Глава 3
Истинный редактор
Дом газеты "День", двухэтажный, окрашенный охрой, стоял в проулке. Проулок - глухой и грязный, далеко от центра, от шумных и людных торцовых проспектов, и дом - ветхий, давно не ремонтированный: трещины по стенам, обсыпается оббитая штукатурка, перекосились доски полов. Но это был все-таки собственный дом и собственная типография, как требует достоинство большого ежедневного политического органа европейского или даже американского типа - так любил говорить о своей газете редактор-издатель.
Подходя, Андрей не услышал сквозь низкие окна, сквозь дряблые стены (в первом этаже - типография) мерного жужжащего шума печатных машин. Стало быть, номер запаздывает: в редакции еще не разошлись.
Здесь, в "Дне", печатались "Фронтовые очерки" Андрея Аркадьина. Редактор знает его, автора. А редактор в Петербурге широко известен: газета имеет большой тираж, пользуется успехом. Слову такого человека поверят, если понадобится свидетельство. Да и кому еще, кроме него, можно сказать - в ночь, чуть не под самый рассвет, кто еще не спит в эту пору. А надо же сегодня, сегодня, сейчас…
Андрей рванул промерзшую, вскоробленную, неприглядную дверь и, шагая через две ступеньки, поднялся во второй этаж.
- Иона Рафаилович?
Белесый, в золотых - фальшивого золота - очках, хроникер оторвался на секунду от развернутой перед ним полосы "Русского слова", полязгал в воздухе длинными ножницами.
- В корректорской.
Впрочем, ответ был излишен. Из глуби узенького коридора донесся раскатами, как львиный голодный рык, редакторский голос.
У Андрея сразу отлегло от сердца. В присутствии редактора. Ионы, он всегда сразу становился уверенней и бодрее: такой Иона бурлящий, азартный и быстрый, пышущий здоровьем и неисчерпаемой, кажется, предприимчивостью, - настоящий газетчик, истинный редактор.
Дверь в корректорскую стояла распахнутой: Андрей, не входя еще, увидел у черного, гранками заваленного стола грузную, но легкую фигуру Ионы в одном жилете, без пиджака. Широченные рукава несвежей рубашки заправлены в мятые пристяжные манжеты. Он повернул к Андрею кудлатую с проплешью, энергичную голову, тряхнул свисшей на лоб прядью. Глаза темные, острые - вспыхнули: в ночь, под утро, люди не приходят в редакцию попусту.
Взгляд был таков, что Андрей сказал сразу ж, с размаху:
- Распутин убит.
Иона дрогнул весь с головы до пят. Корректор - ночной, дежурный, единственный в комнате - поднял седоватую голову от гранок.
Прыжком Иона был у двери. Он прикрыл ее, привалился широкой спиной, всей тяжестью, словно из коридора ломились штурмом несметные полчища, и переспросил хриплым от волнения шепотом:
- Убит? Вы… вы понимаете, что говорите? Ведь это же - революция… Смертельный удар самодержавию. Революция, я вам говорю.
Корректор пристально смотрел на Андрея. При последних словах Ионы Андрею показалось: глаза корректора прижмурились, чуть заметною едкой усмешкой дрогнули губы.
- Откуда вы знаете?
Захваченный редакторским чрезвычайным волнением. Андрей, сам задыхаясь, сбивчиво и торопливо рассказал об автомобиле, о полынье. Иона слушал жадно.
В середине рассказа он перебил:
- Никто не знает? Ни одна газета? Вы были один?
Андрей запнулся на секунду.
- Один.
Иона потер руки восторженно:
- Вот это да! Вот это сенсация!
Он подумал, быстро закрутив нервными пальцами прядь на лбу.
- Поехать сейчас же на мост? Что, если выловить его самим? Сколько времени прошло? Час, полтора? Он, наверно, замерз уже. Можно вытащить без риска.
В дверь толкнулись. Иону шатнуло вперед.
- Кто?
- Спускать номер в машину, Иона Рафаилович?
Иона поморгал, потер лоб, взбросив прядь, глянул на часы.
- Нет, постойте… Черт… не успеем… И так опоздали… Если еще совсем сорвем розницу… Шут с вами! Спускайте… Так даже лучше: утром дадим экстренный выпуск.
- Двойная розница? - насмешливо спросил корректор. - Вы что, о цензуре забыли? Кто вам это пропустит?
Иона ударил локтем по двери.
- Да. Будь она трижды… В этом проклятом императорско-российском нужнике невозможно работать… Только в Америке мыслима настоящая политическая газета! Бог мой, что бы я сделал, если б мы были в Америке! Мировая же сенсация, я вам говорю! Вот где можно бы размахнуться…
Он прикрыл глаза, и лицо стало вдохновенным и жестким.
- Репортеров и сыщиков - сыщиков! - по всему городу. К утру мы знали бы все! Кто, что, фамилии, родословные, связи… Интервью с матерями, с любовницами, с постовыми городовыми… И полынья! Я вызвал бы водолазов, они обшарили б дно… Каждые четверть часа - экстренный выпуск газеты! "Ищут… ищут… Нашли!" Мы снимаем его под водою, на дне, на берегу… в десятке Поворотов. Это же всемирная история!.. А здесь… Черта здесь сделаешь… Цензура и… каких-то два водолаза на всю столицу.
Он весь как-то сразу обмяк, потер проплешь усталым движением, углы рта опустились.
- Труп снесло течением, наверно, - скептически и безразлично (так показалось Андрею) сказал корректор и побарабанил карандашом по гранкам. А главное: сообщение требует проверки. Ведь, по существу, господин Аркадьин…
Иона не дал докончить. Он опять загорелся.
- Вздор! Какая тут может быть ошибка? Все данные! Ночь, острова, тьма, автомобиль, полынья, офицеры…
Он обхватил Андрея за плечи и подвел к столу.
- К делу, к делу! Будем действовать в пределах возможного… Мы все-таки прогремим! Садитесь, пишите… Покрасочней, понимаете? Чтоб у читателя по коже мороз… И дайте себе полную волю - никакой протокольной достоверности, если она не играет… Это ж рассказ очевидца… Тут возможен, тут прямо необходим полет!..
Он пододвинул чернильницу.
- Триста… четыреста строк… Сколько хотите, я не стесняю… Два рубля строчка! В десять раз выше высокой нормы, что! Но никому больше ни слова! Под клятвой. Так или иначе, - мы будем первыми, как только обстоятельства позволят… Дмитрий Павлович (он метнул взглядом в сторону корректора) - профессионал, его предупреждать о сохранении редакционной тайны не надо.
Он оживал от минуты к минуте. Голос опять пошел львиным рыком.
- Я сейчас сам позвоню на квартиру старца - и по кабакам… Вилла Родэ - он там часто бывает… и к цыганам. Может быть, сразу нападем на след. Офицеры были пьяны, достоверно? Но чтобы быть пьяным, надо где-то напиться, что? Голову дам на отсечение - они вывезли его из вертепа и кокнули по дороге.
Он распахнул дверь, но остановился на пороге и сказал очень озабоченно:
- Вы не голодны? Я сейчас сорганизую. Икры, ветчины, холодный ростбиф… бутылку вина… для фантазии! Бутылка доброго вина - это же делает поэта, это дает полет!
Иона исчез. Только сейчас пришел в себя Андрей. Зачем он так… Вышло ж совсем, совсем не то, за чем он бежал… и…
Корректор молча пододвинул к нему длинные, полосками нарезанные белые листки, запер дверь на защелку, присел за дальний столик и стал писать быстро, мелким почерком, на обороте гранок. Заметив, что Андрей следит глазами за ним, он кивнул дружески:
- Не беспокойтесь: я не о том… Хлеба не отобью.
Он дописал, собрал гранки, надел шубу и шапку и вышел.
Глава 4
Вторая сенсация
Корректор, выйдя, прошел в конец коридора, толкнул шатучую дверь и по узенькой деревянной лесенке спустился в нижний этаж. Лесенка вывела прямо в наборную. За кассами было пусто. Наборщики одевались у вешалки, приткнутой к задней стене. Метранпаж, худой и лысый, испуганно уставил на корректора зрачки.
- Правка? Так матрицы ж давно готовы… Номер в машине.
Корректор помахал рукою успокоительно:
- Идите, идите, товарищи! Одного кого-нибудь попрошу задержаться… Материал будет срочный… Может быть, завтра экстренный выпуск…
- Экстренный? - Наборщики приостановились. - Случилось что?
- Да ничего особого, - беззаботно сказал корректор. - Знаете нашего Иону… Он из пустого места умеет делать событие на целую полосу.
Сутулый, волосы прямые, рабочий сбросил накинутый было на плечи тулупчик.
- Что ж, я, пожалуй, останусь: к праздничку на сверхурочных подработать. Вы как, товарищи?
- До дому, - досадливо отозвался голос. - Черта в них, в сверхурочных. Все равно голодом сидим: и за деньги ничего не купишь.
Рабочие вышли. Корректор сказал быстро:
- Ну, Федор, - дело такое: Распутина убили.
Наборщик ахнул и прикрыл рот рукой.
- Та-ак! Скандал!.. Как же царица теперь - без мил-друга, без божьего советника?
- Небось! - усмехнулся брезгливо корректор. - Другого найдут… Были ж и до Григория разные там… боговдохновенные старцы. Не в Распутине дело, а в распутинщине… А ее из царского строя не вытравишь. Факт примечательный, конечно, но перемен от него не приходится ждать. Офицерики думали, наверно, что двор после такого камуфлета одумается, так на то они и офицеры. Как было, так и будет, пока…
Он протянул листки.
- Вот, по этому поводу… Набери-ка скоренько. До утра на американке успеем оттиснуть. Я по росписи видел: Фролов нынче в ночной смене.
- Не вышел сегодня Фролов на работу, - озабоченно шепнул в ответ Федор. - Я и то боюсь, не случилось ли чего: позавчера утром повез на Выборгскую листовку…
- "Кому нужна война?" Ту, что в воскресенье печатали?
Федор кивнул:
- Она самая. Две тысячи тиснули. Повез - и больше мы его не видали. А в городе, слыхать, вчера и позавчера большие аресты были…
- Маришу не спрашивал?
- Не удосужился сходить: у себя в районе делов было - не продохнуть.