В "прошлой жизни" лишь золотой орел на визитке (и, по началу, репутация "блаженного") удерживали местные власти от того, чтобы рыбалка стала резко убыточным для меня занятием: вообще-то для промысла требовалась особая лицензия (именуемая "рыбным билетом") и ловля рыбы без такой лицензии считалась браконьерством, за которое можно было и в тюрьму сесть, причем довольно надолго. Если рыбак, конечно, не дворянин - а я первое время сам на рыбалку бегал, а формально детишки, со мной рыбачившие, могли считаться моими "гостями". Теперь же билетами я запасся заранее, и не только "на уду", но и для ловли сетью с лодки. Так что "прокормом" сейчас занимались два десятка мальчишек, сидевших с удочками с утра и до поздней ночи.
А еще с ними сидели два здоровых мужика с револьверами: "дед" быстро отреагировал на наезд "огородников", промышлявших браконьерством в Татарской балке. Найти же пару пожилых отставников, с револьвером знакомых, в городе оказалось нетрудно.
Ну а я - в ожидании доставки моих "индустриальных" заказов - занялся сельским хозяйством: большая часть грядок была уже прикрыта рамами с пропарафиненной бумагой, и в "закрытый грунт" морковку, картошку и капусту посадили десятого апреля. А одиннадцатого - посеял и пшеницу. Большая сеялка - штука очень удобная, позволяет сеять быстро - так что уже в воскресенье работа была закончена. Надеюсь, я не промахнулся… вот пруды, правда, были заполнены совсем не до краев. Что было понятно: вместо одного сейчас вода собиралась сразу в три, по площади превышавшие старый уже раз в пять. Но ведь и испаряться вода будет впятеро быстрее - так что тут тоже был простор для деятельности. Я даже знал, для какой - но сперва нужно было начать много зарабатывать.
Заказанные станки и комплектующие к окончанию сева уже прибыли, "электростанция" тоже была установлена и проверена - и даже листовая "лопатная" сталь, закупленная на французском заводе, большей частью была нарезана силами трех нанятых рабочих. Жалко, что кроме как резать и гнуть листы они больше ничего толком не умели делать.
Довольно неожиданно пришлось рассориться с Ильей, сманив Васю Никанорова. Первый раз Илья меня почему-то встретил очень неласково, когда я приехал в мастерские с заказом на шатуны. Пришлось идти к Вербину, начальнику станции. Степан Степанович встретил меня как родного, поинтересовался здоровьем, чаем напоил, поспрашивал как в Австралии дела с железными дорогами обстоят… Скучно ему было. По весне-то дел на дороге мало, основные перевозки начинаются через месяц после открытия навигации - а с мелкой текучкой вроде ремонта путей или обслуживания поездов помощники справлялись. Выяснив цель моего визита, он распорядился заказ принять - и Илья его, сквозь зубы, принял. Но без Васи дело было не осилить.
Сманить же его оказалось не очень трудным, ведь коварный я знал, чем его можно соблазнить: у него было просто маниакальное пристрастие к новым станкам. Правда, когда Вася, открыв стоящий в сарае "электростанции" ящик, увидел Бромлеевский токарный станок за триста рублей, я подвергся "нещадной критике":
- Вот уж не знаю, вы ли меня обманули или вас обманули, но на таком станке я работал еще лет десять назад, на станции станки и то получше будут. Так что, господин хороший, пойду-ка я обратно, может, не выгонят меня навовсе.
- Вася, это еще не станок, а просто станина со шпинделем. Станок, самый новейший, ты себе сам и сделаешь, точнее вы вместе сделаем. Вот тут чертежи - сам посмотри, что должно получиться.
- Так это, вот тут, чтобы шестерни такие сделать, я даже и не знаю какой станок нужен - показал он на чертеж косозубой шестеренки, - а тут их, гляжу, много. Ежели руками такие делать, то, думаю, неделя на каждую уйдет, а то и две…
- Руками мы их делать не будем, хотя ты прав, работы будет много. Но тут и токарных работ хватит, поэтому станков таких у меня два: на одном будем делать детали для другого. Но и это не очень срочно, для начала нужно вот какую штуку сделать - и я показал ему чертеж оребренного цилиндра от мотора воздушного охлаждения.
Василий изучал чертеж довольно долго. Потом положил на верстак и задумчиво произнес:
- Вы, вашбродь, наверное все же зря меня к себе позвали. Я вам как на духу скажу: не знаю, как вообще такую деталь сделать можно. Если кто ее и сделает, так это Миронова, у нее спросите, а я - точно не сделаю.
- Погоди, чего ты тут сделать не можешь: - я достал из-под верстака отливку и стал показывать пальцем - тут аккуратно расточить надо и отшлифовать, тут и тут - только отшлифовать, а в этих местах просто дырки просверлить… Что сделать-то нельзя?
- А, так это литьё! Я-то думал, что выточить надо. Эту работу я сделаю, даже на станке этом сделаю. Конечно, станок-то собрать нужно, но я соберу. Извиняйте, вашбродь, выходит, я теперь вас обманул…
- Да не за что извинять, так что начинаем работать. И прекрати называть меня "благородием", да и из себя дурака не изображай. А кстати, кто такая Миронова? Я про такую что-то никогда и не слышал.
Оля Миронова была дочерью машиниста с Грязе-Царицынской дороги. Семья была небольшая - только Оля и Митрофан, ее отец - так что с раннего детства ей приходилось проводить больше времени в кабине паровоза, нежели в обществе других детишек. Машинист - профессия уважаемая, и оплачиваемая очень неплохо, так что вне паровоза семья проводила время в неплохом собственном домике на Крестецкой улице неподалеку от вокзала. Но года три назад девочка осталась одна.
Вообще-то девочка двенадцати лет от роду, оставшись фактически без какой бы то ни было родни и средств к существованию, в современной России имела два выхода, и первый - быстренько умереть с голоду - был не худшим в этом коротком списке. Но Оля решила поискать третий выход - и нашла его.
Швейных машин в городе было не очень много, но город все же был купеческий, и штук пять приличных ателье с машинками имелось. Да и почти все магазины готового платья были ими обеспечены: подгонка одежды по фигуре была не "дополнительным сервисом", а суровой необходимостью, так как эти самые "готовые платья" (а так же рубашки, костюмы и даже пальто) выпускались фабриками трех, может быть пяти размеров, причем рукава "фабриканты" шили точно на горилл, а штанины рассчитывались явно на граждан с ногами от ушей.
"Зингер" - очень простая в обслуживании машина. Но если ее настроить на батист, то брезент она вряд ли сошьет. А если все же сильно постараться, то после старания она и батист шить не будет - так что девочке работы хватало. В основном - мелкой, именно перенастроить машину, но довольно часто попытками "шить брезент" хозяева доводили тонкий механизм до неработоспособного состояния. И иногда даже нужно было заменить сломавшиеся детали.
От отца девочке, кроме дома, осталась и небольшая мастерская, в которой рукастый машинист делал всякие красивые мелочи для дома и иногда кое-что ремонтировал соседям. А в мастерской был и небольшой токарный станочек с ножным приводом.
Поскольку чаще всего изогнувшиеся иглы портили шпульки, сначала Оля догадалась изготавливать на станке эти самые шпульки и стала продавать их владельцам швейных машин. Специфика импорта из Америки заключалась в том, что к машинке прилагалось всего две шпульки, что создавало известные неудобства. Олин товар нашел определенный спрос: девочка продавала свои изделия по гривеннику, а запасная американская шпулька стоила двадцать пять копеек. Попутно оказалось, что юная "промышленница" и наладить машинку может, и даже мелкий ремонт провести.
Ну а когда она изготовила своими руками новый челнок, репутация ее на этом "рынке" взлетела до небес и девочка стала единственным "мастером" для всех владельцев швейных агрегатов. Прослышав о ее талантах, один из городских часовщиков попросил ее сделать какую-то сломавшуюся деталь от немецких "курантов" на доме купца Божескова, поскольку на заказ такой из Германии потребовалось бы несколько месяцев. И при выполнении этого заказа открылся удивительный талант дочери машиниста: она безо всяких измерительных инструментов сделала железяку полностью соответствующую оригиналу. Глаз-алмаз, иными словами.
Правда все ее таланты лишь позволяли ей не умереть с голоду: ремонтом дюжины швейных машин на сытую жизнь заработать трудно, а "курантов" в городе больше не было. И когда я предложил Оле постоянную работу, она не раздумывала ни секунды. Причем сначала согласилась, и лишь потом спросила насчет зарплаты.
А я сначала договорился о работе, и лишь потом поинтересовался возрастом. Вообще-то законы детский труд ограничивали какими-то рамками, но мне и в голову не могло прийти , что этой девушке, которая легко "слона на ходу остановит и хобот ему оторвет", недавно только пятнадцать исполнилось.
Станок Никаноров распаковал, поставил и наладил всего лишь за пару дней, после чего они с Олей приступили к изготовлению мотора - двухцилиндрового V-образного, на два литра и в двадцать четыре силы: этот мотор был специально разработан "в прошлый раз" в качестве "мобилизационного" варианта для Ирбитского мотоцикла и изготовить его было возможно чуть ли не в сельской кузнице. А я занялся строительством "корабля".