Свиридов театрально закатил глаза и жестом священника вознес руки к небу. Точнее, к потолку, это самое недружелюбное небо тщательно скрывающему.
- Туда, Паш, туда. С твоей хворью другого пути не бывает.
- А не рановато ли, Митя, ты меня хоронишь? Вот он я - живой! Дышу, разговариваю, а еще врезать могу от всей души, от тела покуда что не отделившейся.
Приятель вздохнул и укоризненно покачал головой:
- За что ты так цепляешься? Семьи нет - старую не сберег, новую не создал и не создашь никогда. Бабы твои, только про болезнь услышав, нос воротят. Может, работа любимая держит? Это ведь какая головокружительная карьера - помоишник постапокалипсиса. Раньше, как лох последний, на "лексусах" раскатывал, а нынче первый парень в подземелье - побирушка, собиратель металлолома и пустых бутылок, или чего вы там мародерите… Что потерять боишься? Унылый беспросвет, тухлые консервы, отравленную воду и зараженный воздух? Над чем так трясешься? Лично я считаю, что досталось тебе халявное избавление от всей опостылевшей безнадеги. Я бы сам на себя руки давно наложил, да вера не позволяет…
Подивился Лука речам "жизнелюба" Свиридова, но вслух лишь укорил:
- То-то руки пожать не можешь, ссышься своё избавление подцепить?
Дмитрий спорить не стал:
- Ссусь. Завидую тебе, но инстинктов побороть не могу, они велят до последнего мучиться. Вот так и живем, в муках и страхе…
- Балабол ты, Митя. Балабол и пустобрёх, - Лука больше не злился. Какой смысл в злобе, зачем её плодить, когда время на исходе? Успеть бы пару добрых дел напоследок сделать, всё легче ласты будет склеивать, спокойнее.
Митя на обидные эпитеты никак не среагировал. Помолчал немного, думая о чём-то своем, затем сказал:
- Тебя Василич к себе вызывает.
- Который из Василичей?
Вызывать - именно вызывать, а не звать или приглашать, мог только один Василич, и Лука прекрасно это знал. Но всё равно спросил. Глупо, конечно. Однако страх показаться смешным или тупым куда-то подевался после рокового медобследования.
- Начальственный, Павлик, начальственный.
- Чего хочет? В карантин быстрей засунуть или сразу - в расход?
- Понятия не имею, - Свиридов пожал плечами. - Но вакцину от твоей дряни точно не предложит.
- Гад ты, Митяй…
- Не серчай шибко. Не умею сочувствовать, когда зависть гложет… Прощай, Лука!
- Не прощу, - вяло огрызнулся сталкер и неторопливо побрел к начальственному Василичу.
* * *
Секретарша Наташа, прозываемая в народе секретуткой Парашей, при виде Луки испуганно завизжала.
"Ох, не зря тебя Парашей кличут", - привычно подумал горемычный сталкер, неприязненно рассматривая толстуху.
- Дура, чего визжишь, как порося? Мертвеца не видела? - он не стал особенно церемониться со всегда раздражавшей его особой. Настроения для дипломатии и прочих соловьиных трелей не было.
- Ишь, разговорился, - Наташа гневно зыркнула исподлобья, накручивая себя для ответной брани, однако её не по-женски грубый голос тут же сорвался, превратившись в ушераздирающий писклявый фальцет. Продолжать спор в столь вызывающе высокой тональности секретарша не решилась и без лишней словесной борьбы махнула в сторону начальственной двери.
- Женя… - она запнулась, но тут же проявила женскую сноровку. - Женя Васильевич ждет. Проходите… - И снова замялась, готовясь без запинки произнести чуждое небогатому лексикону слово. - Пожа-луй-ста!
"Женя Васильевич, значит?" - ухмыльнулся про себя Лука, мысленно издеваясь над неразборчивым бабофилом Васильичем.
Сталкер изобразил благодарственный книксен и послал шустрой секретутке воздушно-капельный поцелуй, отчего та содрогнулась всем дородным телом, а затем панически прикрыла мясистую носоглотку не менее мясистыми клешнями-ладонями.
- Охренительный респиратор! - со знанием дела похвалил матерый подземный воитель и вальяжно прошествовал мимо тоскливо матерящейся толстухи.
В кабинет высокого начальства Лука зашел без стука. Хотел было пинком придать давно не смазываемой двери необходимое ускорение, но в последний момент передумал - всё же кое-какую власть над его безрадостной судьбой Васильич еще имел.
- Здравствуй, Паша, - седовласый Женя Васильич при его появлении поднялся и жестом указал на скамью для посетителей. Видимо, заблаговременно пресекая всяческие поползновения на негигиеничные с недавней поры рукопожатия. - Молодец, что сразу явился. Негоже по бункеру заразу разносить.
- Здравствуйте, Евгений Васильевич, - Лука придал своей небритой и довольно-таки помятой физиономии максимально серьезный вид. - Я же опытный сталкер! Столько добра нашему подземелью сделал, пользу принес неисчислимую, что ж теперь из-за недомогания легкого вред малой родине чинить? Не таков я, товарищ начальник, вы же знаете. Хочу и дальше служить на благо подземного общества, бороться за его процветание и благоденствие. Пока, как говорится, смерть не разлучит нас!
Васильича героическая речь подчиненного не воодушевила. Напротив, он сильно нахмурился и с недовольным видом заерзал на царственном кресле из натуральной кожи. Долго подбирал правильные слова, затем плюнул на политес и запальчиво, не скрывая раздражения, высказал сталкеру:
- Павлик, не ёрничай. Смерть, будь она неладна, нас уже разлучила! Кончита, мля, фимедия!
- Финита ля комедия, - автоматически поправил Лука.
- Ну, какая, в прямую кишку, комедия?! - Евгений Васильевич голосовых связок больше не жалел и орал во всё луженое горло. - Вот ведь радость неописуемая, драть тебя в левую ноздрю - с ровного места потерять лучшего сталкера!
- Васильич, Васильич, - Лукьяненко энергично замахал руками. - Не кричи! Никуда твой сталкер не терялся, тута он! - Поняв, что поток громогласных слов временно исчерпан, добавил примирительно:
- За "лучшего" спасибо, дождался, наконец…
- Натрындец! - не очень литературно передразнил начальник, но больше в ярость не впадал. Посидел несколько минут, повздыхал над думами тяжкими, а поняв, что молчание затягивается, с неимоверной грустью в старческом голосе произнес:
- Экой же ты урод, Лёшкин сын… Себя сгубил по дури, меня подвел, подземелье всё. Ой, урод…
- Дядь Жень, - сталкер сам не понял, отчего в этот момент на языке оказалось детское, хорошо забытое обращение. - Да, заразился на последней мародерке треклятой херней, не повезло, бывает, издержки профессии. Но зачем хоронить раньше времени - протяну я еще пару-тройку лет! Не сразу от туберку…
- Тише ты, - угрожающе цыкнул Василич. - Нет такого слова! Правильно говорить "синдром Тубера", понял? Не надо звучных, пугающих население диагнозов.
- Охренительная политкорректность!!! - нецензурно поразился Лука.
- Поаккуратнее с восклицательными знаками и сомнительной лексикой, - наставительно выдал начальник. - Два бункера по соседству вымерли от того… ну ты понял! С тех трагических пор в нашем царстве - подземном государстве, никакого тубе… Короче, нет его. Есть благородно и не совсем понятно звучащий синдром Тубера, который не вызывает паники, пораженческих настроений и народных выступлений. Я доступно излагаю?
Лука нехотя кивнул.
- Вот и славно. Однако, как инфекцию ни назови, больных - даже синдромом Тубера, - нужно изолировать от здорового и успешного общества. Во избежание, как говорится. В целях профилактики и полного искоренения.
- Дядя Женя, вы… ты меня из бункера гонишь?
- Оставить тебя не могу - ты источник заразы. Отпустить не имею права по той же причине. В других убежищах тоже люди живут, и они точно так же уязвимы перед Тубером… Вот такие дела, Паша. Дилемма, ёршень-поршень! Обещал батяне твоему присматривать за оболтусом-сыном, а вот оно как повернулось - не доглядел, не уберег дурачка великовозрастного.
Васильич виновато умолк, отвел взгляд от "великовозрастного дурачка". Добавил еле слышно:
- У меня внук здесь подрастает. Родная кровь любое обещание перевесит, так что не взыщи. Ты сам не оставил мне выбора.
- И что теперь? - Лука не верил услышанному, сказанное не укладывалось в голове. - Целебный расстрел? Обеззараживание огнеметом? Исцеляющая асфиксия? Общеукрепляющая…
- Паша, всё, что я могу сделать в память о твоем отце, в память о твоих заслугах перед подземельем - это дать умереть по-человечески. И даже в смерти принести пользу нашему с тобой единственному дому - бункеру.