Она выдавила из меня извинение.
Из меня, с рождения ни перед кем не склонявшего голову.
– Не ври.
– А, да, госпожа. Мне жаль. Я постоянно создаю проблемы Цукихи-сан.
– Вернёмся к теме.
– Как пожелаете.
Мы вернулись к теме.
Я говорил о том, что Арараги Коёми никогда никого не любил.
Я чувствую, что в этой беседе с Цукихи мы возвращались к теме необычно большое количество раз.
– Действительно. Если подумать, ты ни разу не приводил домой девушку… хотя парней ты тоже не приводил.
– Ну да. Потому я и не знаю, нравится мне кто-то или нет. Это словно язык другого мира.
– Но когда ты видишь то же самое в аниме, манге или дорамах, разве ты этого не понимаешь?
– Да я не то чтобы не понимаю, просто это вымысел. Это всё равно что поверить в существование драконов. Когда ты видишь стильную романтическую историю, ты думаешь: "О, круто. Мне это понравится"?
– Хм. Ты прав.
– Так говорит человек, поставивший себя на одну ступень с Эдисоном, – проворчала Цукихи. Похоже, сравнению с драконами недоставало убедительности, поэтому я предпочёл другое сравнение.
– После того, как ты прочитала Гарри Поттера, ты веришь, что можешь использовать Кафризл?
– Судя по твоим словам, ты Гарри Поттера не читал .
Моя попытка продолжить наступление провалилась.
К сожалению, заклинания огненного типа на Огненных Сестрах не работают.
Вот так всегда с сериями, если пропустишь момент, очень трудно начать.
– Быть может, верно и обратное.
– Э-э-э?
– Другими словами, в манге, аниме или дорамах ты обычно видишь любовные истории, которые очень красивы, или, по меньшей мере, драматичны. Поэтому на подсознании может отложиться идея того, что если у тебя не тот же уровень, то это не любовь. Прося слишком много света и показухи, я пропускаю мимо себя маленькую любовь, прячущуюся в повседневной жизни. Можно сказать, я жертва перегрузки информацией.
– Не то чтобы я не понимала, о чём ты говоришь и что хочешь сказать, но то, как ты говоришь, так похоже на попытку свалить ответственность на окружающих, что моя кровь закипает.
"Кто тут жертва, лицемер?" – сказала Цукихи, подняла ногу и поставила её на моё плечо. На самом деле, она хотела поставить её мне на голову, но не смогла так поднять ногу.
Цукихи опёрлась на моё плечо.
Обычно я бы отлупил её за это, но сейчас я был в положении, я очень терпелив, поэтому закрыл на это глаза.
Впрочем, мне показалось, что я перепутал, в чём мне стоит быть терпимым.
– Не нужно софистики, брат. Даже в этом перегруженном информацией обществе люди влюбляются.
– Ты придираешься к аргументу.
– Другими словами, по-твоему, человеку нормально жить без любви.
– О нет. Я полон любви. Можно назвать меня проповедником любви. Ты поймёшь это исходя из того, что меня зовут Наое Канецугу .
– С каких пор тебя зовут Наое Канецугу?
Не зовут.
Ни разу не называли.
– Однако нелюбящий брат, – сказала Цукихи.
Кстати, её нога всё ещё стоит на моём плече. Положение, в котором носок находился совсем рядом с моим лицом, скажем так, было несколько неудобным. Мне хотелось об него потереться.
– Нелюбимый брат, скажи
– Эй, сестра. Не говори обо мне так, будто я какой-то толстый терпуг .
– Нелюбящий брат, скажи.
Цукихи молча проигнорировала моё возражение и продолжила спрашивать.
Несмотря на то, что мы уже больше десяти лет живём под одной крышей, я не знаю, по какому принципу она решает, когда молчать, а когда отвечать.
– Ты не ненавидишь девушек?
– Хм? Что ты хочешь сказать?
– В смысле, ты не похож на женоненавистника.
– Да, и никогда им не был. Много раз я пытался казаться мизантропом-пессимистом, но я говорил, что делаю исключение для девушек.
– Большая часть человечества оказывается исключением.
– Верно.
К вашему сведению, эти слова были шуткой. Я никогда такого не говорил и вообще не пытался казаться мизантропом-пессимистом.
В беседе с моей сестрой, однако, мне лучше оставаться серьёзным и следовать фактам.
Я не смог остаться серьёзным.
Но ладно.
Тем не менее…
Я никогда не пытался казаться диким мачо.
Я не ненавижу девушек, и у меня нет проблем в общении с ними – по крайней мере, я так думаю (я не настолько уверен, чтобы утверждать это).
– Эм. Ну, это правда. Несмотря на то, что ты никогда никого не приводил с собой, раньше ты часто играл с моими друзьями и друзьями Карен-тян.
– Да?
– Ага. Ты был популярен среди наших друзей.
– Что? Я был Тимотеем?
Я могу быть частью шампуня.
Я быстро разбогатею.
– Первый и последний раз ты был популярен.
– Было такое время, ага… ладно.
Раз уж она упомянула, я вспомнил, что раньше Цукихи приводила друзей так, будто это была процессия феодального лорда, и играла с ними в Игру Жизни. Если количество друзей было нечётным, то меня втягивали в игру.
Но это было очень давно.
Я даже не скучаю по тем временам.
– В любом случае, я не ненавижу девушек. Всю свою жизнь я не был особо разборчив в их отношении.
Факт в том, что такой уж я.
Холодный и сухой, чью человечность я определял как песчаные дюны Тоттори, сейчас трясся, и, если подумать, то это значило, что происходит что-то важное. Возможно, небо и земля поменяются местами.
– И потому ты попросил у меня любовного совета.
– Да. Именно. Ну, я много чего сказал, но я вовсе не прошу однозначного ответа. Я подумал, что хотел бы использовать твой случай для сравнения. Твоего парня зовут, эм, Росокузава-кун?
– Да. Ты помнишь его.
– Только имя.
Никогда его не видел.
Не то чтобы я не помню ничего кроме имени. Я и не знаю ничего кроме имени.
– В какой момент ты решила, что он тебе "нравится"? Если честно, я хотел бы, чтобы ты ответила.
– Ну, я…
Цукихи засомневалась, надула губы и какое-то время молчала.
Возможно, она не столько сомневалась, сколько просто смущалась.
Какая милая негодница.
Я захотел поцеловать её.
– Да просто так.
– Просто так.
– Да. Ничего конкретного. Просто захотелось.
– А это нормально?
– Нормально. Такая уж штука – любовь.
Её последние слова показались поспешными. Возможно, она снова прятала смущение, но почему-то мне подумалось, будто она быстро оборвала объяснение.
Она сдалась?
Она настолько не верит в своего брата?
Это грустно.
Не зная, когда стоит сдаться, я начал сопротивляться.
– Ну тогда забудем о том шаге, расскажи, с чего всё началось. Почему ты вообще запала на этого Росокузаву-куна?
– Тоже просто так.
В этот раз она ответила мгновенно.
Однако это и правда был поспешный, раздражённый ответ.
Возможно, она не хотела говорить о себе – и я вполне мог понять её, но теперь, когда мы зашли так далеко, с её стороны это эгоистично.
– Причины не было. Просто так, просто так, просто так, – бормотала надувшаяся Цукихи. – Просто так, просто так, просто так. Я подумала, он мне нравится. Я почувствовала, что он мне нравится. Я поняла, что он мне нравится. Вот так.
– Есть предел нюансам.
И что это за трёхступенчатый процесс.
Даже если бы мне сказали, что так оно и есть, я не смог бы понять.
– Что мне в нём нравится. Я могу это по-разному сказать. Например, он классный, он добрый, высокий, богатый, я много причин могу придумать.
– …
Кто-то может подумать, что "богатый", затесавшееся среди её любимых черт, показывало суть Цукихи простым и понятным образом.
Но это было неважно.
Важна была следующая фраза.
– Однако, всё это ложь.
Вот эти слова.
– Можно сказать, что попытка понять чувства разумом – это гордыня. Не надо искать логики в искажении. Ты решил, что кто-то тебе нравится, и теперь пытаешься построить лестницу к этому заключению.
– Лестницу.
– Возможно не лестницу, а ракету. Да, похоже на строительство ракеты.
Цукихи захлопала в ладоши – похоже, это было хорошее сравнение, с которым она согласилась. Соглашаться с собой нечестно.
– Если ты думаешь, что хочешь быть с ней всегда, это любовь. Знаешь пословицу, брат?
– Какую пословицу?
– Тот, кто влюбился в лягушку, увидит лягушку на луне.
– Нет, никогда не слышал такой пословицы.
Однако её смысл я понял мгновенно.
Нет более понятной пословицы о любви.
И в то же время, я понял ее сбивчивые объяснения – если ты любишь кого-то, причина тебе не нужна.
Построить ракету, чтобы отправиться на луну, ха.
Действительно, "почему он тебе нравится?", "что тебе в нём нравится?" – неправильные вопросы. Спрашивать о том, в какой момент человек начинает "нравиться" – абсолютно бессмысленно.
Это не что-то строгое.
Это весьма расплывчато.
– Ладно, понятно, из-за одной теории, проникшей в мою голову, я никого никогда не любил.
– Ну, нельзя сказать, что ты не любящий человек. Любить других и любить одного человека – две стороны одной медали.
– Правда?