Я взглянул на лампу, висящую над потолком, и увидел красный огонёк, который зажёгся в ней. Такой же красный огонёк зажёгся в медицинском оборудовании, стоящем возле кровати.
- А! Так ты снимаешь меня на камеру. Мы стали с тобой разговаривать, но ты вспомнил, что забыл включить её! Ты сбегал и включил, а теперь повторяешь последние слова, чтобы они записались!
- Нет никакой камеры! Помолчи, или я отрежу тебе язык!
- Как это нет? Вон в лампе, и вон в этом приборе!
- Заткнись! Ничего там нет!
- Это, наверное, очень важно для тебя, если ты снимаешь. Может даже самый важный момент в твоей жизни. Ты наверняка ждал и готовился к этому дню. Обидно будет, если у тебя ничего не получится, и ты меня просто прирежешь.
- Как ты догадался про камеры?
- Ты тоже самое, сделал с моим братом - забыл? Ты записал весь разговор на камеру, прежде, чем совершить теракт.
- Это не я сделал, а тот дурак, который прорвался к двери. Я тут не причём.
- Ты ждал и готовился к этому моменту три года, чтобы сейчас так бездарно всё провалить. Ты наверняка заготовил длинную пафосную речь, а диалога просто не получится. Я не буду отвечать на твои вопросы, и смеяться твоим шуткам.
- Хорошо. Что ты хочешь?
- Назови имя заказчика моего похищения.
- Зачем это тебе?
- Просто интересно.
- Ты какойто странный. Другие просят их освободить, или умоляют сохранить им жизнь. А тебе нужно имя заказчика.
- А что ты теряешь? Ты ведь не собираешься отпускать меня живым? Значит, я никому ничего не скажу. Ты просто скажешь имя заказчика на камеру.
- С чего ты взял, что я не оставлю тебя в живых?
- Ну, ты же учувствовал в теракте, в котором погиб мой брат и вся его семья. Если тебя поймают, то дадут пожизненное лишение свободы. Я свидетель и легко могу тебя опознать. Зачем тебе так подставляться, оставляя живого свидетеля?
- Ты прав, но я могу убить тебя прямо сейчас.
- Ты три года к этому готовился, чтобы всё вот так бездарно закончить? Всё должно выглядеть красиво!
- Как ты догадался, что я связан с терактом?
- А как подругому? Ты любишь говорить на камеру. Обожаешь длинные монологи. У тебя есть своя философия, которая всё объясняет. И ты обязательно про неё расскажешь, когда скажешь имя заказчика.
- Ничего я тебе не скажу! Я тебя просто прирежу!
- Расскажешь. А знаешь, почему я так в этом уверен? Потому что ты так обрадовался, что я пришёл в себя, что даже "Мишуткой" меня назвал. Ну, давай. Это же не больно. Просто скажи имя.
- Ладно, но тогда ты всё подпишешь!
- Конечно, без вопросов. Только…
- Что?
- В обмен на это ты не будешь меня мучить, а сразу прирежешь, как и обещал.
- Хорошо. Но тогда никакой игры. Всё должно выглядеть натурально, так чтобы Станиславский поверил!
- Конечно. Всё так и будет. Скажи мне имя?
- Сначала подписи.
- Договорились.
Он развязал мне руку и вложил ручку в руку. Я быстро всё подписал. Он убрал документы, вытащил из руки ручку и снова привязал её к столу.
- Я солгал! Ты ничего не получишь! - сказал он и рассмеялся. Хотя его смех выглядел явно фальшиво.
- Ты так его боишься?
- Я ничего не боюсь! - но этот его возглас выглядел ещё более фальшиво, чем его смех.
- Вот видишь? Даже голос тебя выдаёт! Ты его так боишься, что даже имени его произнести не можешь!
- Я никого не боюсь! Никого слышишь!
- Слышу. Прекрасно слышу. Но кому ты чтото можешь доказать своим криком? Мне? Тебе не скрыть свой страх. Даже сейчас ты боишься сказать его имя. Мне, человеку без руки и ноги, привязанному к столу. А знаешь почему? Потому что тут ничего твоего нет! Тут всё его. Его аватары, его медицинское оборудование. Даже ты его! Ты режешь людей и думаешь, что ты главный? Нет. Ты как дикий зверь в клетке! Как волк, которому дают мясо, чтобы он не смотрел в лес. Ты как его любимая зверушка. Он позволяет тебе убивать. А когда ты ему надоешь - он просто уничтожит тебя, так же как ты сейчас убиваешь меня!
"Хирург" издал дикий крик и бросился на меня со скальпелем. Он приставил скальпель к моему горлу. Его лицо теперь выглядело совершенно безумным: глаза навыкате, дыхание учащённое, лицо перекошено от страшной гримасы.
- Давай! Он бы этого очень хотел! - крикнул я.
Мои слова остановили его.
- Нет. Ты так просто не отделаешься.
- Когда он собирается с тобой покончить? Сегодня я, а завтра ты. Ты не думал об этом?
- Думал. Я думал, что умру и попаду в ад. А там я встречу всех тех, которых убил.
- Это ведь Круглов, правда? Только он всё знал про меня, поэтому смог подобраться так близко. Только он мог всё это организовать.
- Если ты знаешь его имя, то почему спрашиваешь?
- Потому что это должен сказать ты. Ты должен признать это!
- Да это он! Я сказал, тебе легче стало?
- Легче. Любую проблему легче решать, если признать её наличие.
- И что ты предлагаешь?
- А ты сам не можешь понять? Круглов хочет заполучить компанию целиком. Если он её получит, то ты ненужный свидетель, который может поставить под сомнение законность этой сделки. Как только он получит акции - ты сразу умрешь. Это же очевидно!
- И что ты предлагаешь?
- Я предлагаю спасти тебе жизнь!
- Издеваешься?
- Нисколько. Я единственный человек, что может тебе помочь.
Он очень внимательно посмотрел на меня. Казалось, он видит меня в первый раз, и пытается запомнить мой образ.
- Как!?
- За пределами этой комнаты есть ктото, кто может тебе помочь?
- Нет. Никого - сказал он какимто глухим не своим голосом.
- А я могу вызвать помощь, и нас освободят.
- Как ты себе это представляешь?
- Сначала я должен осмотреться, чтобы понять, где нахожусь. Развяжи меня и покажи своё хозяйство.
Он уже хотел расстегнуть ремни, которые привязывали меня к кровати, но потом его чтото остановило.
- А ты не нападёшь на меня?
- Зачем мне это делать?
- Чтобы сбежать отсюда.
- Сбежать? Я прекрасно знаю Круглова. Он всё делает тщательно и обстоятельно. Так просто сбежать точно не получится, да и посмотри на меня! Куда я сбегу с одной ногой?
- Ты прав, но если я тебе освобожу, то ты меня не трогаешь!
- Хорошо. Теперь ты можешь меня освободить.
- Да, сейчас.
Он отстегнул ремни и отошёл в сторону. Теперь я понял, что значит не трогать - он даже не пытался помочь мне подняться.
- Ты мне не поможешь?
- Нет. Мы договорились, помнишь?
- Ладно. Сам справлюсь.
Я, помогая себе, только правой рукой смог, наконец, сесть на кровать.
- У тебя есть костыль или чтото в этом роде?
- Сейчас.
Он вышел, и через минуту прикатил инвалидное кресло. Я с трудом уселся в него. Он мне так и не помог.
- Поехали.
Он начал возить меня по комнатам, рассказывая по пути.
- Так, ну эту комнату ты уже знаешь - это комната интенсивной терапии.
Он завёз меня в соседнюю комнату. Здесь посреди комнаты стоял большой хирургический стол. Рядом с ним стояло какоето медицинское оборудование. Под потолком была большая медицинская лампа.
- Это моя операционная. Как ты понял, здесь я тебя резал - сказал он спокойно, без всяких эмоций.
Комната напротив напоминала обычную больничную палату, только всё здесь было сделано с особым комфортом. По бокам комнаты стояли две широкие кровати. Рядом с ними были тумбочки. Около стены стоял холодильник. Под потолком висел телевизор.
- Это палаты для больных. Я не только калечу людей, но и ещё и лечу. Правда - это бывает редко, да и в основном - это мои охранники.
- А что там? - спросил я, указывая на закрытую дверь.
- Туалет и душевая кабина. Поехали дальше.
Глава 3
Комната рядом с больничной палатой оказалось обычной жилой комнатой. Здесь была всего одна кровать, стол у окна и стоящий на нём компьютер. Одна стена была свободная, но она была полностью завешана занавесками.
- Что там? - спросил я, указывая на занавески.
- Мои трофеи - сказал он, отдергивая занавески.
В стену были вбиты металлические кольца. В эти кольца были вставлены стеклянные пробирки. А в пробирках были… человеческие пальцы. Вся стены была увешена этими пробирками.
- Что это? - наконец выдавил я из себя, после минуты молчаливого разглядывания жуткой картины.
- Человеческие указательные пальцы правой руки. Пальцы в основном мужские, но попадаются и женские.
- Подожди, здесь только указательные правые?
- Да. Именно так.
- Но это означает…
- Это означает, что от каждого убитого человека я брал только один палец.
- Сколько же ты убил.
- По моим подсчётам более трёхсот человек.
- Триста человек!!!
- Ну, да - спокойно произнёс он. В его словах не было боли, ни раскаяния, ни ненависти, вообще ничего. Складывалось ощущение, что я говорю с бездушным, роботом, машиной, который действует по заранее заложенной программе, не задумываясь о последствиях.
- Я не могу понять, как ты всех их смог… - я мялся, пытаясь найти слово.
- Зарезал?
- Ну да. Любая, мало мальская операция требует подготовки. Если по одному человеку в день, то это уже триста дней, то есть год. А если дольше…
- Я здесь уже двенадцатый год.
- Двенадцать лет? Так много?
- Да, я сам с трудом в это верю.
- Расскажи мне свою историю.
- Что рассказывать?