О том, как кучка подростков вздумала пробиваться наверх с самого дна, и о том, что из этого вышло почти за сорок лет.
Содержание:
Капшина Мария - О верности крыс 1
ГАЛЕРЕЯ 1: СОБАЧНИЦА 1
ГАЛЕРЕЯ 2: ВЕРОЙГЕ 37
ГАЛЕРЕЯ 3: РААД 79
Капшина Мария
О верности крыс
Есть особая прелесть
В этих, бурей измятых,
Сломанных хризантемах.
Басё
ГАЛЕРЕЯ 1: СОБАЧНИЦА
(2270–2273 гг.)
- Длллё-оооонннг!..
Гонг храма Тиарсе-Судьбы бросил звук над городом к воде, как дети бросают плоский камешек. Город не хотел просыпаться - эка невидаль, утренняя молитва! Да и озеро лежало молча, плоско и недвижно, лишь мелко дрожало рябью в холодном предутреннем воздухе и куталось в блёклый от старости туман. Звук прорвался через туман над крышами и у самых причалов, полетел дальше к востоку, над озером. Туман ограничивал взгляд, и великое озеро казалось бескрайним. Звук, наконец, окончательно запутался и угас, и тут ему вслед полетел второй.
- Ллаамммг!..
Третий:
- Дооооон!..
Редкий туман наползал с запада, вверх по течению Арна, заставляя и так светлеющее небо делаться ещё светлей. Столичный дурак, Ольвек Соломенный, казался седым: так густо пыль покрывала его волосы. Ольвек сгрёб ещё немного пыли, старательно втёр её в голову, чихнул, согнав муху с дёрнувшегося плеча, и вскочил. Нелепо замахал большими, неумелыми руками и заплясал на твёрдой, ссохшейся уличной земле, не жалея босых пяток, серых от вросшей в кожу грязи.
- Доооооонг!..
Ольвек сорвался с места, словно колокол спугнул его, и побежал по Бузинной улице прочь от центра, в Собачницу, район грязный и беззаконный.
Эрлони был старым городом; разросся, взяв начало на Белом острове. Там лежало два острова, в месте, где великий Арн вытекает из Светлого озера, продолжая свой путь к зангской границе и дальше, к Внутреннему морю. Первая крепость замечательно умещалась на плоских каменистых берегах Белого. Но жителей прибывало, второй остров тоже заняли кирпичные и каменные усадьбы ремесленников и купцов да белёный саман бедноты, и этот остров тоже обнесли стеной. А когда места и на втором перестало хватать - появилась Собачница вдоль мелководья. Там, вдоль северо-западного берега второго острова, полоса мелководья была широкой, кое-где из-под воды выдавались песчаные и глинистые косы, похожие на спины морских чудищ. И там наросла полоса деревянных настилов, опираясь на эти косы, на камни, на сваи. Сперва, конечно, она не называлась никак, потом - настилами, а только потом уж - Собачницей, за собачий норов обитателей.
- Пенннннь! Ко-ооонннннь! Дряннннь! - вопил Ольвек, подражая колоколам. - Гля-аааааннннь!
Ему не исполнилось ещё, наверное, и тридцати, и был он здоровее, чем казался. Во всяком случае, до Собачницы добежал, не останавливаясь. Уже начались настилы, а он всё бежал и вопил, пока пятка не пробила одну особенно гнилую доску насквозь. Ольвек обиженно вякнул и перешёл с бега на скачущий, дёрганый шаг. Потом свернул вприпрыжку в очередной раз, обошёл дыру посреди улицы (из дыры ещё сильнее, чем всюду, тянуло водой и рыбой) и выскочил на набережную: полоска в три шага шириной между последним рядом домов и краем настила, неровно обрывающимся в реку. Где-то полоска расширялась, где-то сужалась, где-то надломленные доски свисали прямо в воду. За забором тоскливо надрывалась одинокая собака.
Здесь поскуливания Ольвека снова приобрели задорно-зазывательную интонацию и оформились в слова.
- Налетай! Ко-ому совесть, бери-налетай! А ну, кому? С пылу - с жару, кому совесть? Налетай, не опоздай: последняя осталась! А… Ууууух!
Ольвек остановился: перед ним, там, где доски далеко выдавались вперёд, в реку, рос из-под настила большой камень. Возле камня стояли два совершенно одинаковых маленьких человека, да третий ещё сидел.
- Чего вылупился? - неприветливо сказала одна одинаковая. Третий, сероволосый, рассмеялся: над одинаковой, а не над Ольвеком, но дураку отчего-то стало холодно, поёжился.
- Что продаёшь? - спросил сероволосый. Ольвек не кинулся драпать, хоть и очень хотелось.
- А-аа вот кому совесть?! - отчаянно заорал он.
- А сколько просишь? - спросил сероволосый. Совсем иначе спросил - другое дело, теперь и торговать можно!
- А-адну рыжую дай, совесть последняя осталась, налетай, не опоздай!
- Чего ты к нему прицепился, Хриссэ? - спросила одинаковая. Второй одинаковый молча смотрел от камня. Так смотрят большие старые собаки, которых хоть за хвост кусай - не залают, Ольвек проверял.
- Держи! - сказал Хриссэ, кидая медную монетку. Рыжая мелькнула в тумане, и Ольвек, счастливый, поймал её обеими руками.
- Ууух! - сказал он восторженно, а потом уже больше ничего не говорил.
"Одинаковая" девчонка успела нахмуриться, когда грузик на конце плети ударил дурака в висок, Ольвек и того не успел. Хриссэ, не вставая, собрал плеть обратно и убрал за пояс.
- Ну и зачем ты это самое? - возмутилась близняшка. Её брат смотрел всё так же молча, но пристально. - Чем он тебе помешал?
Хриссэ дурашливо пожал плечами.
- Я же купил его совесть, верно? Должен же я был забрать покупку? А никак иначе он бы мне её не отдал.
Девчонка дёрнула ртом.
- Так ты у нас теперь самый совестливый? Тиарсе, прости и спаси!
- Домой пошли. Утро уже, - сказал её брат. И пошёл домой.
_________________________
Язык по умолчанию - арнеи. Слова из высокого имперского и из других языков даются в примерной транскрипции.
Дзойно
2270 год, 5 день 3 луны Ппд1
Портовая улица, Собачница, Эрлони
- Дзойно! Хавейг, где тебя опять унесло? Дзо-ойноо… Охх…
Краснолицая женщина в многослойной одежде на восточный манер и слова выговаривала по-арнакийски: "хавейг" вместо "халвег" и "льй" вместо "ль". Она вытерла руки о верхнюю юбку, поправила волосы, выбившиеся из шапочки, вздохнула мученически, повернулась и зашла в ворота.
- Нувек, - окликнула она бредущего через двор старика. Тот остановился с видимой охотой, опустил на землю мешок, с шорохом осевший. - Моего оболтуса не видал?
- Видал, как не видать, - живо отозвался Нувек. - С утречка он в город усвистал, так досель, поди, и носится - дело молодое, босопятое.
- Ахти, Наама-заступница, - прикрыла глаза кухарка, быстро перебирая пальцами бахрому зангского пояса. - И что ж ему неймётся?..
- Ну надо же, что к нашему берегу прибилось!
Дзойно дёрнулся и втянул голову в плечи, непроизвольно прикрывая локтем правый бок, болевший после прошлой встречи недели три. Мальчишка обернулся. Всего двое… А вдруг пронесёт?
- Снова забыл, куда ходить нельзя? - сочувственно спросили за спиной. Дзойно крутнулся вокруг себя. Ещё двое: один с кастетом, у другого на кулаке обмотка с железками. Впридачу к первым дубинке и ножу.
Бежать некуда: стены отстоят одна от другой на пять шагов, мимо двоих почти взрослых парней не проскочишь, даже если тебе всего двадцать шесть порогов2, а бегаешь ты замечательно. Даже если б у них в руках вообще ничего не было.
- Вы говорили, чтоб я к югу от порта не лез, а не в Собачницу, - наглым от отчаяния голосом сказал Дзойно, мелкими шажками отступая к нише на месте замурованной двери. Главное - не упасть… Хоть бы под ногами что-то попалось, хоть камень, хоть обломок настила! Хотя, если не сопротивляться, им быстрей надоест… В прошлые разы Дзойно тоже думал не сопротивляться. Благодарение Вечным и стражникам-коричневым, удалось сбежать: выбитого зуба ему бы точно не простили. "Да они и не простили", - с какой-то равнодушной ясностью подумал Дзойно, вжимаясь в саман.
Он уворачивался, насколько позволяла ниша, не падал и отбивался вслепую кулаками, пару раз даже попав. "Продержаться ещё чуть-чуть… Ещё чуть-чуть… Ещё чуть-чуть…"
Он понятия не имел, до чего надеется продержаться.
- Эй!
До этого, что ли?
- Эй, чего это вы в нашем районе топчетесь?
Дзойно осторожно выглянул из-за руки. Подошедших не увидел, зато увидел, что никто не смотрит на него: все четверо повернулись вправо, держа кулаки-ножи-дубинку наготове.
- С каких это пор это ваш район? - возмутился кастет, сдвигая головную повязку к самым бровям.
- Собачница - наша!
Дзойно выглянул из ниши одним глазом. Понял, почему спасительный голос показался слишком звонким: говорила девчонка. Из троих пришедших двое были девчонками. И все трое - примерно его возраста, не старше тридцати порогов. Надежда Дзойно не оставила, но трансформировалась: может, удастся сбежать, пока все отвлекутся.
- А на кой бес вам вся Собачница? И так чуть не целый район захапали, сопляки!
- Всего один район, - заметил единственный мальчишка из подошедших. От одной из девчонок он отличался только причёской.
- Нам бы город - для начала, - кокетливо пожала плечами третья, похожая на куклу с толстой песчано-золотой косой и огромными глазами, янтарными, как у кошки.
- Да рёхнутые вы все! - насмешливо бросил самый высокий из четверых, с кастетом. - Рёхнутые, что вы, что Кхадера3 ваша!
Дзойно обнаружил, что почти совсем вышел из относительно безопасной ниши и отшагнул назад. Болел бок, и, судя по ощущениям, наливалась каким-то красивым цветом сбитая скула.
Трое пришедших оказались вдруг вооружены - все трое.