Несмотря на признание благородства этого поступка, совершенного ее любимым, Лючия в глубине души опасалась, что его вид может испугать ее. Но дар сострадания - один из тех великолепных даров, которыми Создатель наградил женщин, - уберег девушку от страха, который ей уже довелось пережить. А когда Арнольфо зашел к ней - сильный, здоровый, беспечно веселый, - она упала в его объятия и все дурное и печальное куда-то исчезло, как исчезает весной снег под лучами солнца!
Им было о чем поговорить друг с другом!
- Что это был за знаменитый врач, которого ты навестил ради меня, Арнольфо?
- Я навестил какого-то врача? Ничего подобного! Это какое-то недоразумение!
- Но моя матушка уверяет, будто ты просил его выписать какой-то рецепт для меня!
Арнольфо, не выдержав, рассмеялся:
- Ах вот оно что! Теперь я все понял. Я не хотел называть твоей матери имя, которое не вызывает у черных гвельфов приятных ассоциаций. Я был у Данте Алигьери - знатока людей и врачевателя человеческих душ.
Молодая девушка обрадовалась:
- Ты был у Данте, этого великого поэта-изгнанника?
- Я отыскал его в Болонье. Он был очень приветлив со мной, особенно когда я рассказал ему о тебе. Знаешь, он тоже перенес немало страданий из-за любви. Он написал мне для тебя несколько слов, но прибавил, что мы оба должны любить и верить - и эти два чувства обладают несравненно большей силой, нежели бесстрастные буквы.
Лючия склонила задумчиво свою прекрасную голову, и ее губы едва слышно прошептали:
- Любить и верить!
Тут Арнольфо мягко и нежно взял ее голову в свои руки, заглянул в ее темные глаза и спросил:
- У тебя достанет веры и любви, чтобы мы были вместе?
Лючия ответила взглядом. Она, ни слова не говоря, погладила широкий темный шрам у него на лбу и запечатлела на нем нежный поцелуй.
- Другого ответа мне и не надо! - воскликнул Арнольфо, обхватил своими сильными руками вновь обретенную подругу и покрыл ее жаркими поцелуями. - Надеюсь, любимая, - спросил он затем, - теперь ты больше не видишь во мне черта?
- Нет, нет, Арнольфо, ты стал моим добрым ангелом!
- В таком случае я вскоре введу тебя в небесные чертоги!
- Не шути так, дорогой!
- Я имел в виду небесные чертоги брака!
На лице Лючии появилось выражение отчаяния.
- Из этого ничего не выйдет. Весь город находится под интердиктом, и ради нас святой отец его не отменит.
Арнольфо беззаботно рассмеялся:
- Ах вот оно что! Это не должно нас огорчать! Ведь у нас еще есть немного времени, потому что если мы будем помолвлены недостаточно долго, флорентийцы дадут волю своим злым языкам. А если этот интердикт слишком затянется, нас повенчает какой-нибудь добросердечный монах. Так что выше голову, моя дорогая, вдвоем мы никому не позволим лишить нас нашего счастья!
И вновь помолвленные предались жарким и страстным поцелуям.
КОНЕЦ "БОЛЬШОГО БАРОНА"
1308 год, в который император Альбрехт, высокомерный сын Рудольфа Габсбургского, пал от руки своего мстительного племянника, принес ужасный конец и флорентийскому разбойнику Корсо Донати.
В ранний утренний час в его дом явился в полном вооружении молодой Пьетро Бордини, все еще беззаветно преданный Корсо человек, и потребовал немедленной встречи с бароном.
- Неужели это так необходимо? - поинтересовалась озабоченная хозяйка дома. - Мессер Корсо очень дурно провел ночь - его снова мучила подагра.
- Это совершенно необходимо, высокочтимая донна, - настаивал Пьетро Бордини, - речь идет о его безопасности.
- О его безопасности? Что вы имеете в виду?
Задавая эти вопросы, дочь главы гибеллинов и жена старого члена партии гвельфов испытывала некоторый страх, однако тут же целиком взяла себя в руки.
- Сейчас я позову его! Подождите здесь!
Спустя некоторое время появился Корсо с бледным, измученным лицом и скрюченной спиной. Пальцами левой ладони он щипал себе правую руку, чтобы заглушить донимавшую его боль.
- Доброе утро, Пьетро, взгляни, я похож на дряхлого, больного льва, которого связали, чтобы обрезать когти. Что скажешь хорошего?
- Обрадовать вас особенно нечем, синьор! Но я знаю, что вы умеете мужественно выслушивать и дурные вести!
- Верно, они опять собираются напасть на меня, эти холодные сапожники?
- В полнейшей тайне они объединились - подеста Карло д’Амалия, остальные предводители черных, да вы всех их знаете, это люди, которые четыре года назад, борясь против белых, устроили в городе пожар, и, наконец, маршал герцога Роберта Неаполитанского… Все они, кого я здесь перечислил, заключили против вас тайный союз.
- В чем же они упрекают моего мужа? - спросила хозяйка дома, ничем не проявлявшая своего внутреннего волнения.
Ответ Пьетро прозвучал решительно и прямо:
- Они говорят, будто бы вы - государственный преступник и собираетесь стать главой города.
- А чем они собираются это доказать?
- Видите ли, они говорят… нет, в присутствии синьоры я не могу повторить их слова…
- Ну, ну, не стесняйтесь - от жены у меня нет никаких тайн!
- Так вот, они утверждают, что якобы благодаря своему второму браку вы намерены заручиться помощью своего тестя Угуччоне делла Фаджиола, самого влиятельного главы гибеллинов в Романье и Тоскане, и якобы кавалерия вашего тестя уже на пути сюда, чтобы помочь вам стать единоличным владыкой Флоренции.
- А откуда ты все это узнал, друг мой?
- От своего кузена, который служит писцом в Совете. Он рассказал мне все это под строжайшим секретом. Узнал я и то, что не сегодня-завтра вас должны привлечь к суду.
Нахмурившись, Корсо задумался, потом решительно сказал:
- Мы постараемся не слишком облегчать им работу. Немедленно надень на меня доспехи. Черт побери! Именно сегодня болезнь никак не отпускает меня! А ты, жена, пошли весточку своему отцу! Его люди уже вблизи Ремолы, он ведь не оставит в беде своего зятя! А весь наш альберго нужно превратить в неприступную крепость! Тогда увидим, кто осмелится сунуть голову в пасть льва!
Богатые купцы, принадлежащие к сословию "жирного народа", имели отдельные прочные дома, которые в случае возникновения опасности обеспечивали надежную защиту, но только дворяне обладали целым укрепленным кварталом домов, в узкие улочки которого можно было попасть только через запирающиеся ворота и двери. В этом лабиринте улочек дворянского альберго жили помимо прислуги и те, кто принадлежал дворянину или был нанят им - а дружина Корсо Донати состояла по большей части из послушного сброда, готового ради своего барона хладнокровно пойти на любое преступление.
Корсо в сопровождении Пьетро осмотрел все улочки и закоулки своего альберго. Всем способным носить оружие было приказано перекрыть этот городской квартал цепями и непреодолимыми баррикадами.
Приказы своего повелителя были восприняты отчаянными парнями, состоящими на службе у Корсо, с подобающим повиновением, хотя некоторые довольно грубо и огрызались. По лицам кое-кого из этих людей было видно, что на этот раз они считали дело своего хозяина проигранным и охотнее всего бы под шумок улизнули.
Когда барон и его неразлучный спутник очутились возле небольшого чистенького домика, над дверьми которого трепетала на ветру белая лента, Корсо удивленно спросил:
- Как, ты стал отцом, а мне не сказал ни слова? Не окажись я сегодня возле твоего дома и не обрати внимания на символ твоего счастья, я бы ничего об этом не узнал!
Молодой отец улыбнулся - он чувствовал себя и смущенным, и в то же время польщенным.
- Я не хотел обременять вас вещами, которые вряд ли могут заинтересовать вас в вашем теперешнем положении.
- Тебе следовало бы сказать об этом моей жене - она участливо относится к тебе и твоей молодой жене, как и я! Когда ребенок появился на свет? Это девочка или мальчик?
- Отличный парень. Он родился сегодня на рассвете. Мой кузен, что живет у меня уже два дня, бегал за повивальной бабкой. И после того как он стал свидетелем моего счастья и подумал о том, что скоро всему этому может прийти конец, ему стало жаль меня, и он рассказал мне о заговоре, который затевается против вас. Но разглашение этих сведений было бы для него равносильно смерти.
- Ни ты, ни я - мы оба не предадим его! Но что это?
Пьетро прислушался. Прозрачный воздух утра пронизывал колокольный звон.
- Вы слышите, синьор? Приоры велели звонить в колокола. Вскоре все горожане соберутся возле знамен своих цехов.
- И солдаты Неаполя помогут флорентийцам предать смерти одного из них. Пусть сгинет вся эта банда! Пойдем, их следует встретить немедленно!
Власти города с удовлетворением отметили, что все работает как часы. Цеховые формирования выстраиваются в таком же прекрасном порядке, как и каталонские наемники. И теперь, после того, как все было приведено в состояние готовности для исполнения смертного приговора, торопились принять его. Городской судья вручил подесте обвинение, в котором говорилось, что Корсо Донати, причинивший городу Флоренции уже столько зла, превысил меру терпения, вынашивая преступное намерение отдать флорентийское государство во власть Угуччоне делла Фаджиола и гибеллинов, в силу чего он как государственный преступник заслуживает казни и должен быть предан смерти в тот же день.
Когда церемония судебного разбирательства была завершена, подеста Карло д’Амелия заметил со злобной усмешкой:
- Теперь осужденному на смерть Данте Алигьери нет оснований жаловаться - его родственник и заклятый враг Корсо Донати в точно таком же положении!
Окружающие одобрительно засмеялись. Многие из них до недавнего времени присягали барону, но теперь его песенка спета!