- Воды не дам, дед не велел. Настой пейте, он яд выводит…
Король глотнул и захлебнулся нежданной горечью, выплевывая все на одеяло, кашляя и задыхаясь.
- Вот шальной! - восхитился Чий, наливая новую кружку. - Кто ж так лекарство пьет! Не торопясь надо, по глоточку…
- Ну-ка, Чий, лети отсюда! - приказал суровый мужской голос. - Лежите, сударь, успеете еще погеройствовать. Пейте, как малец сказал, потихоньку эта дрянь легче идет.
- Вы лекарь?
- Слишком много чести. Впрочем, у вас, городских, все не как у людей. Знахарь я, господин, иначе - ведун. Травы целебные ведаю.
- Здесь не только травы, знахарь. Магией попахивает твой отвар.
- Все может быть, господин. Только вам это без разницы, пейте да поправляйтесь. Простая там магия, деревенская. Такую запрещай не запрещай, толку мало выйдет. А храбрецов, что ради указа королевского свою жизнь болезни на растерзание отдавали, я, простите, не встречал…
- Основы Мира трясешь!
- Все ради людей хворых, вроде вас с другом. Да и тряска невелика, выдумки все это. Вон давеча кто-то округу сотрясал - это я понимаю. Смерч до неба стоял, думали, Мир кончается! Вы их там не встречали, часом, в Астарховом-то Лесу? Сам колдун такими вещами давно не балуется, живет тихо, а астхи его Лес сторожат…
Король пожал плечами, прихлебывая отвар; Потомкам Светлых Богов разрешалось любое колдовство, а вот вести об Астархе его насторожили:
- Почему же в столицу не доложите, что у вас под боком колдун в лесу поселился?
- Это еще вопрос, господин, кто у кого под боком поселился. Прапрадеды сказывают, что во время Войны Магии сам король Денхольм I говорил с Астархом, бился с ним, победил, но жизнь сохранил. И Лес во владение отдал. Раньше ведь много всякой магии было. Нашлась и ворожба, что служит Той, За Которой Нет Мира. И чтобы не гадать, где какая, запретили магию вообще. Ладно, беседовать потом будем. Приятель ваш в бане парится, советую присоединиться. Чистый пар всю мерзость из тела выведет.
Король, шатаясь, встал, через силу, борясь с подступающей тошнотой, оделся и побрел следом за стариком, вон из избы с низким закопченным потолком, на свежий воздух. Знахарь, бережно поддерживая его под руку, провел по деревеньке в дюжину убогих хат и остановился перед совсем уж маленькой избенкой, из окна которой валил сизый дым.
- Да там пожар! - дурным голосом завопил король. - Санди сгорит!
- Вот шальной! - выругался подпрыгнувший от неожиданности ведун. - В бане никогда не парился, что ли? Полезай! Да веник не забудь!
Король собрался с духом и шагнул, пригибая голову, в узенькую дверь. И остолбенел в изумлении: в духоте, в жаркой влажной полутьме вертелся шут и самозабвенно хлестал себя березовыми ветками.
- Горе у меня! - безрадостно поведал Санди, плеснув воды на раскаленные камни. - Гитару я в болотах проклятущих оставил! Но ты заходи, заходи! Мы гостям всегда рады! - и замахнулся веником.
Глава 5. ТОРГОВЫЙ ГОРОДИШКО
Они сидели за столом, прихлебывая из больших глиняных кружек липовый отвар, непривычно чистые, сытые и счастливые. Король и не подозревал, что когда-нибудь так порадуется пресной каше на воде, а составил достойную конкуренцию Санди в скорости работы ложкой.
Чий подхватил нехитрые снасти и с прочей поселковой ребятней устремился к секретному рыбному месту, обещая к вечеру побаловать гостей жареной рыбкой и наваристой ухой. И теперь король постукивал пальцами по столешнице, в нетерпении и азарте представляя себе хрустящую рыбью корочку и сглатывая слюну. Ведун хитро поглядывал то на него, то на шута и, улыбаясь, сухим костлявым пальцем чертил на столе воображаемую дорогу в город.
- Вот здесь, - ткнул он в отполированный годами сучок, - деревня наша. Вот здесь - Стекк, городишко торговый. А от него до Северной дороги - всего полдня пути…
Король и шут мрачно переглянулись.
- Нельзя нам на Северный тракт, отец, - вздохнул Санди, - никак нельзя.
- Дела, - протянул ведун, усмехаясь. - Нельзя, говоришь? А у самого в кармане королевская подорожная спрятана. Что ж вы за люди такие? Ну да ладно. Коли на тракт нет ходу, плыть вам по воде. Река спокойная, вверх по течению поднимитесь к самому Эрингару. А там до столицы - рукой подать. Только нужно ладью нанимать, а денег у вас нет даже на лодчонку захудалую.
- Деньги будут, отец, - обнадежил шут. - До городка вашего дойдем, разживемся мелочишкой.
- Дела, - опять покачал головой ведун. - Не хотите ли правду старику рассказать, ребятки?
- Правду - не можем, - развел руками Денхольм. - Да и не поверишь. Скажем так: мы - гонцы Светлого Короля. Везем важные вести. А кому-то очень не хочется, чтобы мы доехали до столицы. В долине Эсполот на нас напали всадники. Спасаясь, мы свернули в Лес Астарха…
- Выходит, не обмануло вещее сердце моей бабы, - задумчиво протянул знахарь. - Схватило до боли, без сознания рухнула. В рассудок свой вернулась, говорит - беда: по пятам за Светлым Королем скачет Сама Старуха Вешшу душу в Подол прятать…
И Денхольма словно коснулся ледяной ветер страшного предсказания, и теплым днем подошедшего лета онемели руки, и тело затрясло мелкой дрожью. Вешшу! Вешшу вышла на охоту за его душой! Черный, как ночь, всадник за спиной в ущелье Поющих Скал! Вешшу, вечная противница Йоттея, Вешшу - Собирательница опустевших душ, верная прислужница Венды!
На лице шута явственно читался ужас. Нет перерождения душам, попавшим в Подол к Вешшу, уходят они и больше никогда не возвращаются!
Ведун между тем продолжал, словно не замечая присевшей у краешка стола тени страха:
- Молвила, а через день из Стекка весть приносят: заболел Светлый Король, и столица бунтует. Дела…
Помолчал, взглянул на притихших гостей и внезапно, звонко хлопнув в ладоши, дунул на незваную тень.
Король и шут переглянулись. Санди хихикнул. Старик довольно кивнул:
- Незачем ей с нами сидеть, злодейке. И вам, государи, бояться нечего пока. Оберег у вас хороший, чудо из чудес, давно такого не видывал. Откуда же у вас семена дерева Хойша завелись? Их собирают на юге, в новолуние перед грозой последнего месяца года, такое случается нечасто… Да и вернувшихся живыми из владений ирршенов по пальцам можно перечесть…
- Друг отдал, - пояснил Санди, завороженно глядя на хрупкий кувшинчик в узловатых, словно ветви больного тополя, пальцах старика.
- Сам отдал? - не поверил ведун. - По доброй воле?! Что же вы такое везете, государи?!
Он поскреб седую бороду, потом махнул рукой, как человек, решившийся на небывалое:
- С вашим другом мне не тягаться, конечно… Но и я подсоблю, чем могу. Близок мой Последний Порог, а так, глядишь, и лишнюю стрелу в руки Йоттея вложить сумею…
Ведун встал и порылся за закопченной печью.
- Вот! - горделиво поднял он руку. - Эй вы там, на небе! Отдаю, чтоб мне сдохнуть, отдаю добровольно!
Король и шут опасливо оглядели пустую руку старика и понимающе переглянулись.
- Решили, спятил старый? - Ведун расхохотался так, что задрожали слюдяные окошки, а тощий кот с громким мявом ринулся вон из избы. - Мало кто ныне помнит о Незримом Кошеле, почти не осталось таких. Да и Кошелей-то - раз, два и счет закончен! Что везете - сюда положите, никто не отнимет, с шеи не сорвет, открыть не сможет! Берите, пока не передумал!
Король бережно принял из дрожащей старческой руки волшебную вещицу, повертел в руках нечто - и вдруг увидел! Потрепанный Кошель из некрашеной кожи буйвола, старый, затасканный, с обрывками нарядной бахромы.
- Увидели, господин? - грустно улыбнулся ведун. - Значит, признал вас хозяином. Незаменимая была вещь в сельском быте: всей деревней там деньги от стражников прятали! А теперь разве утаишь?!
- Так возьмите обратно, - удивленно воскликнул Денхольм, - я и без него проживу!
- Сам он к вам пошел, господин! - замахал на него руками ведун. - Вам, видать, нужнее!
Скрипнула дверь, и в избу вошла еще не старая женщина, бережно придерживая миску с вычищенной рыбой. Мельком глянула на руки Денхольма, вздохнула облегченно:
- Отдал все-таки, пень старый! Не плачь, к добру отдал. Вещь на простор рвется, вещь дорогу любит, а ты ее - за печку!
Ведун злобно глянул на нее и нахохлился:
- Цыц, баба неразумная! Стряпай у печи да помалкивай!
- Вот оно что! Шаг сделал - и остановился. Не стой, не жадничай! Не оскудеет рука дающего - добро назад рекой вернется! Передай им, что обещал, не таи обиды, не жалей чужого!
- Ой, баба глупая, болтливая! - запричитал ведун. - Слова с языка, что паутину с потолка стряхивает! О чем болтаешь, с кем болтаешь - ведаешь ли?!
Женщина схватилась вдруг за сердце, захрипела, торопясь вытолкнуть отравленные, отнимающие жизнь слова предсказания:
- Торопится Вешшу, коня подгоняет, по душу, невинную душу! Сто ног у нее, сто рук у нее - все чужие! Сто рук поднимают сотню мечей, горят их клинки мертвым пламенем, рвут душу на сотню сгоревших свечей, кидают в Подол неприкаянный! Отдай, не жалей, поздно будет - себя проклянешь, в Подол попадешь!
Замолчала, задыхаясь и кашляя, а ведун сразу сник и откуда-то из-за пазухи достал невзрачную на вид булавку из позеленевшей от времени меди.