- Мы прочтем это послание. Когда Камда ждет ответа?
Маан ухмыльнулся:
- Хуссарабы всегда дают на размышление ночь. Ночью люди советуются с богами… Вот и вы сможете посоветоваться. Но только одну ночь.
Маан прищурился и подбоченился. Так, прищурясь, он проследил, как Крисс вернулся к веревочной лестнице, замкнул на поясе карабин в виде двух металлических восьмерок. Наверху заработала деревянная лебедка.
Маан стоял и смотрел, как Крисс поднимается все выше. Потом оглянулся на лучников, стороживших за щитами каждое его движение. Покачал головой и стал подниматься на вал.
* * *
- Говоришь, крысы? - Даггар глянул на Хамурру. - И много в монастыре водилось крыс?
- Это был бич божий, - ответил жрец. - Ни кошки, ни собаки-крысоловы не могли с ними справиться. Монастырь был богат, и зерновые хранилища были набиты зерном, как соты медом.
- И теперь их не стало?
- Ушли, - ответил Хамурра.
- Но не все же они бросились в ров и утонули.
- Видимо, есть какие-то тайные ходы в камне, о которых мы просто не знаем…
- Кроме тех, что мы прокопали, других ходов здесь нет, - сказал Ашуаг.
- Прости, но я не поверю, - возразил Даггар. - Я думаю, что в древности тут выкопали подземный ход, - еще в те времена, когда укрепляли гору.
Хамурра закряхтел и виновато сказал:
- Подземный ход действительно был. Он начинался от усыпальницы жреца Хуагга, самой глубокой в недрах горы. Надо было сдвинуть саркофаг с телом Хуагга, и оттуда начинался ход, который выводил и под гору, и в священную рощу за две мили отсюда…
- И ты молчал об этом? - вскричал Ашуаг.
- Я молчал, потому, что теперь этого хода нет. Когда хуссарабы заняли Зеркальную долину, мы засыпали входы со стороны священной рощи и горы. А вход в гробницу Хуагга замуровали.
Ашуаг повернулся к Даггару:
- Здесь, в горе копать трудно. Здесь камень. Но там, где кончается порода и ход идет под землей - там копать гораздо легче.
Хамурра поднялся с надменным видом:
- Никому не дозволяется беспокоить прах Хуагга, основателя и покровителя монастыря!
Лицо Ашуага стало наливаться кровью.
- Я всегда не доверял жрецам. Из-за своих церемоний они готовы согласиться с тем, что умирают дети.
- Не богохульствуй! - закричал Хамурра и затрясся. - Именем Аххумана-строителя, клянусь, никто не потревожит праха Хуагга, покуда я жив!
Даггар поднялся из-за стола и кивнул Ашуагу. Они вышли вместе из пещеры.
- Надо разыскать Раммата. Если он знает, где усыпальница - он покажет нам.
* * *
Всю ночь в лагере хуссарабов горели костры. Крисс с беспокойством поглядывал вниз, ему казалось, что хуссарабы начали готовиться к штурму.
Даггар и Ашуаг разыскали его в одной из пещер, где Крисс пытался облегчить страдания умиравшей роженицы. Она была так худа, что не смогла родить ребенка. А когда монастырский лекарь вспорол ей живот - ребенок, хотя и был жив, но казался сущим скелетиком, высохшим, темным, с громадным иссушенным ртом.
Жрец зашил женщине живот. Младенец вскоре умер, и его закопали в дальней пещере, которая еще не стала кладбищем, как многие другие.
Теперь умирала мать.
- Сегодня мы должны решиться на что-то, - сказал Даггар, когда Крисс оставил умиравшую и вышел под беззвездное небо.
- На вылазку?
- На вылазку. Другого выхода нет.
Крисс кивнул.
- Две сотни готовы к выступлению. Часть из них уже в четвертом туннеле. А тем временем остальные должны сделать вот что…
Даггар повернулся назад, кивнул кому-то, и из тьмы появилась высокая фигура Раммата.
Наррония
Шумаар стоял на берегу великого озера Нарро и вглядывался в окрашенный кровавым закатом горизонт, туда, где горящие облака скрывали невидимый противоположный берег. Шумаар прислушивался к себе, мучительно ожидая, что голос, звавший его все эти недели, снова заговорит. Но голос молчал.
Он замолчал внезапно, еще в пустыне Арара, когда армия спустилась с гор, чтобы появиться внезапно под стенами Новой столицы.
Голос Нгара.
Тихо плескались волны у самых ног Шумаара. За его спиной ворчали и приглушенно грызлись собаки. Два десятка собак, разношерстная стая, которая не оставляла его ни на минуту с той самой поры, как Шумаара подняли из ямы смерти в учебном лагере хуссарабов.
Собаки ночевали, окружив шатер Шумаара. Они не пускали к нему никого, кроме двух самых преданных слуг, да еще повара. Сначала Шумаар гнал их от себя. Потом, уже став темником, однажды приказал расстрелять их из луков.
Но наутро у выхода из шатра его ждала новая свора - уже другие собаки преданно заглядывали ему в глаза, припадали к земле и униженно пытались лизать сапоги.
Собаки сопровождали его и во время этого похода. Одни околевали, им на смену являлись другие. В любом селении, где бы ни появлялся Шумаар, все собаки сбегались к нему, не обращая внимания на пинки и удары плетей. Солдаты давно уже привыкли к этой странности, и старались не приближаться к полководцу. Держались подальше и офицеры, вызывая, при необходимости, одного из двух слуг темника - и тогда Шумаар сам выходил из шатра, распинывая в стороны непрошеных стражей.
Сейчас собаки вели себя более-менее мирно. Их бог, их хозяин спокойно стоял на пустом берегу и ему ничто не угрожало.
Там, позади, воины вырубали виноградники и персиковые деревья, складывали костры, готовясь к ночному отдыху. Этот шум не беспокоил собак. Он был им привычен.
Шумаар повернулся и зашагал к лагерю. Собаки мгновенно вскочили и потрусили за ним.
Для ночлега полководцу нашли виллу, принадлежавшую какому-то богатому землевладельцу. Шумаар подошел к вилле - сад вокруг нее был вырублен и среди пеньков разбиты шатры агемы, - кивнул поджидавшим офицерам, топнул на собак, которые, тут же присмирев, пропустили офицеров, и вошел в дом.
Офицеры, среди которых были и аххумы, и намутцы, и хуссарабы, расселись на полу, поджав под себя ноги. Шумаар остался стоять, поглядывая в проход, который вел во внутренний дворик дома. Дверь была вынесена; во дворике на нарронийской закрытой печи варилось мясо, и запах его был Шумаару почему-то противен.
Шумаар вздохнул, присел на низенькую скамью, позволив слуге стащить сапоги, расстегнул и отложил пояс, и вытянул громадные ноги.
- Что говорит разведка? - спросил он.
Вскочил маленький таосец Занн, с поклоном начал:
- В Старой столице начинается паника. Беженцы сеют ее. Наши люди докладывают, что нарронийский царь день и ночь готовит огненные заряды в своей подземной мастерской. Войск в столице две тьмы. Еще три с половиной тьмы пехоты высланы нам навстречу, и сейчас они стоят лагерем на дорогах, ведущих к столице в двух дневных переходах отсюда. Командует ими триумвир Беттуль. Ему сорок пять лет, он воевал в последний раз двенадцать лет назад, - брал штурмом Сандор, который отказался платить Приозерью налоги…
- Взял? - поднял глаза Шумаар.
- Нет. Но сандорцы согласились на все его условия.
- Что позади нас?
- Триумвир Армизий получил приказ из Старой столицы защищаться до последнего солдата. К нему прибыло небольшое подкрепление. Те, кто спасся после Акваны.
- Кто же это?
- Некий воин по имени Селло. Он был советником Армизия, а до этого - наместником Новой столицы. Человек невоенный, но храбрый. Он бросился в погоню за нами с отрядом в три тысячи всадников и толпой вооруженных крестьян. Кайюм загнал их в болото у Акваны, и частью перебил из луков, частью перетопил.
Шумаар перевел взгляд на одного из командиров. Это был хуссараб с бритым, по обычаю, черепом, но с оставленной на макушке косицей. Кайюм вскочил и поклонился.
- Они не умели воевать, совсем не умели. Спаслись немногие, Селло тоже спасся. Он получил новый отряд воинов и сейчас находится в Новой столице.
Быстро проговорив все это, Кайюм сел, скрестив ноги.
- Значит, Армизий и Селло… - медленно проговорил Шумаар. - Значит, они могут быть опасны. Но пока нам не до него. На всякий случай, Кайюм, пошли к городу сторожевые отряды. Ровно столько, сколько нужно, чтобы справиться с Армизием и Селло, вздумай он снова воевать.
Кайюм поклонился и снова замер.
Шумаар вздохнул, глядя в дверной проем. Во внутреннем дворе было уже темно, из высокой печной трубы сыпались в небо искры. Бурлил котел и аромат вареного мяса становился все приятней и притягательней.
- В полночь, - сказал он. - В полночь мы выступаем. Два дневных перехода наша конница может преодолеть до рассвета. Цель: разбить тех, кто стоит у нас на пути и выжечь все вокруг Старой столицы. А после - осада.
- Позволь напомнить тебе, господин, - подал голос таосец. - У войска, которое противостоит нам, есть огнедышащие трубы. Наррийцы называют их аррадаты. Они стреляют раскаленными камнями. Наши лошади испугаются грома с огнем.
- Значит, перед атакой мы должны будем спешиться, - сказал Шумаар.
Обвел глазами командиров и взмахом руки велел им уходить. На крыльце их с надрывным лаем атаковали собаки, и если бы не слуга с палкой, многим пришлось бы выступить в поход хромыми.
Внезапно шевельнувшись, Шумаар позвал:
- Занн!
Таосец появился почти мгновенно, словно ожидал:
- Слушаю, мой господин.
Шумаар подождал, пока затихнут собаки, и сказал:
- Эти стреляющие огнем баллисты…
- Аррадаты, мой господин.