- Когда из Кирилловского монастыря сделали больницу, - напряженно объяснила ему Маша, - здесь были такие ужасные условия, что ее имя стало именем нарицательным. Киевское выражение "Загреметь в Кирилловку" означало попасть в беду. По большому счету, больных попросту свозили сюда умирать.
- Здесь злая земля. - Митя посмотрел на нее. И то, что он ненормальный, можно было понять по одному выражению глаз, голубых и не замутненных ни одной из земных забот, простодушных, как у животного. - Тот, кто построил этот дом, сам попался в него.
- Наверное, он имеет в виду инженера Геншвенда, - перевела Миру Маша. - Геншвенд строил новые павильоны для больницы. А в результате сам умер в сумасшедшем доме - в одном из тех павильонов, которые проектировал. Такая ирония судьбы.
- И как ты все это помнишь? - искренне поразился Мирослав.
Внезапно ему стало легче. Маша не собиралась уходить! И прислушавшись к заинтересованным интонациям ее голоса, его сердце немного успокоилось и временно вернулось обратно.
- Тебе тоже дядя Киря рассказывал? - простодушно спросил Машу Митя. - И про художника, который рисовал нас, а потом стал как мы… Рассказывал? - Он нетерпеливо дернул ее за рукав.
- Врубель? - Маша посмотрела на Мира.
- Он реставрировал фрески в Кирилловской церкви? - неуверенно продемонстрировал историческое образование тот.
- Да, - поощрительно закивала Маша. - Есть версия, что для фрески "Сошествие Святого Духа" на хорах Врубель делал эскизы апостолов с обитателей Кирилловки. А к концу жизни тоже сошел с ума. И кстати, ужасно боялся, что его поместят именно сюда.
- Естественно, раз здесь были такие ужасные условия.
- Нет, к тому времени условия были уже ничуть не хуже, чем в любой другой больнице.
- Ты просто кладезь, - восхищенно улыбнулся Мир.
- Похоже, не только я. - Ковалева перевела взгляд на подозрительного всезнайку, который мог бы проводить экскурсии в своем собственном своеобразном заведении.
- И наш врач, - радостно сообщил ей Митя, видимо, признав в ней идеальную собеседницу, понимающую его с полуслова. - Не дядя Киря, другой. Он тоже теперь такой. Потому что эта земля - злая!
- Потому что здесь лежит клад? - осторожно попыталась прощупать его Маша.
Тот закивал и произнес с детской важностью:
- Золото - это сила, а большая сила не может быть доброй.
- А ты знаешь, что здесь произошло?
- Да, - кивнул он опять.
- Здесь недавно погибла девушка, - деликатно начала Ковалева.
- Да. - Митя грустно опустил глаза. - Я виноват. Я не хотел этого.
- В чем ты виноват? - мигом отреагировал Красавицкий, опускаясь на траву перед ним.
- Я не хотел, чтобы она умирала, - жалобно проплакал Митя, глядя себе в пупок. - Но она умерла. Потому что я ее не любил. Она мне сама сказала это… И позвала меня. Но я был плохим. Я не хотел!
- Оп-па! - сказал Мир.
- Вон она! - рука Мити с выброшенным вперед указательным пальцем полетела на церковь, и Маша и Мир резко обернулись, на секунду поверив, что и впрямь увидят там сейчас мертвую Риту в окровавленном платье.
Но узрели только огромного и угрюмого черного ворона, прохаживавшегося по серым солнечным плитам у запертых дверей Кирилловской церкви.
* * *
На стене кабинета висел старый, нарисованный гуашью плакат, еще советский, судя по квадратно-охровым лицам врача и врачихи, в позе легендарных "Рабочего и колхозницы", поднимавших над головами медицинскую чашу со змеей. Рядом с ними мирно соседствовала плейбойного вида эстрадная певица, тоже уже порядком обтрепанная по краям.
- Что вы хотите узнать? - спросил их дежурный врач, тревожно кося глазами на две длинные зеленоватые купюры, перекочевавшие на его стол из заднего кармана Мирослава.
Маша разделяла докторские чувства: в ее семье такие деньги не прописывались и даже никогда не приходили в гости, и при виде их она испытывала странную смесь тревоги и боязливой неприязни.
- Вы ведь дядя Киря, не так ли? - осведомился Мир.
Врач Кирилл Снуровский встревожился еще больше и еле заметно кивнул. Кажется, визитеры пугали его.
- Не знаю, смотрите ли вы телевизор…
- Смотрю, - быстро уточнил врач. У него было белесое и белобровое лицо неудачника с абсолютно не запоминающимися, лишенными возраста чертами. Ему могло быть тридцать или сорок. - Я видел вас. Вы - Красавицкий. - Он выговорил фамилию посетителя, осторожно перебирая языком каждую букву, словно не мог понять, какова она на вкус.
И Маша поняла: он боится не ее, а Мира. И не поняла, почему же тогда он согласился встретиться с ними, едва только охранник на входе назвал ему по внутреннему телефону эту пугающую фамилию.
- Выходит, я могу не объяснять, - покрытый пылью посетитель изобразил сдержанную улыбку, - в каком… ммм… спорном положении я нахожусь в данный момент. Я, конечно же, понимаю, вам нет никакого смысла навлекать на себя неприятности. Ведь если выяснится, что кто-то из ваших больных… - Мир демонстративно пропустил конец предложения. - Но и вы, думаю, понимаете тоже: моя проблема куда неприятней вашей. Меня подозревают в убийстве. И ваша помощь для меня очень дорога. Практически бесценна!
Психиатр поморщился, без труда расшифровав более чем прозрачный намек, и забарабанил пальцами по купюрам, не спеша, однако, их принять.
- Иными словами, - недовольно переспросил он, - вы хотите узнать, не мог ли совершить эти убийства кто-то из моих пациентов?
- Им ведь позволено гулять по территории больницы?
- Днем, а не ночью, - уточнил Кирилл Снуровский.
- А на ночь их запирают? Или оглушают снотворным? - дерзостно полюбопытствовал Мир.
Подбородок доктора неприязненно пополз вперед.
- Мы не приковываем своих подопечных к койкам, что бы там про нас ни сочиняли! Конечно, среди них есть и буйные, и вот они-то как раз не могли выйти отсюда ни под каким видом. Но два последних вечера здесь, простите за плохой каламбур, был настоящий сумасшедший дом. Массовый приступ истерии. И милиции, - холодно уточнил врач, - об этом превосходно известно. Многие пациенты повскакивали с кроватей, пытались спрятаться, убежать….
- И как вы это объясняете? - искренне поразилась Маша.
- Когда дело касается человеческого мозга, никто и никогда не сможет объяснить вам ничего до конца, - с апломбом изрек Кирилл Снуровский. - Почки, печень, сердце, кишечник - простые и понятные работяги. Даже если с диагнозом напутаешь, так патологоанатом разберется…
Мир вежливо улыбнулся бородатой врачебной шутке.
- А ум - Бог! Вечная загадка! - Врач, похоже, оседлал любимую идею-фикс и помчался на ней во весь опор. - Кто мои пациенты? Кто они? - оживленно вопросил он. - Одни считают их одержимыми бесами, другие говорят, что блаженные ближе к Богу. До революции людей не от мира сего почитали как святых и пророков. Вы, верно, слышали о Куреневском мальчике?
- Нет. - О таком не слыхивала даже Маша.
- И известнейший московский чудотворец Иван Корейше - тоже жил в сумасшедшем доме. А "киевский Корейше" - юродивый Феофил - предсказал Николаю I поражение в Крымской войне! Как это прикажете объяснять? Как? Лично мне кажется, что эти люди - сродни животным! Не в худшем смысле, - строго затряс пальцем он. - Просто, как бы человек ни кичился своим превосходством, когда речь заходит о животной силе, животной интуиции, магнетизме, сексуальности, мы сразу вспоминаем о нашем кровном родстве с тварями. И вы знаете, что такие люди, - Михаил Снуровский явно избегал слова "сумасшедшие", - бывают чрезвычайно хитры и способны обвести вокруг пальца любого здорового и здравомыслящего. Они наделены огромной силой, которой не обладали до болезни. Когда тот же Митя входит в раж, с ним не могут справиться и три санитара! И точно так же, как животные, предчувствующие приближающийся пожар еще до того, как их нюх учует запах гари, они способны улавливать зло - некие непонятные и неощутимые для нас волны. Другого объяснения я не вижу!
Маша и Мир невольно переглянулись.
- Если я вас правильно понял, - подвел итог Красавицкий, - из-за этих необъяснимых волн ваши больные две ночи бегали по больнице, и никто не может поручиться, что тот или иной…
- И что, простите, вам дает это теоретическое предположение? - с вызовом прервал его врач. - В Киеве найдется не меньше миллиона людей, которые теоретически могли быть в данном месте в данное время. А диагноз моих подопечных - это еще не мотив.
- А откуда ваш пациент Митя так хорошо знает историю Павловской больницы? - пошел на войну Мир.
- И церкви, - вставила свои пять копеек Маша. - И про клад.
- Какой клад? - Доктор неприятно посерел. - Я просто пытаюсь развивать их. Они не должны чувствовать себя ущербными…
- И потому вы рассказываете Мите про других, уважаемых сумасшедших. И про то, что с таких, как он, рисовали апостолов. А заодно и про клад гетмана, и про злую землю. - На лице Мира выписалось явственное презрение.
- Какой клад?! - возмутился врач. - Я вас совершенно не понимаю!
- Клад гетмана в Кирилловских пещерах, - робко объяснила ему Маша. - Считается, что Мазепа зарыл его там.
- Я о таком не слыхал. - Кирилл стал подчеркнуто профессиональным и деловым. - А следовательно, мой пациент тоже. Он не читает книг сам.
- Но он сказал нам… - возразила Ковалева.
- Сказал или ответил на ваш вопрос? - скептически хмыкнул Кирилл Снуровский.
- Он знал убитую девушку, - встрял Мир.