- Именно, господин капитан. Здесь же все выгребли в Австрийскую. Мобилизация. Уже не только строевых брали - подряд забирали. А людям пахать надо. Да и всякое-разное. Вдоль железки живем, но не одной дорогой кормимся. Лошади завсегда потребны.
- И не страшно вот так табуны гонять по степи?
- Да привыкла. У нас тут под конец войны и после страшные дела творились. Кто счеты сводит, кто грабит, кто просто урод. Монголы, хунхузы, азиаты, варнаки. Свои же соседи в степи встретят - не пожалеют. Там закона нет. - Она оглянулась и, убедившись, что никого рядом нет, спокойно сказала: - Не беспомощная я. Уж поверь. Я людей убивала. Нельзя было иначе. Поймают - пожалеешь, что на свет родилась. И сейчас с карабином езжу. Да не смотри так! Давно в одиночку не бегаю. Молодых и горячих полно. Они пашут - я командую. У меня даже собственный телохранитель заимелся. У него весь род китайцы убили, так нашел себе хозяина. Я даже не спасала, как в занимательных книжках, просто похоронить родственников помогла. Вот и таскается сзади. Сам себя нукером назначил.
- А вторая половина чья?
- Это как водится. Рябушинского. Помнишь такого?
- Еще бы.
В поселке это был самый уважаемый еврей. Потому что самый богатый. Перекупщик и ростовщик. Всегда тут как тут, если неплохо заработать можно. И в скототорговле, и в хлеботорговле участвовал, и несколько магазинов имел по Маньчжурии.
- Он, конечно, сволочь изрядная, но слово держит. Это ведь не просто так - пригнал лошадей и деньги считай пачками. Сам знаешь, связи нужны. И чтобы цену не сбивали, и порекомендовать, да и его деньги на первых порах нелишними были. Вот и сотрудничаем. У него таких, как я, много, да большинство другими делами занимаются. Более прибыльными, но и опасными.
- Это как?
- А вот поживешь - осмотришься. Зачем зря болтать. Хотя недели маловато будет. У нас ведь граница только с японцами охраняется. А на тыщи верст через Монголию и Синьцзян кто угодно шляется. Китайцам не до севера, они у себя отношения выясняют, и шляются туда и обратно неизвестно чьи караваны. От нас оружие течет. Ну хлеб еще да сахар. От них что угодно. В Китае много добра. Вплоть до девчонок-рабынь и опиума. Уж чай везут - не приведи господь, тоннами. В любой магазин в поселке зайди - сколько угодно привозного. А на упаковках и иероглифы, и английские, немецкие и японские надписи. Чего душа пожелает купить можно. Только закажи. Не только у нас. По всей железке так, да и в Дальневостоке наверняка. Сама не видела, врать не буду, у меня разрешения на торговлю в Руси нет, но чтобы не было?! Какие там таможни с налогами! Так всегда найдутся любители грабануть караван с чужими ценностями. Там много взять можно, да кусаются охранники. Я раз видела, горную пушку тащили. А уж пулеметы - в порядке вещей.
- Оружие, говоришь, контрабанда… А хочешь военную тайну скажу? Страшную-престрашную, и чтобы никому?
- Ну, - насторожилась Стеша.
- А назначили меня к вам начальником КОПа. И скоро с моей подачи приедут несколько дотошных господ в экономический отдел. Контрабандистов ловить и Рябушинских сажать по тюрьмам. Уж очень Владимир раздражает вся эта торговля чаем и прочими радостями. Миллионы мимо государственных карманов проходят.
- Так тебе хазаки и дадут развернуться. Жди. А вольности?
- А запрет на торговлю помимо государства с Китаем? Куда они денутся. Пожили в свое удовольствие - пора и честь знать. Русь слегка оправилась и вспомнила про окраины. Может, меня потому и прислали. И местный, и не хазак. Да и не в одиночку я этим заниматься буду. Заставы ставить будут. Три полка уже перебрасывают с запада. Мы вот сидим, а чоновцы в эшелоне катят на восток. Будут вешать большой амбарный замок на границе.
Она долго молчала, потом сказала:
- Это дело долгое. Не так просто тропки перекрыть. Да и кровь будет обязательно. Слишком многие с этого кормятся. Среди начальства тоже.
- Ну сразу и Русь не строилась. А полномочия на начальство у меня имеются. Не в первый раз. Иных уже и расстреливал.
- Не шутишь, - посмотрев на него, решила Стеша. - Так ведь и тебя стрельнуть могут. Великая сложность.
- А у меня свои нукеры имеются, и не один. Не первый год вместе, и сами кого хочешь на куски порежут. Я своих парней сюда привез. Если уж горцев ловили и… м-да… не суть. У каждого своя банда. А моя с официальными документами и пострашнее любого варнака будет.
- Тогда хоть по знакомству предупреди, если что.
- А ты не ходи через границу. Серьезно говорю. И не рассказывай никому. Скоро и так узнают, а что брат - могут в вину поставить. И знаешь что, посчитай, сколько ты Рябушинскому должна, и мне скажи. Я деньги найду. Не надо, чтобы он имел возможность на тебя давить. Знаю я этих деятелей. Через семью захочет договориться. Или угрожать начнет. Мне проще его закопать - хоть громко, хоть тихо, - но тебе здесь жить. Давай сделаем чисто. Расплатишься - и сама себе голова. Мне и без твоих коняжек дел хватает прекрасно, а с деньгами не бедствую. Да и занять у кого имею. Без ростовщиков и банков несколько тысяч без проблем найду.
- Не, - покачала Стеша головой, - так неправильно. Деньги счет любят. Мне чужого не надо. Все равно будет твоя доля, только больше.
- Ну и веди бухгалтерию, - с досадой отрезал Ян, - будешь справку присылать к концу года. За вычетом подарков племянникам. Все равно у меня никого больше нет. Ядзя не в счет. Как замуж выскочила - и письма ни разу не написала. Сестра называется. Жив отец был бы, непременно прибил за свинство.
- А говорят, заявился к Тульчинским красавец молодой, да в чинах, да весь орденами обвешанный, - громко сообщил женский голос.
У забора стояли две молодые девушки. Та, что повыше, знойная брюнетка, даже не скрываясь, изучала Яна. Взвешивала, измеряла и прикидывала упитанность. Вторая, в скромном платьице и с длинной русой косой, смотрела слегка смущенно. Речи даже по здешним понятиям были нахальные. Приставать к незнакомым мужикам не слишком прилично.
- А я вижу, врут, - гнула свое брюнетка. - Это где ж такое случается, чтобы молодой да воспитанный двух красавиц в упор не замечал? И потом, шо за вид? Рубаха деревенская и ноги босые? Куда герой подевался? Один вахлак деревенский в наличии.
- Громче кричи, Ривка, - посоветовала Стеша, - он еще вдобавок контуженный. Плохо слышит. Заодно соседи в курсе будут.
- Наверняка и память потерял! - ничуть не понижая голоса, воскликнула та. - Кто обещал жениться? А?
- Матерь Божья, - изумился Ян, вставая и подходя к забору, - не узнал. Ты ж соплячка совсем была. Вечно в драной рубашке со старшего брата.
- Вот тебе еще одна из нашего нового сословия. Работать за мужика и всех на себе тащить, - тихо сказала Стеша. - Отец слепой совсем стал, так она за него работает, и не хуже.
Если ее он еще забыть мог по причине малолетства, то отца ее знал весь поселок. Единственный часовщик на всю округу. Крайне нужный любому владельцу настенных и носимых на цепочке часов. Тогда еще наручные были огромной редкостью, но не было механизма, которого бы Хаим неспособен был починить. А без точного знания времени евреи чахли и сохли. Когда наступает выходной - суббота? А когда свечи зажигать? А когда на молитву идти? Это исключительно русские определяли сроки плюс-минус лапоть по солнцу. Правильный еврей должен знать точно. Без хорошего часовщика никак.
- А стала какая! - Ривка повернулась, показывая, какая она вся из себя и демонстрируя платье. - Хороша?
- Во! - согласился Ян, показывая большой палец. - Только врешь: ничего не обещал.
- Подтверждаю: память потерял. Я сказала - значит, так и есть. Заставим. А это Гражина. Учительницей в школе работает, - показывая на подружку, объяснила. - Коса длинная, ум большой и быстрый.
- Я сейчас уйду, - заявила та.
- Еще стеснительная. Правду говорю. Чистую правду. Хорош мяться. Две такие девушки топчутся у тебя под носом, а ты смотришь как баран. Пошли гулять. Вечером еще и танцы. Нас необходимо сопровождать.
- Сейчас, - согласился Ян. - Минута. Переоденусь.
- Ты мундир надень, - посоветовала Стеша, - и представительно, и, возможно, морду с ходу не набьют.
Ян усмехнулся и умчался в дом. Побывать дома и не подраться? Погулять с девушкой? Сколько лет долг, долг, долг… Обязанности, обязанности. Он в отпуске!
- Нет ответа? - спросила Стеша Гражину.
Та безнадежно махнула рукой. Она уже и не надеялась найти. Учительница была не местная. Родители жили в Бухаре, и после восстания никто их не видел. Тогда многих убивали за не такое лицо или не ту веру. Правых и виноватых уже не найти. Началось все под лозунгом автономии, специально для приманки широких масс местных дехкан и ремесленников, и очень быстро превратилось во всеобщую резню. В первую очередь громили русских и вообще приезжих, однако не забывали и между собой счеты сводить.
Хазаки потом спалили полгорода и прошлись по Фергане и Туркестану железным гребнем, уничтожая всякое сопротивление и взрывая местные мечети. Если и остались там баи с муллами не той направленности мыслей, так в могилах, да мертвых не поднять. Самарканд, Бухара, Наманган, Андижан и бывший центр мятежа Коканд обезлюдели. Практически не осталось старого населения, и запросы ничего не давали. Сейчас там целенаправленно расселяли корейцев, с большим пониманием отнесшихся к получению гражданства Руси взамен призыва в армию. Да еще и участки готовым ехать на новые места давали из конфискованных.