Подхватив выпавший из рук мертвеца топор, я направился к двери. И только подошел к ней, как она сама собой распахнулась. Однако теперь я был готов и обрушил топор на выскочившего противника.
Я не мог промахнуться, а сила удара оказалась такова, что топор, разрубив шею, застрял в теле стрелка. Я оттолкнул ногой труп, стараясь высвободить оружие.
На лица убитых я даже не смотрел. Я уже не считал их людьми и не намеревался обращаться с ними как с разумными существами. Они потеряли этот статус после того, что я увидел в нижнем кубрике. Просто звери – опасные звери. А зверей либо приручают, либо истребляют.
Я походил на безумного дровосека. Залитый кровью, с сумасшедшими глазами и с огромным топором в руках, не желал бы я сейчас увидеть себя со стороны.
Да, я приносил смерть, и пусть на этот раз она достанется моим врагам, а не друзьям.
Когда я шагнул в ресторацию, то поневоле встал как вкопанный. Топор покачивался у меня в руках, кровь капала с него на блестящий паркет.
Шалимов и стрелки встретили меня не очень дружелюбно – на меня навели сразу два "томми-гана" и один револьвер. Великий князь сидел на стуле, со связанными за спиной руками и кляпом во рту. Чуть поодаль на полу лежали тела двух богато одетых господ. К несчастью, я не имел чести их знать, но по холеному внешнему виду и упитанности тут же определил их принадлежность к высшему свету – или депутаты городского совета, или же представители деловых кругов города.
Впрочем, Шалимов сегодня всех уравнял в правах. Его люди убивали богачей так же легко и непринужденно, как и бедолаг в кубрике. И только великий князь оставался пока в живых, оставленный в заложниках на непредвиденный случай.
Интересно, а где же Костас? Кстати, и стрелков в ресторане всего два, хотя, по моим подсчетам, их осталось не меньше пяти. Значит, где-то рядом прячутся и остальные.
Все эти соображения промелькнули в моей голове за ту пару мгновений, что у меня оставалась.
– Файр! – громко скомандовал Шалимов на инглиш, и тут же очередь из "томми-гана" заставила меня прыгнуть вправо между столами.
Я больно ударился плечом и тут же откатился в сторону. Выстрелы прошли выше, продырявив дверь насквозь.
К счастью, топор из рук я не выпустил. Один из стрелков шагнул ко мне, намереваясь добить. Я взмахнул топором, подрубая противнику ноги, и тут же вновь откатился в сторону, уходя с линии огня.
Стрелок дико закричал от боли. Ха! Значит, вы, твари, все же умеете чувствовать!
Следующая очередь прошла чуть левее, мне опять повезло, зато выстрелы в щепы разнесли стол и пару стульев. Я вскочил и швырнул топор через всю комнату. Целил я в Шалимова, но навстречу моему импровизированному оружию внезапно шагнул последний из стрелков. Топор, несколько раз перевернувшись в воздухе, ударил его в грудь – чуть повыше брони. Стрелка силой удара снесло с места, а топор остался в его теле.
Я уже держал в одной руке нож, а в другой "дырокол" и, укрываясь за остатками мебели от выстрелов, пытался добраться до Шалимова. Тут мне подвернулся под руку раненый стрелок, которому прежде я отсек ступню. Ему удалось встать на колени, а я рывком поднял его и прикрылся им от новых выстрелов. Шалимов разрядил всю обойму в широкую грудь своего подручного, броня защитила своего хозяина от ран, но одна из пуль попала в голову, и уже через мгновение стрелок захлебывался собственной кровью, а я, отбросив тело в сторону, одним махом преодолел разделяющее нас расстояние и прыгнул на Шалимова.
Он еще не успел перезарядить оружие, и я сшиб его на пол, навалившись сверху всем своим немалым весом. Годы каторги и последующего вольного поселения не пошли ему на пользу. Он порядком подрастерял навыки профессионального военного, но за жизнь бился люто. Я наносил ему удары в лицо один за другим, а он все держался. И только после пятого удара сознание оставило его, тело Шалимова расслабилось, глаза закатились.
Я тяжело поднялся на ноги и первым делом развязал князя, а затем теми же веревками надежно связал Шалимову руки. Платон Александрович между тем вытащил изо рта кляп и долго отплевывался.
– Бреннер, благодарю! Не знаю, как вы здесь оказались, но подоспели вы как нельзя вовремя! – Даже в такой ситуации князь сохранял спокойствие и достоинство. Вот что значит императорская кровь!
– Я тут мимо проходил, решил заглянуть на огонек.
– Тут было еще трое. Он отправил их в командную рубку.
– Видно, мы разминулись, – устало пожал плечами я. Все тело ныло, представляя собой сплошной кровоподтек.
– Они хотят сцепить два дирижабля вместе и взорвать их! Мы не должны этого допустить! Ведь на втором цеппелине император!
– Уже бегу. – Я подобрал один из "томми-ганов". Стрельба на цеппелине – штука опасная, баллоны могли взорваться в любой момент, но "дырокол" пробивал любую преграду насквозь, а с "томми-ганом" еще был шанс выжить.
Дверь ресторации неожиданно распахнулась, я поднял оружие, готовый стрелять, и едва не нажал спусковой крючок.
На пороге стоял Костас. На лице его виднелись свежие царапины. Он приподнял левую бровь и брезгливо отодвинулся от кровавого ручейка, тянущегося от тела одного из стрелков к самой двери.
– Отец! Бреннер? А вы-то как здесь? И что тут, собственно, происходит?..
XXVIII. Шалимов
В случайность появления Костаса именно в этот момент я не поверил. Как и его путаным объяснениям, будто он все события проспал в одной из кают, ничего не слышал, никого не видел и даже не знал, что цеппелин захвачен.
Я был уверен, что он лжет, вот только сейчас был неподходящий момент для выяснения истины. Следовало спасать дирижабли! Пусть бомбы я обезвредил, но даже от простого столкновения двух воздухоплавающих гигантов ничего хорошего ждать не приходится. До встречи с императорским дирижаблем оставалось все меньше времени.
– Ваше высочество, – обратился я к князю, – не могли бы вы последить за пленником, пока я наведаюсь в командную гондолу?
– Бреннер, я иду вместе с вами. – Платон Александрович уже деловито проверял один из револьверов. – С этим человеком, – кивнул он в сторону Шалимова, – поговорим после. Он связан, никуда не денется. А в остальном – командуйте!
– Я могу за ним последить, – предложил Костас.
– Нет, – решительно отказался я. Еще не хватало оставлять его наедине с пленником. – Вы тоже пойдете с нами. Втроем нам будет проще.
Костас в присутствии отца протестовать не стал, хотя я видел, что он недоволен моим решением, но великий князь четко дал понять, что в эту минуту главный я.
– Прошу по возможности воздержаться от стрельбы. Нам повезло, что недавняя пальба не повредила цеппелин. В следующий раз такой удачи может не случиться. Также имейте в виду, что плащи на стрелках – с вшитыми металлическими пластинами, поэтому бить надо в незащищенные места – шею, голову, кисти рук, ноги.
Великий князь сунул револьвер за пояс и поднял мой топор, уважительно взвесив его в руках.
– Лучше ножи и револьверы, – отсоветовал я, – в рубке тесно, толком не замахнуться.
Платон Александрович с видимым сожалением отложил топор и, ловко пошарив по карманам убитых, обнаружил пару складных ножей. Один он отдал Костасу, второй оставил себе.
Я еще раз проверил Шалимова – связан крепко и, когда очухается, не сможет даже шевельнуться.
– Готовы?
Великий князь уверенно кивнул, Костас неопределенно пожал плечами.
– Тогда вперед!..
Мы спустились на нижнюю палубу и пошли напрямик по служебному коридору. Платон Александрович игнорировал тела убитых мной стрелков, даже бровью не повел в их сторону. Не морщился он, и случайно наступая на кровь. А вот Костас брезгливо перепрыгивал кровавые лужи, а от трупов шарахался в сторону. Хиловат наследник.
Перед дверью в командную рубку мы остановились. Я прислушался. Все было тихо, только воздух вокруг слегка гудел, когда порывы ветра проникали сквозь специальные бортовые щели, предназначенные для стабилизации внутреннего давления на цеппелине.
– Стреляем на поражение, – шепотом предупредил я.
Князь кивнул, соглашаясь. Сейчас не до церемоний, первым делом нужно избежать катастрофы.
По моему знаку он дернул дверь на себя, и я первым ввалился в рубку с револьвером в одной руке и ножом в другой, оказавшись в задней части гондолы – там, где меня пару часов назад затащил на борт Джек. На полу лежали тела трех офицеров. Тела капитана мы нигде не увидели.
Командная гондола была не слишком крупной – шагов пятнадцать в длину, но разделительные перегородки мешали обзору.
Держа револьвер на изготовку, я направился вперед. Никто не пытался меня атаковать, никто не прятался за перегородками, я даже начал волноваться. И только добравшись до капитанского мостика, я увидел оставшихся стрелков и капитана цеппелина. Он лежал в проходе с залитым кровью лицом, но, кажется, еще дышал. Один из стрелков стоял за штурвалом, двое других напряженно всматривались в даль сквозь обзорное стекло.
Встречным курсом, мигая сигнальными огнями, на нас шел еще один гигантский цеппелин. Император!
Офицеры императорского дирижабля еще не разгадали наш маневр. Вероятно, они думали, что "Возрождение" хочет эффектно приблизиться и пройти мимо, дабы таким образом приветствовать своего сюзерена. Вот только планы стрелков были иными. Они шли на таран. Мы появились в рубке как нельзя вовремя.
До столкновения оставались считаные минуты. Императорский цеппелин "Держава" все еще не пытался уклониться. Расстояние сокращалось, я уже видел офицеров, приветственно машущих нам руками.