- Вероятно, там он хранил деньги. Денег, естественно, нет - их забрал убийца. А вот документы… Почему он оставил документы? Ведь этими долговыми расписками он мог шантажировать по крайней мере три почтенные фамилии… Нет, четыре… пять! - Судья быстро перебрал расписки. - Пять… да, пять. Здесь имена повторяются.
- Он их не заметил, - сказал стражник. - Про деньги он знал, а про расписки - нет. Да и выглядят они… - Он поморщился. - Я бы ни в жизнь не догадался.
- Нет, дружочек, ты-то как раз и догадался, - поправил его Геторикс. - Не надо скромничать. Ты ведь поэтому меня позвал, не так ли?
- Ну… - стражник опустил голову.
- Да, ты прав, ты прав. Тут было темно, убийца задушил старика, забрал деньги… и ушел… Возможно, он - один из этих пятерых… Нет ли здесь имени Грумента, а? Нет, вроде бы нет… Но все равно - крайне любопытно.
Он еще раз посмотрел на то, что держал в руках, а потом улыбнулся.
- Очень, очень интересно. Думаю, стоит доложить об этом королю.
* * *
Его величество находился в покоях, отведенных маленькой Цезонии. Девочка привыкла к мощной фигуре короля и перестала его бояться уже давно. Он не приносил ей сладостей или игрушек, но инстинктивно она чувствовала, что этот страшный, гигантский человечище относится к ней с любовью. Не то чтобы король, достигнув зрелого возраста, начал любить детей. Он вообще не разделял людей на детей, взрослых и стариков. Он разделял людей на тех, кто ему нравится, и тех, кто ему активно не правится. Первых он защищал и по-своему баловал, вторых истреблял без всякой пощады. В случаях, подобных делу Корацезии, Конан медлил, решая, к какой категории отнести данного человека.
А вот Цезония нравилась ему безоговорочно. Девочка рассказывала своим куклам бесконечные истории, катала их на деревянных лошадках, угощала сладостями, а потом заботливо вытирала подолом своего платьица их измазанные рожицы. Конан попивал вино из кубка и поглядывал на эти игры.
Что еще было хорошо в Цезонии - она не приставала к другим людям с требованием рассказать ей историю или покатать на спине, как это делают некоторые невоспитанные дети. И о маме она тоже не заговаривала. Ждала, пока все решится.
Когда возле дверей покоев возник шум, Конан приподнялся на кресле и крикнул громовым голосом:
- Тихо! Мы тут отдыхаем!
- Это я, ваше величество, - проговорил Геторикс, всовывая на миг голову и тотчас исчезая. Стражник, получивший от короля четкие указания не пускать никого, даже Крома во плоти, утащил судью подальше от входа.
Конан поднялся и, тяжело ступая, направился в коридор. По дороге он осторожно перешагнул через девочку и тут же чуть не споткнулся о ее мячик. Король фыркнул, как рассерженный конь. Цезония весело помахала ему рукой.
- Что случилось? - осведомился Конан у Геторикса. Тот долго чихал и откашливался, прежде чем заговорить.
- Простите, ваше величество.
- Ну, говори, говори!
- Ваше величество, мы обнаружили убитого кладбищенского нищего.
- Крайне важное сообщение. Надеюсь, государство не пошатнется от этой потери, - сказал Конан.
- Он был задушен, ваше величество. В его хижине обнаружена пустая яма.
- О! - воскликнул Конан, закатывая глаза. - Пустая яма?
- Да, ваше величество, пустая, - не сдавался Геторикс. - Мы предполагаем, что в ней он хранил свои сокровища.
- Кто это - "мы"?
- Один из городских стражей и я.
- А она не была, случайно, отхожим местом?
- Нет, ваше величество. Будь это так, мы установили бы это по запаху, - сказал Геторикс и покраснел. Он вдруг понял, что король насмехается. - Простите, ваше величество! Я не вполне здоров и туго соображаю.
- Ладно, - сжалился Конан. - Рассказывай, как можешь.
- Самое интересное - долговые расписки. Я забрал их.
- У нищего в хижине были долговые расписки?
- Именно. - И Геторикс вручил королю то, что забрал а доме Далзы. Молодой судья с удовольствием наблюдал за тем, как изменяется выражение лица Конана. Наконец король кивнул:
- Поразительно! А теперь, Геторикс, идем ко мне. Я велю Натизону принести тебе какое-нибудь снадобье от боли в горле и от насморка. Надеюсь, он тебя не отравит. А потом, в тишине и покое, рассмотрим эти документы. Я хочу, чтобы ты прочитал их мне. Стоит обсудить, кто в Тарантии и почему задолжал какому-то кладбищенскому нищему. Так ты говоришь, речь идет о немалых суммах?
* * *
События в Тарантии опережали короля, и Конану это не нравилось. Следующая же ночь принесла очередную неожиданность.
Некий пьянчужка, возвращаясь домой и проходя мимо кладбища, увидел странную картину. Настолько странную, что поначалу не поверил своим глазам.
Опыт общения с явлениями "потустороннего мира", вызванными исключительно винными парами, у него имелся - и немалый. Приходили к нему и демоны из преисподней, и обнаженные красавицы, которые на глазах стремительно старели и превращались в рассыпающийся скелет…
И тем не менее он всегда в глубине души знал, чем вызваны сии видения, и никогда не пугался.
Разве что самую малость. Клыки там окровавленные или когти, тянущиеся к его горлу…
Но то, что он увидел той ночью, потрясло его видавшее виды воображение.
Солидный господин в хорошей одежде… Точнее, эта одежда некогда была хорошей, а теперь пообносилась и выглядела так, словно ее владелец несколько ночей провел в мусорном баке… Так вот, этот господин перелезал через кладбищенскую ограду.
Спрашивается: что делает упитанный, хорошо одетый (хоть и чумазый) человек ночью на кладбище? Обворовывает могилы? Сомнительно.
Пьянчужка ни жив ни мертв прижался к стене, стараясь скрыться в тени. В лунном свете мелькнуло лицо странного человека, и тут уж бедняге соглядатаю пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от ужаса: он узнал этого ночного гуляку. То был владелец таверны "Колесо и мышь", с которым у пьянчужки случались разнообразные столкновения. Но не это устрашило его. А то прискорбное обстоятельство, что сей владелец таверны был мертв не менее месяца и мирно покоился в своей могиле. В наследство вступил его племянник (который, к слову сказать, и на порог теперь не пускает некоторых подозрительных типов).
- Ой-ой, - прошептал пьянчужка, не сводя побелевших глаз с мертвеца, который шатающейся походкой удалялся по улице, направляясь в центр города. - Ой, что это делается…
Он задохнулся и приложил ко рту ладони.
Потому что над оградой показалась вторая голова. Лицо выглядело ужасно - белое, с отвисшими щеками и провалившимся ртом.
Этот, хоть и был пьянчужке незнаком, тоже был мертв. И пролежал он в земле несколько дольше, чем первый.
После второй или третьей попытки покойнику удалось забросить ногу на ограду. Он подтянулся на руках, потерял палец (на что не обратил внимания) и неловко свалился на землю по другую сторону кладбища. Он находился в каких-то двадцати шагов от потрясенного наблюдателя. До пьянчужки доносились запахи раскопанной земли и разложения. Его едва не вырвало - одни боги знают, как ему удалось удержаться и не завопить от страха и отвращения. А кошмар продолжался. Второй покойник вел себя точно так же, как и первый, - он осторожно побрел по улице.
Не желая больше находиться рядом с этим жутким местом, пьяница полетел по переулкам и мчался до тех пор, пока не оказался на площади, где стоял королевский дворец.
Конечно, дворец - не место для загулявших пьяниц. Это он кое-как понимал - краем воспаленного, истерзанного ужасом сознания. Но идти к себе домой он боялся. Мертвецы могут быть везде. Здесь хотя бы стоит стража.
В любое другое время наш пьянчужка избегал бы общества стражников. Потому что он не только любил употреблять горячительные напитки, но и прикладывал время от времени некоторые не вполне законные усилия к тому, чтобы их раздобыть. Говоря проще, подворовывал на рынке.
Но сейчас стражники показались ему милее родных братьев. Аквилонские гвардейцы, обычно невозмутимые верзилы, которых трудно смутить, - и те вздрогнули и отпрянули, когда из темноты, завывая и захлебываясь слезами, к ним выскочил оборванный человечек и бросился перед ними на колени. Он простирал к ним чумазые руки, весь трясся и бормотал бессвязное.
- Уйди ты, - брезгливо выговорил наконец один из стражников. - Что ты здесь делаешь? Иди, проспись. Здесь тебе не кабак. Ты хоть знаешь, куда прибежал?
- Спасите, - лепетал пьяница. - Они везде…
- Кто? - полюбопытствовал второй стражник, наклоняясь к ползающему по мостовой пьянице и качнув при этом алебардой. - Кого ты увидел?
- Мертвецы…
- Пьяный бред, - сказал один стражник другому.
- Нет, клянусь! Клянусь богами! Почтенные стражники! - взвыл несчастный, видя, что его сейчас прогонят. - Не оставляйте меня одного! Здесь страшно! В Тарантию пришла порча!
Он так умолял, так пресмыкался и плакал, что стражники в конце концов позволили ему провести ночь рядом с ними, поставив единственным условием: замолчать и не двигаться.
А утром стало ясно, что все эти ужасы бедолаге не привиделись. Несколько человек в Тарантии были найдены мертвыми - задушенными, с проломленной головой, зарезанными в собственном доме.
Конан был мрачнее тучи, когда судья докладывал ему о происшествиях в столице.
- Соображения? - спросил наконец киммериец.
Судья молча развел руками.
- Ладно. Кто из погибших числился в расписках, которые ты нашел в хижине кладбищенского нищего?
Таковых оказалось двое. Однако остальные тоже каким-то боком - Конан чуял это! - имели отношение к задушенному старику.
Судья Геторикс наконец решился и высказал свое мнение: