего фонда вам ежемесячно будет переводиться миллион долларов США. Работайте с размахом, не задумываясь о средствах.