Зажав горлышко бутылки в кулаке, я покрутил несколько раз и вынул пробку. При этом сила моих рук, была совершенно ни при чем. У графа глаза полезли на лоб, взяв из моих рук бутылку, он внимательно осмотрел не поврежденное горлышко и восторженно сказал:
– Маркиз, право же, я впервые разливаю это вино из целой бутылки. Позвольте спросить, как вам это удалось сделать?
Вместо ответа я скромно пожал плечами. Пока граф наливал вино в два бокала, я осмотрел предметы сервировки и решил что не нанесу особого вреда хозяйству губернатора Барренса, если испорчу один нож для фруктов. После того, как я сложил ажурный серебряный нож сначала вдвое, а потом вчетверо и так до тех пор, пока не превратил его в плотно спрессованный кубик металла и всё это без малейшего напряжения на лице, мне осталось сделать лишь одно, с невинной улыбкой вручить то, что ещё несколько секунд назад было прекрасным ювелирным изделием, графу фрай-Доралду. Взяв в руки кубик металла, граф неуверенно улыбнулся и сказал:
– Возьму себе на память в качестве сувенира. Да, маркиз, вы действительно сильный человек, как и ваш товарищ. Похоже, что этим вы хотите доказать мне, что выполните своё обещание относительно шкуры синего барса и что я сделал ошибку, послав Вела выполнить то, что в принципе невозможно выполнить? Признайтесь честно, вы ведь, наверное, могли убить его уже на пятой минуте вашего поединка?
Подняв бокал, я поприветствовал графа жестом, принятым алкашами Роанта, пригубил вино и сказал:
– Граф, я мог убить Вела Миелта на пятой же секунде, проткнув его мечом из положения сидя, а если бы принял его вызов стоя, то разрубил надвое уже на первой. Поверьте, это не хвастовство и пустое бахвальство, граф, пожалуй, на всем Галане, нет фехтовальщика, равного мне по мастерству. Долгие годы я оттачивал своё искусство владения мечом, написал на эту тему обширный трактат и теперь хочу только одного, передать свои секреты вашим охотникам на барсов, как уже передал им сконструированное и выкованное мной холодное оружие. Хотите, я покажу вам один фокус?
Взяв со стола большой, спелый витрум, через тонкую, палевую кожицу которого просвечивала пористая мякоть, налитая янтарным, медовым соком, я встал со стула и, отойдя на пару шагов, подбросил его вверх, почти под самый потолок галереи. Когда плод падал вниз, я выхватил свой меч и разрубил его на две половинки, но не дал им упасть на пол, ловким и плавным движением, подхватив их обе на лезвие клинка. Клянусь Вечными Льдами Варкена, телекинез в этом случае был совершенно не при чем, я действительно умею проделывать своим мечом такой трюк. Одну половинку я стряхнул на свою тарелку, а другую на тарелку графа, после чего и предложил ему осмотреть лезвие и сказал с улыбкой:
– Граф, это был витрум. Вряд ли на всем Галане есть плод сочнее него, но обратите внимание вот на что, – на лезвии моего меча нет ни капли его сока, кроме того места, где лежали половинки плода, пойманные мною. Таким же стремительным ударом я могу снести голову своему противнику и на мече также не останется ни малейшей капли крови. Теперь вы понимаете, граф, что такое настоящее искусство владения мечом?
Отступив от стола, я вытер лезвие клинка салфеткой и высоко подбросил меч в воздух, а когда он направился острием вниз, изогнул свое тело так, чтобы подставить под острый клинок ножны. С мягким, протяжным и негромким звуком меч вошел точно в ножны и успокоился в них. Глаза графа горели при этом от восхищения, словно у маленького ребенка при виде какой-нибудь новой и очень затейливой игрушки. Как только я закончил демонстрировать своему собеседнику свои фокусы и сел за столик, граф с восхищением в голосе сказал.
– Маркиз, вы действительно великий боец, прямо-таки как герои древних легенд Кируфа.