– Это что за памятник? Это где такой мэнчик в военном мундире, сапогах и фуражке?
– Он самый. До встречи! – Я отключился.
Глянул на часы. Было всего без четверти четыре, и до нашей встречи оставалось больше двух с половиной часов.
Я отправился к своей машине, забрался в салон, поставил будильник на мобильнике, вытащил из "бардачка" дежурную бейсболку, откинул спинку кресла и расположился поудобнее. Напялил на макушку бейсболку так, чтобы козырек прикрывал глаза.
Кто знает, может, ночью и вообще спать не придется? Хотя, конечно, я попытаюсь всячески избежать такого варианта. Но заранее не зарекайся! Дело, как известно, есть дело!
11
Сигнал будильника разбудил меня без пятнадцати шесть.
Я выбрался из машины и размял затекшие ноги. Моя заспанная в такое время физиономия удивляла встречных-поперечных, но мне было наплевать на их удивление. Главное, чтобы она не изумила Марьяну.
Хорош гусь, япона мама, спит перед свиданием с девушкой!..
Поэтому я отправился в уже знакомое кафе, а там зашел в туалет, умылся, вытер физиономию бумажным полотенцем и примерил на нее различные выражения – от умильной безбашенности до строгой мужественности.
Вошедший в сортир любитель пива, которому потребовалось освободить емкость для очередной парочки бутылок, посмотрел на меня подозрительно, однако я оказался парень не промах – улыбнулся и подмигнул ему, и душа его тут же освободилась от подозрений. Впрочем, останься она, его душа, в веригах подозрительности, я бы не заплакал от испуга. В конце концов, я не собирался грабить банк – я всего-навсего намеревался запудрить мозги девушке, а если и существует законодательный акт, под который подпадают эти действия, то разве лишь моральный кодекс строителя коммунизма. Даже устав гарнизонной службы не касался таких ситуаций, а уж создатели УГС стремились охватить все.
Я вернулся к машине и решил поискать ближайший ресторан. Сей подвиг решено было совершить без помощи искусственного интеллекта – напротив, почты, на другой стороне, располагалось интернет-кафе, я отправился туда. Воспользовавшись тамошним "железом", вылез на сайт "Санкт-петербургский гурман (рестораны, кафе, бары)", десятилетиями проводивший в жизнь идеи Ильи Лазерсона, и быстро отыскал неподалеку ресторанчик с оригинальным названием "Северная Венеция". Затем расплатился, вернулся в машину, взялся за мобильник, позвонил в эту самую "Венецию" и заказал столик на двоих. А потом включил зажигание и в шесть пятнадцать был около памятника знаменитому авиаконструктору, чьи не менее знаменитые штурмовики кромсали врага без малого век назад. Да и сейчас прославленное КБ продолжает работу, создает военные и гражданские ракетопланы и космические самолеты. Так что бронзовая фигура поставлена здесь не по блату и не за красивые глазки.
Я вышел из машины и подошел к пьедесталу. Покрутил на пальце ключи от "забавы", хватким взглядом оглядел окрестности.
И началась самая великая из всех охот – охота на человека…
Где-то я слышал такую фразу. Но она не верна. Самая великая из всех охот – это охота мужчины на женщину, а равно и наоборот – женщины на мужчину, правда, в последней я если и участвовал, то, во-первых, не ведая того наверняка, а во-вторых, в качестве добычи.
Марьяна появилась ровно в шесть двадцать. На ней теперь не было белой блузки и черной юбки, зато было одеяние, которое саму ее делало охотницей, – коротенький голубой топик с глубоким вырезом и такого же цвета коротенькие шортики. Мой покойный папа посчитал бы такую одежду подходящей разве только для пляжа, а уж Ниро Вульф непременно бы поднял на одну четвертую дюйма свои знаменитые плечи. Я же потрясенно вытаращил глаза и едва не пустил слюни.
Как и днем, охотнице это понравилось.
– Приветики! – сказала она с видом величайшей скромницы, неведомо как оказавшейся рядом с мужчиной.
– Добрый вечер! – Я был учтив до безобразия: она даже глаза вытаращила.
Наверное, ее иначе чем "Привет, лоханка!" парни еще ни разу не называли. Что ж, учиться никогда не поздно…
– Привет, лоханка! – поправился я.
Она расхохоталась.
А когда отсмеялась, я взял ее под руку и повел к автомобилю. Вдохнул аромат ее духов. Запах оказался нерезким и приятным.
– Вау! – сказала она, когда я открыл перед нею дверцу. Сделала книксен. Движения были изящны.
– Ого! – отозвался я. – Клевяк без банданы!
Она вновь расхохоталась, усаживаясь.
Я закрыл правую дверцу, обошел машину и угнездился на водительском сиденье.
– Куда пожелаете?
– Сугубо фиолетово. Давай на ты.
Скромница оказалась резвой.
– Давай, – согласился я. И вдруг вспомнил прошлый год, "Прибалтийскую, Ингу…
Если мы с Марьяной и дальше пойдем с такой скоростью, завтра утром Катерина нашлепает мне по лысине.
– Как насчет "Северной Венеции"?
– Легко! А конину будем керосинить?
– Эй! – сказал я. – Конина – это перебор. Я же за рулем. Не остановиться ли нам на шампуни?
– Ладно, – милостиво согласилась она. – Шампунь так шампунь. Кстати, ты в теме, что такое шампунь по-домашнему?
– Нет.
– Водяра под шипение жены.
Я рассмеялся:
– Не знал этого прикола.
И снова у меня возникло ощущение дежа вю. И стало совсем не по себе. Я даже не произнес ответной хохмочки. Как будто она могла стать механизмом, запускающим процесс возвращения в прошлое.
Я мотнул головой, избавляясь от наваждения, тронул машину и влился в поток. В агрессивной манере перебрался из крайнего правого ряда в крайний левый, пропустил встречных и свернул.
К моему удивлению, Марьяна не трещала без умолку, наоборот – как-то сжалась на сиденье, сгорбила плечи. То ли почувствовала мою секундную неуверенность, то ли представила себе, что произойдет после ресторана, и эта перспектива показалась ей совсем непривлекательной.
Что ж, на Руси не все караси, есть и ерши… Хотя, оно бы и к лучшему, коли так, – карась у меня дома водится, всем карасям карась, который вполне может превратиться в щуку. Но не выходить же из образа. Тем более что от неуверенности не осталось и следа – Арчи Гудвин повалил Вадика Ладонщикова на обе лопатки.
– Чай, кофе, потанцуем, – сказал я. – Шампунь, конина, полежим.
Она вдруг резко повернула голову, посмотрела на меня в упор:
– Наше дело не рожать, да?
Однако Арчи Гудвина такими выходками не смутишь.
– Наше дело не рожать, но и без нашего дела не родить. – Я притормозил и лихо припарковал машину к тротуару.
То ли мой каламбур развеселил девицу, то ли просто она для себя что-то решила, но Марьяна вновь повеселела.
Сквозь полуоткрытые окна кабака неслась музыка, пока электронная, но, судя по афише у дверей, в восемь вечера начиналась живая программа какой-то певички. Верх фасада украшала голограмма – усатый гондольер уверенно вел по воздуху свое суденышко с парочкой влюбленных, взявшихся за руки и не сводивших глаз друг с друга. Банальщина, но что еще привяжешь к названию "Северная Венеция"?
– А ты прикольный, – сказала Марьяна, когда я открыл перед нею дверцу машины.
Я самодовольно хмыкнул, взял ее под руку и повел ко входу в ресторан. Рука была горячей, да и все тело Марьяны просто пытало жаром. Меня всегда изумляла эта девичья особенность – излучать сумасшедшее тепло при температуре в тридцать шесть и шесть десятых градуса.
Дизайн кабака оказался в стиле ретро, на входе нам пришлось пройти через вращающуюся дверь, какую я видел только в кинофильмах прошлого века. Стиль выдержан и внутри – вокруг преобладали оттенки зеленого, на окнах висели тяжелые темно-зеленые портьеры, а столики скрывались в этаких альковах, скрытых от посторонних глаз салатными шторами. Впрочем, были и открытые места, расположенные в центре зала, между альковами. У дальней от входа стены располагалась невысокая сцена, в настоящий момент – пустующая.
– Вы на виду хотите? – поинтересовался метрдотель. – Или?
– Или, – сказал я решительно.
Нас провели в один из альковов, усадили за столик, предложили ознакомиться с меню.
Я открыл его и просмотрел. Конечно, черепаховый стейк здесь не водился. Как и шиш-кебаб… Но кто мешает нам заменить его другим кебабом – люля? Или вообще заказать котлету по-киевски?
Я передал меню Марьяне.
Она разглядывала его недолго.
– А что, гамбургеров в этом кабактерии не дают?
Я свел к переносице брови:
– Девочка, это же не фаст-фуд! Это русский ресторан!
Хотя, честно говоря, название "Северная Венеция" могло бы предполагать и итальянскую кухню. К примеру, местный шеф-повар мог бы освоить тальярини или, к примеру, голубей под веницианским соусом. Это было бы самое то…
– Тогда выбирай сам! Если гамбургеров нет, мне сугубо фиолетово.
И я выбрал.
Салат "Московский"; морковь по-корейски; телятина жареная по-одесски; мороженое "Ленинградское"; шампанское "Донское игристое".
Когда я перечислил все это официанту и он удалился, Марьяна откинулась на спинку стула и сказала:
– У тебя, наверное, в школе по географии одни питекантропы были.
– И не только по географии, – заметил я. – У меня были пятерки по физике, химии и геометрии. Закон Ома вот до сих пор помню. Хотя совершенно не понимаю, зачем он мне в повседневной жизни.
– А по литературе?
– Никогда не любил. Этот предмет слишком неустойчив.
– Как это? – удивилась Марьяна.
– Курс колеблется вместе с политической линией. Сегодня изучают Шолохова, завтра Стругацких, а послезавтра и вовсе Акунина.
– Но детективы-то читаешь?
– Еще как! Стаута просто обожаю. И многих других.