Экипажъ представлялъ изъ себя длинную повозку, имѣвшую два мѣста впереди и одно сзади и, кромѣ того, еще помѣщеніе для багажа. Экипажъ этотъ былъ запряженъ тремя большими животными, которыя напоминали земныхъ муловъ. Они сѣли и покатили; Сагастосъ правилъ.
Городъ былъ большой и имѣлъ совсѣмъ иной типъ, чѣмъ тѣ города, которые Ардеа видѣлъ до сихъ поръ. Архитектура была проще и грубѣе, а вычурная отдѣлка домовъ бросалась въ глаза своимъ безвкусіемъ. Какъ и во всѣхъ городахъ планеты, здѣсь было изобиліе садовъ и фонтановъ.
Выѣхавъ изъ города, они очутились на гладкой дорогѣ, которая широкой лентой извивалась по однообразной равнинѣ. По обѣимъ сторонамъ росли высокія и густыя деревья, и разстилались, теряясь вдали, воздѣланныя поля, на которыхъ мирно паслись многочисленныя стада. Мѣстами, среди короткой и жесткой травы, коричневаго или темнаго сине-зеленаго цвѣта, выдѣлялись группы кустовъ, покрытыхъ яркими бѣлыми или пурпурными цвѣтами.
Послѣ двухчасового переѣзда экипажъ остановился передъ большимъ домомъ, окруженнымъ садомъ. Круглыя колонны, имѣвшія вмѣсто капители лѣпныя изображенія человѣческихъ головъ съ характерными чертами ассуровъ, поддерживали портикъ. Крытая галлерея вела на террасу передъ входомъ въ домъ.
На этой террасѣ, въ ожиданіи гостей, собралась вся семья. Впереди всѣхъ стоялъ Роху-Цампи и его жена, съ металлическими блюдами въ рукахъ. На одномъ изъ блюдъ стояли два кубка съ какой-то блѣдно-розовой жидкостью, повидимому виномъ; а на другомъ - лежалъ не то хлѣбъ, не то сахарное тѣсто, которое Ардеа уже пробовалъ не разъ; вкусомъ оно напоминало медъ. За хозяевами дома толпились дѣти и слуги.
Сагастосъ любезно отвѣтилъ на глубокіе поклоны хозяевъ дома, въ изысканныхъ словахъ выражавшихъ радость видѣть подъ своей кровлей двухъ представителей божественной мудрости. Затѣмъ магъ, а за нимъ и Ардеа выпили по кубку и отвѣдали хлѣба и меда.
По окончаніи этой церемоніи Роху-Цампи провелъ гостей въ садъ, гдѣ въ тѣни деревьевъ стоялъ накрытый вышитой скатертью столъ. Дѣти бѣжали впереди съ корзинками въ рукахъ и бросали подъ ноги гостямъ золотистыя зерна.
За столъ сѣли только хозяинъ дома, его жена и оба гостя; прислуживали имъ дѣти и слуги. Обѣдъ былъ обильный и состоялъ изъ мясныхъ блюдъ, но посвященнымъ особо подавали овощи, розовую жидкость, оказавшуюся молокомъ, плоды и пирожки.
Послѣ обѣда гостей пригласили въ домъ, гдѣ все было просто, но безвкусно, хотя и прочно, а сверхъ того отличалось безупречной чистотой. Было только необходимое, при полномъ отсутствіи произведеній искусства, или какого-либо предмета роскоши.
"Если ассуры и богаты, - подумалъ Ардеа, - то, очевидно, и бережливы".
Провели ихъ прямо къ двери, надъ которой висѣла картина, изображавшая хозяевъ дома, привѣтствовавшихъ гостя, который обращенъ былъ спиной къ зрителю; это указывало, что комната предназначалась для пріема пріѣзжающихъ.
Отворивъ дверь, Роху-Цампи попросилъ гостей войти и считать себя здѣсь, какъ у себя дома. Потомъ онъ скромно удалился, а Ардеа сталъ осматривать свое новое помѣщеніе.
Комната была большая и окнами своими, задрапрированными полосатой, - черное съ краснымъ, - матеріей, выходила въ садъ. Стѣны были выкрашены темной краской и украшены живописью, изображавшей цвѣты и животныхъ. Въ углу стояла печь, сложенная изъ красивыхъ, эмалированныхъ кирпичей. Къ стѣнѣ былъ придѣланъ металлическій тазъ съ маленькимъ фонтаномъ для мытья.
Столъ и стулья были деревянные, довольно простой и грубой работы. Двѣ низкихъ и широкихъ кровати были покрыты толстыми и мягкими одѣялами. На нихъ лежали подушки въ полосатыхъ наволочкахъ.
Около каждой кровати было по высокому подсвѣчнику, вродѣ тѣхъ, какіе мы видимъ въ нашихъ церквахъ, со вставленными въ нихъ толстыми красными свѣчами. На столѣ, посреди комнаты, стояла большая амфора съ виномъ и два кубка.
- Мы здѣсь отдохнемъ немного, а потомъ я покажу вамъ храмъ. Это самое главное святилище ассуровъ.
- И оно стоитъ одиноко въ равнинѣ?
- Да нѣтъ же, Ардеа! Мы находимся въ предмѣстьѣ большого города, который скрытъ отъ насъ холмами. Если вы хорошій ходокъ, то мы пойдемъ пѣшкомъ.
- Конечно! Я съ удовольствіемъ прогуляюсь.
Отдохнувъ около часу, наши путники вышли изъ дома. Сагастосъ хорошо все зналъ, казалось, и не нуждался въ проводникѣ. Прямымъ путемъ, на половину сокращавшимъ разстояніе, они вышли на главную улицу города.
Каждый изъ перекрестковъ представлялъ площадь, и на каждой изъ площадей были устроены рынки, заваленные самыми разнообразными продуктами. На рынкахъ двигалась толпа всевозможныхъ типовъ. Одни сидѣли и разсуждали съ ассурами о дѣлахъ; другіе подписывали торговыя сдѣлки.
Повсюду царила лихорадочная дѣятельность; мужчины и женщины шныряли съ озабоченнымъ видомъ. Въ общей массѣ, женщины ассуровъ были некрасивы. Рослыя, дородныя, съ рѣзкими чертами лица и маленькими безцвѣтными глазами, онѣ производили непріятное впечатлѣніе; но, вглядываясь ближе въ эти грубыя энергичныя фигуры, можно было; встрѣтить и кроткія лица, съ добрыми сѣрыми гла-) зами. Носили онѣ разноцвѣтныя, короткія юбки, темные плащи и остроконечныя шляпы.
Пройдя черезъ весь городъ, Сагастосъ свернул въ аллею, обсаженную такими густыми деревьям, что въ ней царилъ полумракъ. Въ концѣ аллеи находился портикъ, сложенный изъ чернаго камня, черезъ который они вошли на большой дворъ.
Храмъ представлялъ изъ себя громадное зданіе, выстроенное тоже изъ чернаго, блестящаго камня. Широкая лѣстница, въ двадцать ступеней, вела на паперть съ двумя толстыми колоннами по бокамъ. Въ тѣни, надъ входомъ, фосфорически свѣтилась пентаграмма; по обѣ стороны, въ двухъ громадныхъ каменныхъ вазахъ, горѣли благовонія и смолистыя травы, тщательно возобновляемыя двумя жрицам^, въ длинныхъ, красныхъ одеждахъ.
Рѣдкіе богомольцы, преимущественно женщины, входили и выходили изъ храма. Вслѣдъ за небольшой группой молящихся вошли внутрь и наши путешественники.
Громадный храмъ былъ почти пустъ. Въ глубинѣ виднѣлась красная завѣса, передъ которой высился каменный жертвенникъ, а на немъ стоялъ металлическій сосудъ. Вокругъ жертвенника, на каменномъ полу, лежали крѣпко связанныя животныя. Жрецы и жрицы, вооруженные длинными ножами, по очереди прикалывали ихъ и собирали парную кровь въ большіе сосуды, а служители вытаскивали затѣмъ убитыхъ животныхъ на смежный дворъ.
Тяжелый, острый и отвратительно удушливый запахъ стоялъ въ храмѣ. Откуда-то доносился глухой грохотъ.
Если бы мы не были посвященными, то обязаны были бы также принести какое-нибудь животное въ жертву, - замѣтилъ Сагастосъ. - Слѣдите за тѣмъ, что происходитъ, это - погребальный обрядъ.
Они подошли къ жертвеннику, и Ардеа увидѣлъ, что присутствующіе, взявъ по сосуду съ парной кровью, преклонили колѣна передъ завѣсой, и затянули какую-то протяжную, однозвучную молитву. Едва замерли послѣдніе звуки пѣнія, какъ изъ-за завѣсы грянула музыка. Пѣлъ многочисленный хоръ подъ звуки музыкальныхъ инструментовъ. Въ общемъ, мелодія не лишена была величія; но минутами она становилась до такой степени дикой, слышались такіе раздирающіе звуки, что потрясала каждый фибръ слушателя, вызывая почти физическую боль.
Вдругъ сверкнула яркая молнія, и подъ сводами прокатился страшный ударъ грома, заглушившій музыку. При блѣдно-зеленоватомъ свѣтѣ молніи видно было, что завѣса быстро распахнулась и открыла колоссальную статую человѣка, сидящаго на четырехгранномъ тронѣ. Руками своими, похожими на когти, онъ раздиралъ, казалось, трепетавшее человѣческое сердце; а за его плечами видны были большія зубчатыя, какъ у летучей мыши, крылья; голову статуи окружалъ снопъ красныхъ, какъ кровь, лучей. Вокругъ стояли жрецы въ длинномъ черномъ одѣяніи, съ вѣнками изъ красныхъ цвѣтовъ на головѣ, и жрицы съ золочеными лирами въ рукахъ. Лицо статуи, съ красными, какъ раскаленный металлъ, глазами, было поистинѣ ужасно. Въ ногахъ идола былъ устроенъ другой каменный жертвенникъ, на которомъ пылалъ большой огонь.
Теперь Ардея понялъ также и причину постояннаго грохота, котораго онъ никакъ не могъ раньше объяснить. Въ подражаніе храму Имамона и здѣсь былъ водопадъ, но всей картинѣ не доставало величія, подавлявшаго зрителя въ храмѣ великаго бога. Лѣнящіяся воды, низвергавшіяся въ какую-то бездну за статуей Ассуры, были синяго, какъ сапфиръ, цвѣта.
Всѣ присутствующіе, съ чашами въ рукахъ, подходили къ жертвеннику и выливали кровь на огонь, и пламя съ трескомъ взвивалось столбомъ, озаряя все вокругъ багровымъ свѣтомъ. Изъ средины огня взвивался изсиня-черный, испещренный желтыми пятнами, дымъ, въ клубахъ котораго показались воздушные и неясные человѣческіе образы. Присутствующіе узнали, должно быть, въ этихъ смутныхъ очертаніяхъ своихъ знакомыхъ и родныхъ, такъ какъ съ криками и рыданіями протягивали руки къ этимъ видѣніямъ.
Ардеа почувствовалъ, что холодная дрожь пробѣжала по тѣлу, и голова закружилась.
- Уйдемте! Этотъ запахъ и зрѣлище ужасны! - пробормоталъ онъ.
Сагастосъ взялъ его подъ руку.
- Будьте мужественны и, главное, не выказывайте ни слабости, ни отвращенія! Это очень опасно и можетъ вызвать взрывъ гнѣва у этихъ дикарей. Смотрите лучше на потокъ, который они называютъ "потокомъ спасенія". Души умершихъ, освобожденныя принесеніемъ за нихъ кровавыхъ жертвъ, погружаются въ его очистительныя волны.
Князь почти машинально взглянулъ на пѣнящіяся воды и вдругъ на синемъ фонѣ потока увидѣлъ человѣческіе образы, которые исчезали въ безднѣ. Вѣрующіе испускали радостные крики, а музыка начала снова гремѣть подъ аккомпаниментъ рева потока.
Оглушенный этимъ музыкальнымъ ураганомъ, передъ которымъ отрывки самыхъ дикихъ произведеній Рихарда Вагнера показались бы гармоничнымъ рокотомъ, и задыхаясь отъ одуряющаго запаха крови, Ардеа, шатаясь, вышелъ изъ храма.