Потеря взводного сержанта стала большой неудачей. Пирсон многому его научил и был с ним очень терпелив. Гаргер знал, что тот бы не вынес, если бы его отстранили от командования. Мысль о таком позоре пугала его больше, чем перспектива идти в бой. Но Гаргер не только выжил, но и открыл в себе талант командира танка. Паники, напряженности, ощущения боли в животе и заикания, которые он испытывал в Форт-Ноксе и во время первой недели в роте, больше не было. Когда началась стрельба, все словно стало на свои места. Не было ни паники, ни страха. Его ум был ясен, как никогда. Ему еще многому предстояло научиться, и командир и старпом во многом помогли ему, пока группа стояла в районе сбора.
В конце концов, он освоит командование ротой и все тонкости штабной работы, потому что он понял, что может и будет овладевать выбранной специальностью.
* * *
Дорожный марш к линии фронта оказался тяжелым и изматывающим для Эвери. Его опасения и нервозность усиливалось неспособностью спать днем. Гаргер сказал ему накануне отбытия, что когда русские впервые начнут по нему стрелять, у него может случиться шок или нервный срыв. Для его друга это был простой, но хороший совет. Эвери попытался расслабиться, но заметил, что теперь беспокоиться по поводу возможного нервного срыва. Это была бы катастрофа. По крайней мере, после ранения он смог бы выжить. Но эвакуация из-за нервного срыва после первого же боя была слишком ужасным позором, чтобы даже думать о ней. Только внезапное осознание того, что он не знал, где они находятся, заставило Эвери забыть о стразе нервного срыва и ввергло его в пучину страха неспособности сориентироваться по карте.
* * *
Вскоре после 22.00 группа прибыла в район сосредоточения. Марш и занятие указанных позиций прошли как по маслу. На учениях мирного времени, группа никогда не совершала столь гладкого марша и столько гладкого занятия позиций. Бэннон, выбравшись из "66-го" поприветствовали Улецки:
- Ну, Боб, вы все сделали отлично. Действительно отлично. Вы скоординировали наши действия с немцами, через позиции которых мы будем проходить?
- Так точно, сэр. Я был на передовой во второй половине дня и несколько раз проверил маршрут. Все пройдет, как по маслу.
- Что насчет русских? Кто нам противостоит и есть ли какая-либо информация о них?
- Ну, во-первых, это не русские. Это поляки. Они атаковали немцев сразу после того, как я прибыл туда. Оказалось, русские не сказали полякам о немцах и те просто двигались вперед в походных колоннах, пока не столкнулись с ними. Немецкий командир роты успел занять позиции перед атакой. Поляки никогда особо не блистали. Их порвали на куски. Командир роты погиб, но его старший офицер принял командование и пока держится. Начштаба нашего батальона передал, что командир немецкого батальона ожидает еще одной атаки примерно этим вечером.
- Что ты думаешь о противнике?
- Танки старые, Т-55. Действительно второй сорт.
- Эй, с этим-то все нормально. За старые танки мне платят столько же, сколько за те, которые не хотят подбиваться. Скажи лучше, у тебя нет каких-то сомнений по поводу того, что тебе придется воевать против своих же?
- Сэр, они мне не свои. Они такие же красные, как и русские. Я бы предпочел убивать русских коммунистов, но если есть только польские коммунисты, я буду это делать.
От холодного и бесчувственного заявления Улецки у Бэннона по позвоночнику пробежал холодок. Темная сторона Улецки снова вырвалась наружу, и это его напрягало. Бэннона беспокоило, не скажется ли ненависть на трезвости мышления Улецки. Он надеялся, что нет. Ради него и его экипажа он надеялся, что нет.
- Боб, убедись что все, кого ты привел, вернуться туда, где им положено быть. Затем собери командный состав, и ждите меня здесь.
С3 батальона прибыл в роту одновременно с тем, как Улецки собрал совещание. Майор Джордан подождал, пока старпом не закончит доклад, а затем сообщил новую информацию. Батальон был на месте и готов. 1-й 4-го бронетанкового и артиллерийский батальон также были на месте. Пока что все шло хорошо. Насколько можно было судить, польская дивизия не знала о присутствии здесь их батальона. Все шло по плану.
Группа "Янки" двинулась вперед в 03.30. В 03.50 два американских и один немецкий артиллерийских батальона начали десятиминутную подготовку по польским позициям, одновременно определяя и подавляя их. В 04.00 передовые силы группы "Янки" -3-й взвод - прошли через немецкие позиции и начал атаку. Если все пойдет хорошо, в первой половине дня батальон будет на Зале, ожидая 1-го батальона 4-й бронетанковой, чтобы переправиться и направиться к Лейпцигу. Это, конечно, если не принимать во внимание любые попытки советов среагировать. Советы, несомненно, будут из кожи вон лезть, чтобы разбить бригаду где-то на этом направлении. Но всегда была возможность, просто возможность, что на этот раз план сработает.
После того, как все последние детали были обсуждены и на все вопросы были получены ответы, совещание закончилось. Командиры взводов разошлись, чтобы передать информацию и ответить на вопросы своих командиров танков. Когда все разошлись, Бэннон забрался на "66-й" и сказал Фолку заступать на вахту. Шутя, он добавил, что, так как Фолк дрых весь марш, ему и стоять первую смену. Бэннон будет стоять вторую.
Не мудрствуя лукаво, Бэнноном раскатал на крыше башни спальный мешок и лег спать.
После того, как Эвери и Хеброк закончили совещание с остальными командирами танков, Хеброк сказал командиру взвода забыть о делах, которые предстояло сделать перед наступлением и идти спать. Эвери был слишком измотан, чтобы спорить. Сейчас он мог беспокоиться только о собственной смерти. Ему приходилось прилагать все усилия, чтобы держать глаза открытыми. Он оперся на борт "21-го", а Тессман бросил Хеброку спальный мешок. Тот раскатал его рядом с гусеницей танка. Эвери даже не потрудился разуться. Он просто плюхнулся наземь, накрылся краем спального мешка и отключился от истощения. Он оставался без движения, пока его не разбудили в 03.10.
Группа "Янки" пропустила возможность лобовой атаки - атака поляков ожидалась через пятнадцать минут.
Военное счастье снова улыбнулось группе. Вместо того чтобы идти вперед и атаковать окопавшиеся польские танки и пехоту, поляки сами двинулись вперед и попали под огонь немецких войск и артиллерии, открывшей огонь по заранее просчитанным позициям. На войне удача была иногда не более чем вопросом времени: оказаться в нужное время в нужном месте. Если бы командир или офицер штаба бригады назначил бы атаку на 03.30, уже поляки бы имели преимущество. Но группа "Янки" получила двойное преимущество: мало того, что поляки начали разбиваться о немецкую оборону и избавили группу от необходимости прорывать собственную, они дали группе лишние полчаса сна.
Грохот боя впереди, жуткий свет осветительных снарядов, медленно плывущих по небу и вспышки разрывов, сделали момент пересечения границы Восточной Германии чем-то нереальным. Это было похоже на сцену из дешевого фантастического фильма. В такие моменты, когда человек еще не вступает в бой, но оказывается достаточно близко, чтобы видеть и слышать, страх достигает своего пика. Страх перед неудачей. Страх быть разорванным на части артиллерией. Страх смерти. Когда солдат идет в бой, все эти страхи переполняют его. После вступления в бой верх берут тренировки и инстинкты. Страх оттесняется необходимостью сражаться или умереть. Но раньше, когда еще есть возможность отступить, рациональный ум умоляет найти причину, чтобы остановиться и не идти дальше. Группа, однако, продолжала идти вперед, игнорируя рациональный ум. Они вступят в бой, несмотря на разум и здравый смысл.
Когда бронетранспортер сержанта Полгара аккуратно взошел на рампу, пересекая противотанковый ров на границе Восточной Германии, настроение сержанта было приподнятым. Впервые за шестнадцать лет в армии то, что он делал, имело смысл. Он вспоминал, себя рядовым во Вьетнаме, когда он и его товарищи ощущали разочарование и считали себя преданными, когда оказывались вынуждены прекращать преследование северовьетнацев, когда те уходили за вьетнамскую границу. Им никогда не позволяли пройти до конца и покончить с врагом и войной. Он вспомнил, как в 1977 году северокорейские солдаты зарубили топорами двух американских офицеров средь бела дня, и не было предпринято никаких ответных мер. Он вспомнил 444 дня позора, когда третьесортный Иран захватил в заложники американцев, и армия была не в состоянии их освободить. Как и для других военных, полумеры и ограничения, налагавшиеся на американских военных, для него не имели смысла.
Эта атака, однако, имела смысл. Впервые за свою военную службу он собирался перенести войну на территорию противника. Он и его солдаты получили шанс нанести удар в самое сердце врага. Больше не будет забегов к воображаемой линии, установленной политиками из расчета на лучшие показатели в следующем опросе общественного мнения, противнику больше не позволят сбежать в безопасное место, зализать раны и атаковать снова, там, где он сам захочет, как это было во Вьетнаме. Армия собиралась вырвать у врага сердце и напиться его кровью. Для Полгара только это имело смысл. Это был единственный способ покончить с войной.
* * *
На мгновение подполковник Рейнольдс решил задержать атаку, чтобы позволить немцам разобраться с поляками до того, как батальон выдвинется вперед. Он вызвал Бэннона и приказал ему подготовиться к остановке. Бэннон немедленно ответил, что группа идет в атаку.
Поляки начали отходить. Это был идеальный момент для атаки - пока они были в замешательстве.